Лора Эллиот - Легенда о любви Страница 5

Юная львица. И Кевин ощущал это каждой клеткой своего существа.

Трасса становилась оживленнее, а это значило, что они были уже рядом с городом. Кевин постучал в окошко водителю и попросил его подбросить их поближе к Бронксу. Там он снимал мастерскую, Через несколько минут такси остановилось на перекрестке, и Кевин осторожно тронул Джессику за плечо.

Она вздрогнула и моментально открыла глаза.

2

— Ух, черт, я совсем расслабилась. Умудрилась даже заснуть. Где мы?

— Мы в Бронксе. Если вы не решили, где собираетесь ночевать, моя мастерская к вашим услугам.

Она потерла кулачками глаза и сонным голосом пробормотала:

— Давайте сначала выйдем из машины.

Кевин расплатился с водителем, и они выбрались из такси.

Улица была абсолютно пуста, залита разноцветными огнями рекламы. Свежий ночной воздух окончательно привел Джессику в чувства.

— Скажите, Кевин, сколько я должна вам за такси? Я бы хотела позже заплатить… — деловым тоном заявила она.

Независимая, самостоятельная женщина, усмехнувшись про себя, подумал Кевин.

— А что, если я вам не позволю это сделать?

Она резко отвернулась от него.

— Послушай, я не люблю, когда незнакомые мужчины платят за меня. Скажи, сколько ты заплатил за такси, и я верну тебе половину денег. Через пару дней.

Так, малышка начала показывать характер.

И в запале резко перешла с ним на ты. Ему это понравилось. Но все же нужно как-то охладить ее пыл и при этом постараться не обидеть, а то, чего доброго, сейчас фыркнет и сбежит.

Кевин решил назвать ей сумму.

— Джессика, ты должна мне ровно сорок долларов. Можешь заплатить, когда появится возможность.

— Спасибо, — строго сказала она, продолжая смотреть в сторону, и вдруг как бы невзначай добавила:

— Так что ты там говорил насчет своей мастерской?

По губам Кевина скользнула улыбка.

— У меня в мастерской два дивана: один — в одном углу, другой — в противоположном.

Она повернулась к нему и окинула испепеляющим взглядом. Вьющиеся змейками волосы на миг ожили, встрепенулись и тут же опали. В порыве напускной строгости она была очаровательна. Изящная Медуза-горгона. У Кевина дрогнуло сердце.

— Ладно, пойдем. Только обещай…

— Обещаю.

— Нам далеко идти? — продолжая выдерживать позу строгой независимости, спросила она.

— Минут пять.

Они свернули в переулок, прошли несколько домов и вскоре остановились.

— А вот и мой дом. Я живу в мансарде, под самой крышей.

— Я догадывалась.

Они поднялись на верхний этаж в лифте, а потом еще выше, по узкой винтовой лестнице.

Кевин достал из кармана ключи.

— Заранее прошу прощения за беспорядок, — сказал он, вставляя ключ в замочную скважину.

— Не стоит. Я понимаю. Ты ведь художник.

— И холостяк к тому же.

И об этом она догадывалась. Не каждая женщина выйдет замуж за художника, у которого нет ни денег, ни квартиры, даже если он красив и благороден. У художников бывают любовницы, много любовниц, по большей части натурщицы, которых они часто меняют.

Они вошли. Джессика с опаской огляделась.

Огромный зал мастерской служил и жилым помещением, и рабочим. Слева от входа за стойкой находилась кухня, центральная часть была обставлена как гостиная, с диваном, маленьким столиком перед ним, парой кресел и телевизором, а за ней начиналась мастерская, заставленная мольбертами, заваленная холстами.

Воздух был пропитан густым запахом красок.

— Прошу в мою скромную обитель, — вежливо сказал он. — Устраивайся, где тебе удобно, а я займусь приготовлением чего-нибудь съестного. Уверен, что ты не откажешься от чашки горячего чая и еды.

— Сказать по правде, я голодна как зверь, сказала она и плюхнулась на диван.

— У меня есть пицца с баклажанами, помидорами и сыром. Пойдет?

— Супер! — Она подпрыгнула на диване. От ее недавней суровости не осталось и следа. Ее глазки весело поблескивали. Она сбросила туфли и забралась с ногами на диван. — И, пожалуйста, большую чашку крепкого черного кофе без сахара, — повелительным тоном добавила она и принялась осматривать его жилище. — А у тебя здесь уютно. И не очень грязно. Я ожидала увидеть батарею пустых бутылок и забитые окурками пепельницы. А ты оказался чистюлей, и даже еда у тебя есть. Похвально.

— Спасибо за комплимент, — ответил он. — Я уже целую неделю пытаюсь быть хорошим мальчиком. Решил избавляться от дурных привычек. Не курю и почти не пью.

Она тяжело вздохнула.

— Чего не могу сказать о себе. Вот уже месяц я пью почти каждый день, а неделю назад начала курить. Не заметила, как втянулась. Эти проклятые вечеринки… Тебе то и дело предлагают алкоголь и сигареты. — Она скривилась. — Ищу работу, а приобретаю дурные привычки.

— Значит, ты часто бываешь на таких вечеринках?

— За последний месяц это была восьмая.

Кевин промолчал. Значит, тот седовласый тип с неприятными холодными глазами и узкими губами вот уже месяц таскает ее на эти вечеринки, обещая помочь начать театральную карьеру… Скорее всего, он просто дурачит ее, пытаясь затащить в постель. Или, может, уже затащил. И теперь решил подарить ее другим.

От этих мыслей у Кевина до судороги сжались кулаки. Какая мерзость. Сюжет, древний как мир: красивая, молоденькая, беззащитная девушка и немолодой уже, циничный, развратный богач. Но какое ему, Кевину, до этого дело?

Это ее выбор, ее опыт, ее жизнь.

Ожидая, пока в микроволновке разогреется пицца, Кевин краем глаза наблюдал за нею.

Она сидела, поджав ноги, положив одну руку на спинку дивана, и задумчиво рассматривала одну из его абстрактных работ, висевшую на стене.

Черт побери, эта девочка безумно хороша.

Вся такая текучая, мягкая, гармоничная, и кожа у нее как будто светится. А глаза похожи на спелые маслины. И этот буйный клубок живых змей вместо волос… Ему хотелось броситься за карандашом и бумагой и сделать с нее набросок.

Или… посадить ее к себе на колени и зарыться носом в ее змеевидные волосы.

Эта малышка явно околдовала его. Маленькая очаровательная искусительница. Он чувствовал, как в его крови зарождается опасное брожение. Держи себя в руках, Кевин, крепко держи. Ты обещал. И себе, и ей.

— А ты работаешь только в жанре абстракции? — неожиданно спросила она, повернув к нему голову.

Он тряхнул головой, словно очнулся от сладких сновидений.

— Не только. Я еще пишу портреты. Если хочешь, позже покажу тебе парочку своих последних работ.

— С удовольствием взгляну на них, хотя мне больше нравятся абстракции. По-моему, они честнее, в них меньше личного. Они, как чувство, которое не успело еще оформиться в слова или идеи.