Mara Palpatyne - Deus, ex-machina Страница 6

– Причем серьезно, – заметила Эйден сквозь сцепленные зубы, не обращая внимания на то, что говорит вслух, – люди с таким не живут.

Теперь она знала, куда идти, и вскоре набрела на просеку, явно проделанную упавшим кораблем. Некогда гордый красавец лежал на боку, весь в лоскутьях обшивки, с торчащими из боков сплющенными балками, свисающими отовсюду канатами и шлангами. Корабль мог показаться мертвым. Но он был жив, и на борту был капитан.

– Приветствую тебя, пресветлая! Прости, что не могу тебя встретить. Меня зовут Язон Кронид. А эта руина – Народный Тяжелый Фрегат «Приговор Судьбы».

Глава 1.3: Экипаж

Какая тоска не знать куда пойти.

Мы пойдем туда, где разрывается ткань

В одну тюрьму из другой тюрьмы

Нас разбудили в такую кромешную рань.

Мне страшнее Рамбо из Тамбова,

Чем Рамбо из Айовы.

Кто знает, я возможно не прав,

Но здесь тоже знают, как убивают,

И также нелегок здесь нрав

Наутилус Помпилиус «Рвать ткань»

Когда их компания заходила в какой-нибудь кабак, у барменов непременно возникал один и тот же вопрос – какого лешего они позволяют явно несовершеннолетнему пареньку хлестать алкоголь наравне со взрослыми. И лишь принеся выпивку, понимали – перед ними вовсе не подросток, а молодая женщина, коротко постриженная, с закатанными рукавами, одетая в изобилующий карманами комбинезон из похожей на дерюгу фабричной ткани «Джинс» и тяжелые боты с высоким берцем. Несмотря на такую небрежность, девушка была весьма привлекательна, но, чтобы это понять, надо было обратить на нее внимание.

Ее спутники такого ажиотажа не вызывали, хоть и были по-своему примечательны. Например, стриженый налысо огромный мужчина с огненно-рыжей бородой был, как нетрудно догадаться, поединщиком; звали его Еврисфей Павел.

С остальными двумя было сложнее. Первый, высокий и холеный, похожий на мальчика-мажора, сына какого-нибудь номарха из Ареопага, на самом деле был расчетчиком; некогда его посвятили в весталы, но на третьем году после инициации он согрешил с какой-то из дарительниц храма и имел несчастие попасться. Его приговорили к Тейглинской скале, но, конечно же, не сбросили – шла очередная война и его – для пробы – забрал себе капитан Менелай Далила, командир фрегата «Безмолвие», прозванный Жалостливым. На борту его фрегата никогда не было ни одного вестала или весталки, за исключением, конечно, авгура.

Юношу-расчетчика звали Полифем, фамилии же у него, как и у других весталов, не было. Он всеми силами стремился доказать, что выбор капитана разумен. Конечно, он не стал лучшим во флоте учетчиком, но всегда добросовестно справлялся со своими обязанностями. В свободное от полетов время Полифем отдавался игре в листы; его щеголеватый вид и скучающее выражение лица не вызывали подозрений; но, как любой расчетчик, он прекрасно мог просчитать расклад и неизменно уходил из-за стола с полными карманами.

Зато на расчетчика был похож третий мужчина, Дит Жарзен. Он не был ни титаном, ни атлантом, а происходил из одного из маленьких народов серединных миров. Дит был невысоким, плосколицым и смуглым, он носил очки с защитными полями и бородку клинышком и был канониром «Безмолвия». При том в компанию он влился последним – раньше он служил на целом линкоре, старом корыте по имени «Грандиозный». Канониром Дит был неплохим, и искренне полюбил «Безмолвие» – ведь здесь у него была собственная башня: торпедомет, пушка и пулемет, причем пушка была даже полумеханизированная! Так что на корабле Далилы Дит считался лучшим канониром. Лучшим из восьми имеющихся.

Четвертой в компании была та самая похожая на подростка девушка – Тристана. За прошедшие пять лет она стала довольно неплохим механиком. Недостаток знаний на первых порах восполнялся неуемным энтузиазмом, и вскоре борт крейсера стал для девушки родным домом, а его механическая часть понятной, как родной язык, и любимой, как добрый друг.

Первым из компании с ней познакомился, конечно же, Полифем. Причем след от этого знакомства долгое время украшал аристократическую физиономию несостоявшегося вестала, хотя Тристане стоило больших усилий ограничиться подбитым глазом, а не, скажем, поломанным носом или выбитыми зубами. Впрочем, парень не обиделся – при первой же возможности он извинился перед сослуживицей, а затем, познакомив с Еврисфеем, пригласил составить им компанию во время первой увольнительной. Так и сложилась эта неразлучная и весьма разношерстная компания.

В тот вечер в тертулии народу было немного, а атмосфера царила невеселая. Но всеобщее уныние не могло сравниться с тем состоянием, в котором пребывала наша четверка. Фрегат «Безмолвие», потрепанный в последних боях с атлантами, был выведен в четвертую категорию резерва…

– Четвертая категория? Что это значит? – спросил Дит.

– Это значит: ремонтировать дорого, выбросить жалко; в крайнем случае, пойдет на запчасти, – жестко ответила Тристана.

…А экипаж, соответственно, превратился в резервистов четвертой категории…

– Минус надбавка за небо, – загибал пальцы Полифем, – минус надбавка за кампанию, минус, само собой, премиальные и призовые…

– Минус ранения, – угрюмо добавил Еврисфей, – минус ДПК (2), минус наградные…

Можно было, конечно, уволиться – но куда идти? Даже Тристане с ее относительно востребованной профессией сложно было бы найти достойную вакансию – что говорить об остальных? Расчетчик – Полифем даже теоретически мог бы устроиться только на достаточно крупное судно, которых в гражданском флоте было не так много, и все, конечно, уже укомплектованы специалистами. А поединщику с канониром на гражданке вообще делать было нечего.

– Да что вы мелете! – возмутилась Тристана. – Не будем мы разделяться! Подтянем пояса, может, в карты поиграем, или пореслингуем…

– Ага. Тертулия просто кишит желающими, – уныло протянул Еврисфей.

В общем, настроение было похоронным.

– Вот ведь правду говорят, – заметил Полифем, – увидеть в тертулии Святую Весталку – к большим проблемам.

– Ты что, весталку здесь видел? – удивился Еврисфей.

– Я ее и сейчас вижу, – фыркнул Полифем, – вон, в дальнем углу, в темной робе.

Еврисфей обернулся.

– Какая ж это весталка? Просто девица какая-то, да еще и атлант, судя по волосам.

– Я тебе говорю – испытанная весталка! – стоял на своем Полифем. – У нее и знак на предплечье есть. Не пойми какой, но есть.

– Весталка, – фыркнула Тристана (как и всякая самоучка, она относилась скептически к «горделивым монашкам» – профессионалам; тем более учитывая друга Полифема, в эту систему не вписавшегося) – подумаешь! Ну, и где это чудо в перьях, покажите мне ее…