Люсилла Эндрюс - Красавица в Эдинбурге Страница 7

В выходные я встретилась с Робби. Он очень удивился, услышав мое приглашение.

— Четверг? День рождения Катрионы Фергюсон? Вряд ли мне удастся выбраться, Аликс.

— Не беда. Я предупредила, что ты, наверное, будешь в этот день работать.

— И что она сказала?

— «Как жаль». Значит, не сможешь?

Он слегка покраснел и помусолил пальцами галстук.

— Ты хочешь, чтобы я пришел?

— Не глупи. Почему еще, по-твоему, я позвала тебя?

— Не рассчитывай, что бедный акушер способен постигнуть механизм работы женского ума. — Его раскатистые буквы «р» вылетали, словно пули. — Разве девушки когда-нибудь говорят о том, что у них на уме?

Я взглянула на Робби с любопытством. До сих пор наше свидание шло отлично.

— Эта чепуха означает, что тебе не нравятся вечеринки? Что, у тебя ноги слишком устали от прогулок по городу? Или ты хочешь услышать от меня, что приглашение включает в себя постель?

Робби остановился с возмущенным видом:

— А ты собираешься именно это сказать?

— Прости, нет. Только веселую вечеринку, которая, как мы обещали мисс Брюс, закончится в одиннадцать тридцать, не потревожит соседей и обойдется без непристойностей на лестничной клетке. Детский праздник.

— Приду, если смогу. — И Робби меня поцеловал, так как для этого настал подходящий момент.

Целовался он хорошо, хотя его мысли и были частично заняты другим. Как, впрочем, и мои, отметила я.

У меня были водительские права, и все чаще я работала в одиночку, пользуясь служебной машиной. Вот и сегодня я отправилась на участок без сопровождения миссис Дункан.

Ряд высоких узких домов, построенных в девятнадцатом веке, располагался в конце длинной, жалкого вида улицы. Пыль, появившаяся из-за сноса зданий по соседству, делала ее еще более жалкой. Несколько маленьких детишек наблюдали за мной с лестницы, из-за железных перил. Мое «привет!» вызвало у них дикий смех.

Из дома вышла молодая женщина в бигуди и фартуке в цветочек.

— Старый мистер Маккензи? Да, я слышала, к нему приходил доктор после того, как он упал. Это с другой стороны. Через арку, вверх по лестнице, третья дверь слева на втором этаже.

Миссис Маккензи ждала у двери. Она была замужем уже сорок семь лет, и ее муж, ослепнув во время Первой мировой войны, никогда не видел лица супруги. Когда-то красивая женщина постарела и сейчас выглядела уставшей и взволнованной. Но она была опрятной и держала себя с достоинством.

— Муж выходит на прогулку в любую погоду, а вчера земля была очень скользкой после дождя…

Мистер Маккензи, обладатель потрясающей шапки белых волос и мужественного спокойного лица, обрадовался, узнав, что я из Лондона. По его признанию, он очень любил Лондон. Мистер Маккензи прекрасно помнил, как замечательно провел время в Лондоне.

— Я тогда еще не женился, сестра, и был парень не промах…

— Ш-ш, Дейви! Медсестра совсем еще девочка!..

В четверг, когда мы утром уходили на работу, работник службы доставки цветов принес роскошный букет роз для Катрионы.

— Да они стоят целое состояние! — Джемми торопливо наполнила водой самый большой из имеющихся у нас кувшинов. — От кого они?

Катриона стала пунцовой:

— От… э-э… просто от старого приятеля.

Джемми и я переглянулись, но промолчали. Мы еле дождались нашей встречи за обедом.

— Приятель, заявляющий о своем отношении утренним букетом жутко дорогих роз, объясняет, почему ни одному местному парню не удалось завоевать ее сердце, а, Аликс?

— Но почему только розы? Почему он не встречается с ней?

— Будто он женат? — пробормотала Джемми.

Тут к нам присоединилась Катриона, и мы замолчали.

Моим последним пациентом в тот день была мисс Лиис. Бывшая директриса школы, она жила в собственном доме в южном конце очень длинной улицы, которая находилась на границе между моим участком и участком миссис Дункан. У миссис Дункан в тот день был выходной. У мисс Лиис имелся телефон. Я находилась у нее, когда позвонила мисс Брюс.

— Вы кажетесь взволнованной, мисс Херст. Срочный вызов?

— Именно, мисс Лиис. Боюсь, я должна идти.

— Но вы ведь выпьете сначала чашечку чая? Нет? О боже! Вам далеко ехать?

— Всего лишь на другой конец улицы.

— В те квартиры? — Она поджала бледные губы. — Вы не поверите, но, когда мой отец покупал этот дом тридцать лет назад, здесь был очень хороший жилой район. — Она пригладила свои волнистые седые волосы, убранные в старомодную прическу. — Гниение началось с тех квартир. Не то чтобы я позволила себе тревожиться из-за подобных вещей. Как я любила повторять моим девочкам, когда что-то тебе неприятно — отвернись.

Из слов мисс Брюс стало ясно, что некая миссис Бейкер никогда не была ученицей мисс Лиис.

Тучная женщина с крашеными черными волосами, красными болтающимися серьгами и колючим взглядом отошла от небольшой группы женщин, собравшихся возле главного входа.

— Что еще может сделать человек, кроме как вызвать доктора, сестра? — Миссис Бейкер, тяжело дыша, поднялась со мной по лестнице. — Я увидела, что она не забрала свое молоко. А такого еще не бывало за все пятнадцать лет, что я живу здесь. А когда мой стук, звонок в дверь и мой крик остались без ответа… Что мне оставалось делать, кроме как войти в квартиру и самой проверить? Обнаружив миссис Томпсон, лежащую на постели, такую белую и неподвижную, я говорю вам, сестра, я решила, что она умерла! Ой, как же я бросилась оттуда! Я была уверена, что она мертва. Доктор сказал, я правильно поступила, позвонив ему! Правда, что миссис Томпсон отказалась ехать в больницу?

Это было правдой, но я увильнула от ответа:

— Я еще не виделась с доктором Макдональдом. Большое спасибо, миссис Бейкер. Вы очень помогли.

Она мрачно кивнула:

— Отсюда я благодарности не дождусь. Я точно знаю, миссис Томпсон ужасно на меня злится. Она всегда была зациклена на уединении. Нет смысла звонить в дверь, сестра. Кроме нее ответить некому.

По информации мисс Брюс, бригада помощников по дому уже должна была приехать.

— Эти люди еще не прибыли?

— Прибыли. Но миссис Томпсон отправила их восвояси. — Миссис Бейкер отступила и, сложив руки на груди, стала ждать.

Я сделала глубокий вдох и открыла дверь:

— Добрый вечер, миссис Томпсон. Я медсестра Херст. Можно мне войти?

Сначала тишину нарушило только шуршание бумаги. Наконец раздалось:

— Если вы настаиваете. Но вы только потеряете свое время, сестра. — Голос был старым и сдавленным. — Не забудьте закрыть за собой дверь! Мне не нужны любопытные!