Кристин Григ - Женская сущность Страница 7

– Я, честно говоря, в детали не входила. Узнаешь все от Аби. Он подойдет в ресторан и все расскажет.

– Ладно, идет. – Ник кашлянула. – Кстати об Аби. Как ему… э-э-э… понравился уик-энд у Чина с Пам?

– О чем речь. Они же с Чином друзья.

– Само собой. – Ник облизнула губы. – У них там немало друзей. Они же со всеми знакомы. Чин, Аби… и другие.

– Что-то я не врубаюсь. О чем ты?

Действительно, о чем? Ник закрыла глаза и почесала кончик носа. Если бы Александр Татакис узнал ее имя и рассказал об их приключении, она бы знала. Чин и Аби грудью бы встали на ее защиту как настоящие старшие братья.

Сестры с мужьями не оставили бы ее. Стало быть, никто ничего не знает. И Александр Татакис тоже не знает, кто она.

– Ник?

– Хорошо, – проговорила Ник. – Увидимся в ресторане.

– Отлично. Я закажу столик в солярии, так что будем греться на солнышке.

Но к полудню небо затянуло. Солнца не было, когда Ник шла на встречу в Мейланд-колледж и когда выходила оттуда. На асфальт падали крупные капли дождя, над головой погромыхивал гром. Ник высматривала такси, ей не улыбалось вымокнуть до нитки. Но такси, как и водится, нигде не было видно. Как только начинается дождь, они как сквозь землю проваливаются. Ник решила бежать к ресторану.

Она порядком промокла, когда добежала до спасительного навеса «Маргаритки». Навстречу ей поспешил метрдотель.

– Меня здесь ждут, – запыхаясь от бега, проговорила Ник.

– Я знаю, мисс Колдер.

Бросив на себя взгляд в зеркало, Ник сняла пальто. Ну и видок! Мокрая крыса. Не беда. Деловые встречи кончились, а Белл с Аби как-нибудь перебьются.

– Сюда, мисс Колдер. Ее Высочество ждет вас.

Ник сдержала улыбку. Она не тешила себя иллюзией, что он ее помнит. Она здесь была полгода назад. Это ее сестрица. Что-то она не припомнит, чтобы у Белл был титул, если только Аби не заделался претендентом на трон у себя на родине, но этим снобам-метрдотелям из шикарных ресторанов Нью-Йорка хоть кол на голове теши.

Несмотря на дождь, Белл, как и обещала, заказала столик в солярии. Больше здесь не было ни души. Да и кому охота сидеть под стеклянным колпаком, по которому барабанит дождь. Но здесь уютно.

Белл сидела за столиком в загородке; на столике горели свечи.

Увидев Ник, она помахала ей рукой.

– А вот и ты! – радостно воскликнула она и вышла из-за столика, чтобы обнять сестру.

Они сели, и Белл стала рассказывать о своих детишках, племяннике и племяннице Ник, которых та очень любила.

Появился официант с бутылкой.

– Я заказала «Шираз», – сообщила Белл. – Ты как? Я решила, что красное идет к дождливой погоде.

– Сидеть под колпаком как при потопе тоже? – засмеялась Ник.

– А тебе не нравится? Что ты. Здесь так славно. Господи, Ник, ты только глянь на свои волосы!

– К счастью, мне на себя не приходится смотреть, – парировала Ник. – Это ты обречена созерцать меня в виде Медузы.

– Да я не о том. Наоборот, все эти колечки и завитушки. Тебе так и надо ходить. Жуть как сексуально.

Официант торжественно открыл бутылку и протянул Белл пробку. Та улыбнулась и замахала руками.

– Я доверяю тебе, Джордж. Наливай. Нас с сестричкой мучит жажда. – Когда бокалы были наполнены, она обратилась к сестре: – Как твои деловые встречи?

Ник вздохнула, подняла свой бокал и сделала глоток.

– Скажу только, что Аби очень вовремя предложил мне работу.

– То есть ничего возбуждающего?

– Этот парень из ООН оказался вторым помощником первого помощника… – Она скроила кислую мину, – Короче, он положил глаз на секретаршу французской делегации и решил, что было бы высшим шиком, если бы я написала для него десяток любовных посланий.

– Он хотел, чтобы ты писала за него любовные письма? Это как? Ты Сирано, а он… как того другого парня из этой старинной пьесы звали?

– Он еще страшно изумился, когда я ему сказала, что я переводчица, а не из бюро знакомств. – Ник хлебнула еще вина. – Потом я потопала к другому заказчику. Здесь и того лучше. Оказывается, речь идет не о стихах.

– Не о стихах?

– О стихотворении. Сонете. Четырнадцать строк. Автор декадентский поэт начала века. Сколько времени вам понадобится на перевод, спрашивает он. Почему вы не обратились к кому-нибудь с испанского отделения, спрашиваю я. Им это раз плюнуть.

– Ты расстроена?

– А ты как думаешь, – ответила Ник, вынимая из сумочки приглашение и разрывая его. – Две встречи. Целое утро. А в результате: nada, niente, nicht. Гуляйте.

– Хорошо, что я заказала обед, – подмигнула Белл.

– Лучше, чем предложение о работе. Ты хоть что-нибудь о ней можешь сказать? Что это такое? Переводить какие-то документы?..

– Нет-нет. Нечто посущественней. Аби говорил, что это на несколько недель, а то и месяцев, какой-то бизнес на международном уровне. Французские бабки, итальянские бабки… Кто их разберет, – говорила она, разворачивая огромные карты меню, принесенные официантом. – Я поняла только одно – что это в твоем духе.

– Этот человек друг Аби?

– Ммм. Что будем есть? Здесь утки просто чудо.

– Иностранец?

– Не думаю, – проговорила Белл, не отрываясь от меню. – Разве лучшие утки не местные? С Лонг-Айленда?

Ник вдруг осенило. У сестры что-то на уме. Кто на сей раз?

– Анабелл!

– Что?

– Кто этот человек?

– Я же тебе говорила. Я не знаю подробностей. О, у них есть гребешки. Это такая вкуснятина… пальчики оближешь…

– Не может быть, чтоб ты совсем не знала. Он американец? Или иностранец?

– Кажется, и то и другое. – Белл подняла меню выше. Ник видела только ее макушку. – Так что же возьмем, утку или гребешок? О Боже, всегда надо решать. – Она произносила это несколько драматичней, чем надо. – Вот что сделаем, – воскликнула она, подзывая официанта, – закажем и то и другое, а потом поделимся.

Ник не слушала, что заказывала сестра. Почему в голову ей вдруг пришел Александр Татакис? Она и раньше о нем вспоминала. Частенько. Но все больше ту сцену, как у него вытянулось лицо при виде пиджака в стойле. С какой стати он всплыл сейчас во время ланча?

– Ну вот, – с облегчением вздохнула Белл. – Дело сделано. А теперь рассказывай, как поживаешь, с кем видишься…

– Ответь на мой вопрос. Что это за человек?

– Я же говорила. Друг…

– Он что, безымянный?

– Ник, – взмолилась Белл. – Клянусь, клянусь и больше не вернусь, а если совру, на месте помру.

– Ты это, сколько себя помню, всегда говорила перед тем, как что-нибудь соврать.

– Побойся Бога, – возмутилась Анабелл. – Мы что, дети? Кроме того, тогда у Пам ты заявила, что слышать не хочешь об Александре Татакисе, с какой стати я буду снова сводить вас?