Уинифред Леннокс - Этюд в золотистых тонах Страница 6

— Это я бедная и талантливая, поэтому и забрала последний экземпляр.

Она стянула с плеча рюкзачок и извлекла оттуда вожделенную книгу. «Век королевы Виктории», Энтони Мэнсфилд, его спасительная соломинка.

— Джейн, а если пошарить в закромах? — Грег умоляюще посмотрел на продавщицу, но та только пожала плечами.

— Сожалею.

— Слушай, — обратился Грег к незнакомке, хватаясь за кошелек. — А что, если я перекуплю ее у тебя?

Она звонко прищелкнула языком.

— В твоем возрасте, сноб, пора бы знать, что не все продается. — И тут же рассмеялась, глядя на его расстроенное лицо. — Ладно, не кисни. Предлагаю сделку. Ты покупаешь мне ланч, а я соглашаюсь обсудить интересующий тебя вопрос. Идет?

Кончилось тем, что к экзамену они готовились вместе. Результат превзошел все ожидания. Грег получил чуть ли не первую в своей жизни пятерку и отчаянно влюбился.

Эмми была родом из Рединга, где ее отец держал бакалейный магазинчик. С огромным трудом он накопил денег и отправил единственную дочку учиться в колледж. Средств, впрочем, вечно не хватало, и Эмми в свободное время подрабатывала официанткой в баре. Она была независима, резка в суждениях и нещадно издевалась над Грегом, высмеивая его «дремучие», как она выражалась, принципы, вдолбленные в него с детства.

— Вот ты считаешь себя хозяином жизни, Морти, — говорила она, поблескивая васильковыми глазами и будто не замечая его влюбленного взгляда. — А чем ты доказал свое право на это? Ты и в Итон-то попал благодаря громкому имени и еще потому, что в поместье твоего папочки деньги на кустах растут. Сам-то палец о палец не ударил.

— Слушай, Эмми, если ты считаешь меня таким идиотом, то зачем встречаешься со мной?

— Мне нравятся твои аристократические руки. Считай, что это мелкобуржуазный комплекс.

Она была так не похожа на девушек его круга, так непредсказуема, что Грег не знал, как к ней подступиться. Побаивался ее острого язычка, мучился и никак не мог понять, как она на самом деле к нему относится.

Ко всему прочему Эмми оказалась еще и ярой гринписовкой. Однажды Грег застал ее за сборами.

— Едем с ребятами в Торнбул пикетировать атомную станцию, — объявила Эмми. — По имеющимся сведениям, там не все ладно. Еще, чего доброго, устроят нам второй Чернобыль. Ты про Чернобыль-то слышал, Морти? Или это не на твоей планете?

— Возьми меня с собой, — неожиданно для себя попросил Грег.

— Хм. — Эмми взглянула на него с интересом. — Растешь над собой.

Все произошло очень быстро. Пикетчики едва успели развернуть свои плакаты и пообщаться с журналистами, которых, естественно, известили заранее, как прибыла полиция.

Сначала гринписовцам вежливо предложили разойтись и не создавать беспорядков у важного государственного объекта. Когда же они категорически отказались, бобби взялись за привычное дело, а именно: стали хватать, тащить и запихивать в машины. Грегу показалось, что он присутствует на тщательно отрежиссированном шоу, где все исполняют заранее отведенные роли. Пикетчики вырывались и кричали, журналисты щелкали камерами, а полицейские делали суровые, каменные лица. Было даже забавно.

Но когда дюжий констебль схватил Эмми за волосы и потащил ее, визжащую и отбивающуюся, за собой, Грег не выдержал и съездил ему по физиономии. Не дожидаясь возмездия, он затолкал Эмми в свою машину и рванул с места, благоразумно оставив поле битвы.

— Мерзавцы! — бушевала Эмми. — Скоты! И это демократическая страна! Стоит только зацепить наше поганое правительство, и они готовы измордовать кого угодно. Зачем ты увез меня? Я бы еще сделала заявление для прессы.

— Ага, из-за решетки и с разбитым носом, — пробормотал Грег и, загнав машину на обочину, заглушил мотор.

— Только так и можно…

Он внезапно привлек ее к себе и поцеловал прямо в разъяренные горячие губы. Грег ожидал отпора, пощечины, чего угодно, но Эмми уже сама целовала его, так же неистово, как только что обличала правительство. Тесное пространство машины словно расширилось, вместив их разгоряченные тела, жаждущие слиться, раствориться друг в друге.

— Почему ты ждал так долго? — спросила Эмми, водя пальчиком по его груди.

— Боялся гневной отповеди.

— Трусишка! А я так хотела увидеть тебя без одежды.

— Могла бы намекнуть.

— Есть вещи, которые мужчина должен делать сам.

— Даже в твоем эмансипированном мире?

— Даже в нем. Особенно в нем, Грегори.

Она впервые назвала его по имени. До этого был и «сноб», и «Морти», но никогда — «Грегори». Привычное с детства имя прозвучало совсем особенно в устах Эмми, очень-очень нежно и печально.

— Теперь мы всегда будем вместе, и не нужно будет никаких намеков.

— Дурачок! — Она взъерошила его волосы ласковым, почти материнским жестом. — Неужели ты и вправду думаешь, что нам позволят?

— Ерунда!

Но она, как всегда, оказалась права. На следующее утро все газеты пестрели их фотографиями. Впечатление создавалось такое, что, кроме него и Эмми, в акции протеста больше никто не участвовал. «Будущий граф Рэдклиф пикетирует Торнбульскую атомную станцию». «Грегори Мортимер спасает подружку от полицейских». «Девушка Грегори Мортимера, кто она?»

Отец примчался в тот же день. Грег был готов к любым неожиданностям, но только не к этой встрече.

— Кто она? Отвечай! — кричал, брызжа слюной, безупречно воспитанный граф Рэдклиф, тряся отпрыска за плечи.

Никогда еще Грег не видел отца в такой ярости.

— И ты вообразил, будто я допущу, чтобы в жилах моих внуков текла кровь бакалейщика?! Чудовище! Как ты мог даже прикоснуться к ней?!

— Но, папа, ты ее совсем не знаешь…

— И не желаю! А будешь упираться, отменю твое содержание и лишу наследства, так и знай! Всю жизнь будешь ишачить грузчиком в магазине ее папочки, и это в том случае, если твоя пассия согласится выйти замуж за нищего, в чем я сильно сомневаюсь. Кому ты нужен без денег?

Отец увез его на следующий же день. Грег так и не увидел больше Эмми, не попрощался с ней, не объяснил, что именно произошло. Ему было тогда всего двадцать лет, и весь его привычный, понятный, комфортный мир вдруг в одночасье рухнул. Так, по крайней мере, ему тогда казалось.

Спустя десять лет Грег оглядывался на пройденный путь с язвительной усмешкой. Ему удалось по-своему поквитаться с отцом за нанесенное оскорбление. Грег занялся методичным прожиганием жизни. Оголтелые кутежи, экстравагантные выходки, красивые доступные женщины, падкие до денег и роскошной жизни, бешеный вихрь развлечений и удовольствий. Он нарочно не давал себе роздыху, чтобы, не дай Бог, не остановиться, не оглядеться по сторонам, не задуматься ни на минуту. Друзья на час, любовницы на уик-энд, никаких привязанностей, невыразимая легкость бытия. И пустое, никем не занятое сердце. Грег мог бы воскликнуть вслед за Франсуа Вийоном: «Как счастлив тот, кто не влюблен!»