Джулия Тиммон - Поединок страстей Страница 7

Джошуа оглядывается по сторонам и с видом заговорщика наклоняет вперед голову.

– Тогда советую вам взять меня в сопровождающие, а то мало ли что из этого выйдет. Раздвоение личности, – произносит он таинственно, будто слова заклинания. – Ух, как интересно! Давно мечтал подружиться с такой девушкой.

Я чувствую: он всего лишь мне подыгрывает и прекрасно понимает, что я говорю не всерьез. Мои губы растягиваются в улыбке, и на душе делается чуточку легче.

– И стать вроде героя из «Черного обелиска», – договаривает Джошуа, откидываясь на спинку стула. – Случайно не читали?

– «Черный обелиск»? – выпаливаю я, впервые останавливая на собеседнике взгляд и на миг замирая. Его лицо кажется знакомым. До того знакомым, что от невозможности тотчас вспомнить, на кого он так необыкновенно похож, щекочет в носу. – Разумеется, читала… и не раз.

– Вот как? – На губах Джошуа появляется улыбка, и ощущение, будто я знаю эти черты, усиливается. – Весьма любопытно.

Пожимаю плечами.

– Что же здесь любопытного?

– Теперь в моде другие книги. Уэлш, Паланик…

– Для меня моды на книги не существует, – говорю я, все пытаясь разгадать новую загадку. Голова работает с трудом, перед глазами плывут и плывут образы людей. Чаще всего воображение рисует светловолосую блондинку немку, поэтому ни на чем другом сосредоточиться не получается.

Подходит официантка, и Джошуа заказывает бизнес-ланч, но смотрит не на девушку, а на меня, внимательно и с каким-то вопросом в глазах. Я, до смерти уставшая от воспоминаний о Гарольдовой подружке, берусь за голову и только теперь вспоминаю, что на мне парик. Вернувшись из «Шлоссотеля» в свою гостиницу, я и не подумала отдохнуть. Просидела битый час на стуле у окна, даже очки не снимала.

– Нет, никакая я не Изабелла, – горемычно произношу я. – А насчет раздвоения личности всего лишь шучу. – Внезапно меня осеняет первая здравая мысль. Снова смотрю на Джошуа. – Послушайте, может, вы мне поможете, а?

Он с растерянно заинтригованным видом усмехается.

– Я бы с удовольствием… Но в чем?

– Понимаете, у меня здесь никого-никого нет, но очень нужен человек, с которым можно было бы посоветоваться. И поужинать сегодня в одном месте. Видите ли… – Замечаю, что взгляд Джошуа делается настороженным, и сознаю, что должна все объяснить, иначе он просто даст мне обещание, а сам не приедет, решив, что я правда с приветом. Новый план настолько захватывает меня, что я уже не пытаюсь вспомнить, откуда знаю Джошуа, хоть в душе и поднимается все больше пока неясных воспоминаний. – Признаюсь честно: я приехала в Берлин не только по делам. – Кратко объясняю ему, в каком я оказалась положении, и прошу поужинать сегодня со мной в отеле-дворце, в Грюневальде. – Если у вас какие-то планы или семейные дела, тогда забудьте о моей просьбе.

– Нет, никаких особенных дел у меня сегодня нет, – протяжно произносит Джошуа, продолжая с прищуром меня изучать и будто тоже пытаясь что-то вспомнить. Приносят его заказ. – С удовольствием составлю вам компанию, – говорит он, приступая к салату.

Меня окатывает столь мощная волна облегчения, как если бы вдруг выяснилось, что в «Шлоссотеле» был вовсе не Гарольд, а его двойник. Шумно вздыхаю и снимаю с головы парик, от которого начинает зудеть кожа.

– Огромное вам спасибо. Значит, в восемь, нет, лучше в семь тридцать, в ресторане «Шлоссотеля».

У Джошуа вытягивается лицо. Его рука с вилкой застывает над тарелкой.

– Говорите, насчет раздвоения личности вы всего лишь пошутили?

– Что? – спрашиваю я, не совсем понимая, что он имеет в виду, и машинально поправляя примявшиеся волосы. – А, это! – Смеясь киваю на парик, который положила на стол. Представляю, что обо мне думают все, кто видел, как я его снимала. – Это для маскировки. Чтобы Гарольд меня не узнал.

Джошуа кивает. Смотрю на него, и в душе шевелится совершенно неуместное чувство, которому невозможно дать название. Некое радостное волнение, пробуждающееся от долгой спячки. Такое ощущение, что он напоминает мне не, скажем, одноклассника или случайного знакомого, а человека более близкого, близкого особой, не родственной и не дружеской близостью… Чушь!

В его взгляде понимание и одобрение. Нет и намека на стеснение, неловкость или желание скорее избавиться от сумасшедшей девицы. И все тот же вопрос.

– Ваша прическа намного лучше, – говорит он, рассматривая мои волосы.

Они у меня короткие, лежат полуколечками, и я крашу их в медно-рыжий цвет.

– Вы серьезно?

– Совершенно.

Улыбаюсь.

– Мне тоже нравятся стрижки. Что-то в них этакое… По-моему, не каждая женщина отважится остричь волосы, а лишь те, в которых есть хоть малая толика смелости, дерзости, решительности. Те, кто не боится жить современной свободной жизнью и не зависеть от вкусов мужчин.

Джошуа морщит лоб.

– От вкусов мужчин?

– Ну, большинству мужчин нравятся длинноволосые женщины, – поясняю я. До меня вдруг доходит, что я как будто восхваляю себя, и слегка краснеют щеки. Прижимаю к губам руку и лишь теперь вспоминаю про ужасную коричневую помаду и нарисованные карандашом контуры. – Только вы не подумайте, что я хвалюсь. Я давно так считала, глядя на других женщин, еще когда у меня были длинные волосы. Мне пришлось их остричь по иной причине – они вьются и, если их отращиваешь, становятся совершенно неуправляемыми. Так гораздо проще. – Снова чуть взъерошиваю волосы.

Джошуа улыбается.

– Есть и такие мужчины, кому нравятся девушки со стрижкой. Например, я.

– Правда? – Тоже улыбаюсь, пытаясь не обращать внимания на то непонятное чувство, которое все живее напоминает о себе. – А Гарольд по этому поводу постоянно ворчит, никак не может меня понять. Бывает, дело доходит до ссор. – Воскрешаю в памяти последнюю размолвку с Гарольдом, случившуюся на прошлой неделе, и даже она мне кажется бесконечно милой. Новый приступ отчаяния захлестывает меня настолько, что я совсем забываю о Джошуа.

Он напоминает о себе размышлением вслух:

– Если ваш друг не понимает, что вам так лучше, значит, ему не хватает чуткости.

– Гарольду?! – вспыхиваю я. – Да как вы можете так говорить? Вы его в глаза не видели! – Странное дело: теперь, когда я знаю наверняка, что мой любимый отнюдь не такой уж правильный и порядочный, он кажется мне вдвойне более достойным обожания. То, что случилось, недоразумение, твержу себе я. На него нашло затмение, он оступился. Наверняка не без причины. Резким движением беру со стола салфетку и стираю с губ помаду.

Джошуа наблюдает за мной с напряженным интересом.

Будто не замечая этого, я опираюсь ладонями на стол и немного наклоняюсь вперед.