Свадьбы не будет - Ульяна Николаевна Романова Страница 53

Я потихоньку приучал ее любить праздники и радоваться подаркам.

Не сказал бы, что получалось легко, но мы никуда не торопились. И я безумно хотел обозначить всем, что эта женщина моя. Беречь хотел. Спрятать от всего и просто любить.

С ней в голове что-то переключилось. Я впервые в жизни познал, что такое быть по-настоящему счастливым в отношениях с женщиной. Узнал, что совместная жизнь бывает в кайф, без напрягов, обид, ссор, недомолвок.

Сеня, как и я, предпочитала сразу говорить обо всем, не замалчивая и не предлагая мне самому угадывать, на что она обиделась.

Она была моей любимой женщиной и моим лучшим другом одновременно.

То, что раньше не имело для меня значения, с ней вдруг стало важным. К примеру, наградить ее моей фамилией. Но было важно и другое – ее счастье и душевный покой. Поэтому пока мы просто жили вместе. Просто наслаждались друг другом. Однако я морально готовил ее и себя к тому, что сожительство – не лучший выбор для нас.

– Правильно, – одобрил мои движения тренер, – дай ей и себе время, но сильно с этим не затягивай. Уведут еще кроху твою…

– Пока психов, которые на такое решатся, не наблюдается. А если вдруг какой отбитый найдется, то быстро потеряется, – пообещал я.

– Молоток. Почти кувалда! – с гордостью похвалил тренер.

– Ваша школа.

Я не льстил – констатировал факт. За годы тренировок нас научили не только драться. Тренер стал для нас всех вторым отцом, с которым всегда можно было поговорить. Обо всем. Он всегда выслушивал, давал советы, а при необходимости вмешивался, если считал, что так правильно.

Он знал все обо всех и никогда ничего не забывал. И в день его юбилея шесть лет назад мы с братом решили организовать ему сюрприз, на который приехали ВСЕ его ученики. Даже те, кто был в другой стране, взяли билеты, чтобы лично его поздравить.

Поэтому я рассказал ему все о душевных метаниях Есении и своих. Его мнение имело значение не только для меня.

– Как дела у Авроры? – сменил я тему.

– Скоро рожать, – блаженно выдохнул Роберт Леванович, мгновенно меняясь в лице, – пацан у меня будет.

– Поздравляем! – оживились мы с братом.

– Она как сурок маленький, ест и спит. Животик уже большой, тяжело ходить, вот я и заведую кофейнями. Спасибо Диночке, выручает, – даже голос тренера смягчился, когда он рассказывал о супруге.

– Погодите, – попросил я, доставая мобильный.

Посмотрел на экран и сам поплыл.

– Служба спасения бобров слушает, – хмыкнул я в трубку.

– Не подскажете, где ближайшие плотину строят? – засмеялась моя кнопка.

– В кофейне на Володарского, – учтиво сообщил я.

– Прелестно, я недалеко. Дождешься меня?

– Естественно!

– Через десять минут буду, – пообещала Есения и отключилась.

Я положил телефон на стол и повернулся к Дине:

– Минут через пять сделаете капучино?

– Поняла, будет, – бойко ответила девчонка, – и желейные пирожные, да?

– Да, – выдохнул я, наблюдая, как в помещение входит женщина.

Такая… Заметная очень. Издалека. Из очень далекого далека.

На лице у женщины было столько штукатурки, что хватило бы отделать всю комнату в новом доме, который решил купить Мот.

Гардероб женщина тоже подбирала по принципу «я надену все лучшее сразу». Шуба, меховая шапка и сапоги на высоких каблуках.

Она просканировала взглядом комнату и остановилась на мне. Открыла рот, обведенный ярко-красной помадой, а выражения лица было таким, словно она не в кофейню вошла, а устроила сафари в черте города.

Мне стало неуютно, когда она решительно пошла в нашу сторону. Остановилась напротив меня и смотрела.

Мот крякнул, тренер тоже стал ниже ростом, и три взгляда скрестились на хищнице.

– Ну наконец-то! – так гаркнула она, что мы с братом чуть по привычке честь не отдали.

– Женщина, вы что-то хотели? – прокашлялся тренер.

Но «женщина» не обратила на него внимания, поглощенная созерцанием, собственно, меня.

И я не был трусом, но от этой хотелось бежать как можно дальше.

– Нашелся, – выдохнула дамочка.

– А я терялся? – обалдело уточнил я.

– Это судьба! – таким тоном сказала она, словно оглашала мне приговор. – Я вас в зеркале видела, это вы приходили. Наконец-то мы встретились.

В моей голове, наконец, сложилась логическая цепочка, а я вспомнил тот клич вызова Сатаны, когда впервые попал в дом кнопки.

– Ничего не знаю, – отрезал я, – я женат. Мне жена не разрешает с женщинами разговаривать. И мама не разрешает. И бабушка Валя, и тетя Зина тоже против.

– Жена не стена! – выставила вперед ладонь женщина.

– Жена – ведьма, – признался я.

– Я Люба, – не желая ничего слушать, представилась женщина.

– Беги, – прошептал тренер, закрывая рот кулаком, чтобы не заржать.

Мот же не стеснялся, откинулся на спинку дивана и улыбался во все лицо, пока я соображал, насколько я принципиален и, если придется уходить с боем, могу ли я скрутить женщину. Даже такую решительную, как Люба.

– Акакий, – представился я, – Дармоедов.

– Боже, вас мама в детстве не любила? – ахнула Люба.

– И папа недолюбливал, – согласился я.

– Ничего, имя поменяем!

Потрясающе решительная женщина. Я ее даже зауважал в тот момент. Любовь видела цель и плевать хотела на препятствия, но мне-то что делать?

Я поднялся, навис над ней и грозно сообщил:

– Я женат! Ясно? У меня шестеро детей, и всех я люблю. Давайте я закажу вам кофе, и мы мирно разойдемся?

– Алиментщик, значит? – Любовь поджала губы и недовольно выдохнула, когда в кофейню вошла моя любимая ведьма.

Есения сначала обалдела, а потом ее глаза яростно сверкнули, и она быстро подошла к нам.

– Любовь Ивановна? – позвала она.

– Анфиса! – всплеснула руками дамочка. – Представляете, нашелся!

– Это не тот! – хмуро сообщила ей кнопка.

– Как не тот?

– Вашего Геннадий зовут. Фамилия Миляев. В СИЗО сейчас, поэтому встретиться никак не можете.

Ай да кнопка! Я в тот момент даже посочувствовал Василию. Пару секунд, но все же…

– А… Но этот же…

– Этот женат, вы что, не видите?

– В каком СИЗО?

– Не знаю.

– Вы что, мне зека наколдовали?

– Это не я, это Вселенная, – Есения ткнула указательным пальцем в потолок и опасно сузила глаза. – Вы станете с высшими силами спорить?

– Нет, – осеклась Любовь. – Ну, я пойду?

– Да, – чопорно согласилась Сеня.

– До свидания! – Любовь Ивановна еще раз с тоской покосилась на меня, а потом развернулась и так же бодро, как вошла, вышла на улицу.

Мотя заржал в голос, а тренер с уважением глазел на мою малышку, показывая ей большой палец.

– Сеня, отныне ты –