Кэрол Мортимер - Нежное сердце Страница 7

— Рада, что вам понравилось. — Грейс пожала плечами. — Считайте это моим прощальным подарком.

Пронзительные черные глаза сузились.

— Вы уезжаете?

— Конечно, я… — Грейс осторожно взглянула на Цезаря. — Разве не за этим вы вызвали меня сюда? Чтобы с удовольствием сообщить мне об увольнении?

Вчера вечером, вернувшись в свою спальню, Цезарь много размышлял. Не встретился ли он с Грейс Блейк в тот период, когда она была угнетена тем, что оказалась вдали от дома и в полном одиночестве? Может быть, поэтому она была столь многословна? Две минуты в ее компании сегодня утром — и он уже так не считает. Эта девушка всегда говорит то, что думает.

Он поднял темные брови:

— Почему вы думаете, что я получу удовольствие, если лично уволю вас?

Веснушки на носике и щеках Грейс утром стали заметнее, но ее глаза действительно были прекрасны — не синие и не зеленые, а бирюзового цвета, как Средиземное море. У нее были блестящие темные волосы, которые, к несчастью, она собрала в хвост. Однако даже при такой прическе было ясно, что по длине они, скорее всего, доходят ей до талии.

Грейс неуверенно переступила с ноги на ногу:

— Я была чересчур откровенна прошлым вечером. И довольно груба. И, вероятно, немного саркастична. И… — Грейс умолкла, поскольку Цезарь поднялся и обогнул стол, едва не уронив единственную стоящую на нем фотографию в рамке. Может, снимок Рафаэля?

Прислонившись к столу, он мягко сказал:

— И?..

Глаза девушки расширились. Она сглотнула и продолжила:

— И я весьма нелицеприятно охарактеризовала вашу многочисленную службу безопасности.

— Да, — сухо подтвердил Цезарь.

Грейс бросилась в атаку:

— Да — я была откровенна? Да — я была груба? Да — я была немного саркастична? Или да — я нелицеприятно выразилась по поводу вашей многочисленной службы безопасности?

— Да, все это было, — согласился он. Голос его был напряженным.

— Вот так, значит. — Она грустно улыбнулась.

— Так — это как? — с раздражением поинтересовался Цезарь.

Пусть она выскажется яснее. Откровенность — это одно, непонимание — совсем другое.

Грейс настороженно смотрела на него, слишком остро чувствуя близость этого мужчины. Как и вчера, в его присутствии пространство словно лишилось кислорода.

— Это те причины, по которым вы имеете право меня уволить.

— И, увольняя вас лично, я получу удовольствие. Так, кажется, вы выразились?

— Разве это имеет значение? — Грейс нетерпеливо вздохнула. — Суть в том, что вы меня увольняете. Получите вы от этого удовольствие или нет, не так уж важно…

— Для вас — может быть, — уколол ее Цезарь. — А мне не нравится сообщать людям, что они уволены. — На его виске забилась голубая жилка.

— Да? Что ж, в таком случае прошу прощения. Я была введена в заблуждение. Я говорила поспешно, не подумав. Может, вы и не получаете удовольствие, увольняя людей, однако вы в любом случае меня уволите, — заявила Грейс.

Если мисс Блейк считает, что она извинилась, ей явно не помешает работа над собой. Она умудрилась оскорбить его дважды за какие-то минуты.

— Так что, может, мне лучше вернуться в коттедж и начать собирать вещи? А вам и Рафаэлю, скорее всего, станет комфортнее, если у вас под ногами никто не будет путаться.

У Цезаря появилось ощущение, что в какой-то момент он упустил нить беседы. Это было событие неординарное: обычно, когда он говорил, люди слушали и не пытались отвечать или, хуже того, перебивать.

Он потер подбородок, не сводя глаз с Грейс Блейк:

— Я и Рафаэль?

— Не волнуйтесь, я никому не скажу. — Она коснулась его рукава, а затем быстро отдернула руку и покраснела. — На втором собеседовании Кевин дал мне на подпись контракт о неразглашении тайны, поэтому вы, без сомнения, сможете подать на меня в суд, если я начну распространяться насчет вашей личной жизни. — Она ободряюще ему улыбнулась.

— Я и Рафаэль, — повторил Цезарь мягким голосом.

Эта обманчивая шелковистость тона должна была заставлять людей напрячься. Но об этом знали члены семьи Цезаря и его враги. Мисс Блейк не имела об этом ни малейшего понятия.

Глава 3

Один взгляд в ледяные глаза Цезаря Наварро и на его лицо, черты которого стали жесткими, — и Грейс поняла, что она опять сморозила что-то не то.

Своей холодностью и замкнутостью он напомнил ей отца. Тот всегда принимал такой вид, когда она или Бет совершали что-либо неподобающее. Клив Блейк был замечательным и любящим отцом, ему никогда не приходилось повышать голос на своих дочерей. В этом просто не было необходимости. Достаточно было поджать губы и холодно сказать что-нибудь, как сестрам становилось ясно — они в чем-то провинились.

Холодность Цезаря Наварро Грейс расшифровала мгновенно: она что-то не то сказала. Колени ее подогнулись, в голове не осталось никаких мыслей. Грейс даже не могла вспомнить, о чем они говорили.

Ах, ну да, вдруг озарило ее. Она уверяла Цезаря, что никому и словом не обмолвится об отношениях, которые связывают его с Рафаэлем. Неужели она ошибалась? Грейс стало жарко.

С трудом заставив себя поднять глаза, она криво улыбнулась:

— Вы с Рафаэлем не пара?

Одна темная бровь взметнулась вверх.

— Может, объясните мне, почему вы пришли к такому выводу?

«Даже голос Цезаря напоминает голос отца, — с содроганием подумала Грейс. — Мягкий, приятный, но бьющий эффективнее, чем хлыст. Кажется, я попала. Надо же было так ошибиться в отношении работодателя и Рафаэля!»

Если, вызвав ее к себе в кабинет, Цезарь не собирался сообщить ей об увольнении, то теперь он сделает это без колебаний. Сердце Грейс упало.

Да, но кто же тогда изображен на единственной фотографии, стоящей на письменном столе? Очевидно, этот кто-то занимает очень важное место в жизни Цезаря, так как он не походит на эмоционального человека, который заставляет свой стол различного рода фотографиями.

Не о том она думает. Как ответить на вопрос?

— Это самое правдоподобное объяснение того факта, что молодой, богатый и поразительно красивый мужчина в расцвете сил не фотографируется с прекрасными женщинами, которых он впоследствии укладывает к себе в постель… — Грейс оборвала себя, поняв, что таким объяснением она не улучшила, а, наоборот, усугубила сложившуюся ситуацию. — Не могу поверить, что я произнесла это вслух, — потрясенно выдохнула она.

— Могу вас заверить, что вы произнесли это вслух. — И снова Цезарь не знал, как ему следует вести себя с особой, которая, судя по всему, привыкла говорить все, что думает. То ли ему действительно стоит уволить ее и положить конец всему этому, — и к черту восхитительный мусс! — то ли рассмеяться, то ли перебросить через колено и хорошенько отшлепать.