Джейн Арбор - Любовь на Рейне Страница 6

Если она и ожидала увидеть признаки какого-то удивления или чего-то похожего на шумный восторг, то ни того ни другого так и не случилось.

— В таком случае я бы поставил себе высшую оценку за успешно проведенную операцию. Действуйте. В конце концов, что вы теряете?

Глянув мимо нее в сторону юриста, он поднялся и проговорил:

— Полагаю, что с юридическими деталями вы справитесь и без меня. И все же хочу пригласить тебя, Карл, перед ленчем пропустить со мной по стаканчику.

С этими словами Ингрэм Эш вышел из комнаты.

Глава 2

После того разговора Вирджиния пережила несколько довольно суматошных дней, повлекших за собой серию продолжительных бесед с герром Брундтом, одинокое возвращение в Ним, чтобы завершить там свои личные дела, неискоренимый страх перед масштабностью той задачи, которую она взвалила на свои плечи, а также постоянную нервотрепку в связи с осознанием того, что на протяжении всего этого времени она являлась объектом самой пристрастной критики, которую могли позволить себе как обитатели имения «Вайнберг Раус», так и жители всего Кенигсграта.

При мысли о том, что она изменила свое решение под воздействием колкой насмешки Ингрэма Эша, Вирджиния невольно поежилась. Правда, она всячески пыталась убедить себя в том, что если на ее позицию в данном вопросе что-то и повлияло, так это было высказанное в вежливой форме Карлом Брундтом предположение насчет того, что Эрнст, уверенный в своей способности добиться ее согласия на брак, думал и заботился в первую очередь о ней самой. Он искренне верил в то, что перед смертью судьба отпустит ему достаточно времени, чтобы Вирджиния смогла как следует обосноваться в «Вайнберг Раусе». Таким образом, столь поспешно составленное завещание явилось лишь своего рода мерой предосторожности: Эрнст просто не мог предположить, что так скоро заставит ее — незамужнюю и необеспеченную — столкнуться с серьезными проблемами наследства, которое он оставил ей исключительно ради ее же пользы и защиты.

В еще большей степени Вирджиния предпочла бы поверить в то, что причиной ее первоначального отказа явился шок и что в глубине души она все это время прекрасно осознавала необходимость принять этот вызов судьбы.

А это и в самом деле был вызов судьбы. «Вайнберг» отнюдь не являлся эдакой золотоносной жилой. Напротив, это было замкнутое индивидуальное хозяйство, успехом обязанное лишь умному и квалифицированному руководству. Все эти люди выращивали и лелеяли свой виноград и собирали урожай, работая преимущественно вручную, а потому не ставили перед собой цели налаживания коммерческого производства вина. Вместо этого всю свою продукцию они, как и соседние виноградари данного района, отправляли в пресс-цеха знаменитых и имеющих международную славу винодельческих предприятий Кёльна, Дюссельдорфа и Бонна.

Довольно скоро Вирджиния узнала, что один урожайный год обычно нес на своих финансовых плечах пару, а то и целых три менее успешных сезона. На Рейне сельскохозяйственные сезоны были короче и прохладнее, чем, например, в Миди или в Италии, а потому сами рейнцы отличались ярко выраженным чувством реализма и не позволяли себе мечтать о каких-то выдающихся урожаях.

Когда результатами своих наблюдений она поделилась с Ингрэмом Эшем, тот не выразил ей особого сочувствия.

— Эрнст должен был предупредить вас, — довольно сухим тоном заметил он. — Местное население с большим подозрением относится к любым инновациям, поскольку считает, что ничего хорошего от них не будет и быть не может. В свое время я тоже столкнулся с этой же проблемой, однако не мог позволить себе с излишней чувствительностью реагировать на подобное положение вещей, чего, кстати, и вам советую.

Его слова напомнили ей, что, в сущности, она ничего не знает о прошлом этого человека.

— А как вы сами познакомились с Эрнстом? — спросила она.

— Примерно так же, как и вы, — ответил он. — По происхождению я англичанин, хотя вырос на Кипре. Там же выучился на виноградаря. Пять лет назад я поехал в Киссак — это недалеко от Нима, — где тогда же и с той же целью находился и Эрнст. Ему требовался управляющий; я же к тому времени окончательно созрел для перемены места жительства и работы; короче, мы заключили сделку и она удалась. Думаю, что при некотором умении лавировать у вас тоже все получится. Впрочем, даже если и не получится, или если вы просто не сможете позволить себе взвалить на свои плечи все эти заботы, у вас всегда остается запасный выход.

— То есть?

— Ну как же. Как владелица поместья вы можете получать свою прибыль и, отряхнув с башмаков дорожную пыль и уподобившись помещику, живущему вне своего имения, управлять хозяйством с какого-нибудь курорта. Почему бы нет?

— Потому и нет. — Вирджиния не могла отказать себе в удовольствии передразнить его. — Дело в том, что Эрнст ожидал от меня отнюдь не этого, что, кстати, и вам прекрасно известно. И потом, если бы я не приняла этих подразумеваемых им условий, то, как вы считаете, что бы удерживало меня здесь, тем более в обстановке всего этого недоброжелательства в мой адрес?

— Не могу сказать. Хотя, если польстить самому себе, то я мог бы допустить, что вы просто с похвальным изяществом приняли мой вызов.

— О каком это вызове вы говорите? — с нарочитой резкостью в голосе спросила Вирджиния. — Как я полагаю, вы имеете в виду тот наш весьма откровенный разговор в присутствии герра Брундта, а также вашу… ваше торжество в связи с «успешно проведенной операцией», когда я сказала вам, что намерена остаться? Но, возможно, вы все же скажете мне, почему вас-то так волновало, приму я условия завещания или нет?

— Это волновало Эрнста, не так ли? — предпочел он ответить вопросом на вопрос.

Вирджиния уже решила про себя, что и не рассчитывала услышать от него ответ типа того, что он приветствовал ее решение, по какой угодно причине, которая была бы ей приятна.

— И что же? — подбодрила она его.

— А то, что в такой же мере это волновало и меня самого. Я никогда не утверждал, что Эрнст Раус был моим близким другом, а из его личной биографии мне известно лишь то, что много лет назад он был жестоко отвергнут одной женщиной, в результате чего так никогда и не женился. В сущности, он был одиноким волком и не проявлял склонности поспешно доверять людям, тем более распахивать перед ними душу. Таким образом, то, что он доверился и поверил вам — явилось поистине уникальным событием, совершенно для него нетипичным, хотя и вполне заслуживающим уважения. И если ему хотелось именно так продемонстрировать свое решение — то есть вполне конкретно объявить, что хотел бы оставить все свое хозяйство именно вам, — то, если мне позволительно выразить свое мнение на этот счет, вы просто не имели права ответить ему отказом.