Джулия Тиммон - Если любит – поймет Страница 7

Пересекаю тротуар с волнительным трепетом внутри. По-моему, я успела соскучиться. Еще бы! В противном случае не готовилась бы к этой встрече, будто к самому что ни на есть настоящему любовному свиданию!

— Привет, зеленоглазая! — говорит Максуэлл, когда я сажусь в машину. — Как настроение?

— Замечательное.

— Очень рад. Итак, едем за очками?

Он сегодня совсем другой. Не взвинчен, не напряжен. Рядом с ним совершенно расслабляюсь и я. Мне вдруг кажется, что и в полупрозрачном топе я чувствовала бы себя вполне свободно. Жаль, что я не достаточно смелая, ах как жаль!

В оптике Максуэлл деловито подбоченивается и окидывает быстрым взглядом длинные ряды очков в витрине. Странно. Я думала, мы сначала обратимся за помощью к консультанту, потом Максуэлл примерит все, что предложат, а я посмотрю на него со стороны.

— О! — с уверенностью и торжествующе восклицает он. — Вот эти будут в самый раз.

Я смотрю на очки и не знаю, что сказать. Они старомодные, огромные, в толстой пластмассовой оправе. Удивительно, что такие вообще выпускают. Неужели на них есть спрос? Смотрю на совершенно серьезное лицо Максуэлла, и ответ на вопрос возникает сам собой. Есть. Очевидно, спрос есть…

— Будьте добры, — любезно обращается Максуэлл к консультантке. — Дайте примерить вот эту оправу.

Девушка смотрит на него вопросительно, но тут же кивает, доброжелательно улыбаясь. Им нельзя показывать, одобряют ли они выбор покупателя, надо со всеми быть одинаково приветливыми.

Максуэлл берет очки, подходит к зеркалу, надевает их, оценивающе смотрит на свое отражение, поправляет волосы, немного поворачивает голову в одну сторону, потом в другую, одобрительно кивает и смотрит на меня.

— По-моему, самое то, а? В этих я и чувствую себя гораздо комфортнее и выгляжу не слишком строго. Даже немного смахиваю на Вуди Аллена, а он для большинства актеров — царь и бог. Что скажешь?

Я стою, совершенно сбитая с толку. Неужели у него настолько дурной вкус? Или проблема во мне? До чего же глупо выходит… Я согласилась быть кем-то вроде его личного советчика и не справляюсь с первым же заданием — молчу будто воды в рот набрала. Если бы Максуэлл примерял нечто не столь вопиюще уродливое, было бы куда легче сказать: нет, приятель, это не годится.

— Ну так что? — спрашивает он с нотками нетерпения.

Консультантка смотрит то на него, то на меня.

— Гм… — мычу я, суматошно придумывая, как выкрутиться. Нет, в таких очках он мне вообще не нравится, проносятся в голове. С ним таким мне будет даже немного стыдно. Надо бы как-то аккуратно отговорить его, но как это сделать? Сказать «ты в них безобразен» или что-нибудь в этом роде у меня не повернется язык…

— Не пойму, почему ты молчишь? — спрашивает Максуэлл, хмурясь. — Скажи «нравится». Этого будет вполне достаточно. Я ведь не прошу осыпать меня комплиментами. Закажем такие — и дело с концом.

— Да, но… — бормочу я краснея.

— Что? — требовательно спрашивает Максуэлл.

Мне хочется исчезнуть отсюда. Испариться. Забыть о том, как по-дурацки я крутилась в примерочной, раздумывая, смогу ли стать девочкой-секси. Для парня в таких очках… Мне вдруг делается совестно. Из-за каких-то глупых очков я готова отвернуться от человека, совершенно потерять к нему интерес! Неужели я настолько поверхностная и бездушная? Неужели способна оценивать людей лишь по внешности? Нет! Надо сейчас же придумать достойный выход. Набираю полную грудь воздуха и заставляю себя улыбнуться.

— А может…

Максуэлл внезапно складывается пополам и, придерживая нелепые очки, разражается хохотом. Я секунду-другую смотрю на него, часто моргая, потом смекаю, что он всего лишь разыграл меня, и тоже покатываюсь со смеху. К нам присоединяется консультантка, и мы все трое хохочем так, что на глаза наворачиваются слезы.

— Очень прошу, больше не надо так со мной шутить, — говорю я. Мы в кафе рядом с оптикой, зашли выпить по чашке капучино. — Я иногда принимаю за чистую монету самые невероятные вещи, а потом чувствую себя круглой дурой. Максуэлл снова смеется.

— Я не думал так затягивать игру, но очень уж было занятно наблюдать за тобой.

— Ах так! — с шутливой воинственностью произношу я. — Я согласилась ему помочь, а он надо мной издевается!

Максуэлл поднимает руки.

— Ну-ну, не шуми. Я больше не буду. Кстати, о твоей помощи. Я пообещал рассказать, какие чудеса творят твои советы.

Киваю и подпираю щеку ладонью. Максуэлл сегодня в футболке и расстегнутой рубашке. Верно я догадалась, у него фигура что надо: футболка обтягивает рельефную грудь и плоский натренированный живот. Носить мешковатые пиджаки ему противопоказано.

— В общем, нам нужен был дом, — начинает он. — Дом Оливера, то есть Майкла, которого Оливер играет. Один мы нашли, но я до последнего надеялся подыскать что-нибудь более подходящее.

Приподнимаю брови.

— Неужели это настолько сложно — найти место для съемок?

— В отдельных случаях адски сложно, — увлеченно продолжает Максуэлл. — Понимаешь, дом Майкла должен говорить о мужественности, успешности, состоятельности, красноречиво рассказывать о хозяине и мире, в котором он живет. Большинство мест, где мы побывали, не дотягивают до нужного уровня, остальные принадлежат слишком богатым людям, а они просят за съемку астрономические суммы, которых у нас нет. Первую сцену в доме Майкла мы снимем послезавтра. Я уже было совсем отчаялся найти что-либо более или менее пригодное, но тут вдруг ребята звонят и говорят: нашли то, что нужно. Позавчера в девять вечера я встретился с владельцем этого дома. Весьма приятный человек. Судя по акценту, француз. Средних лет, с удлиненными волосами, курит трубку. Я воспользовался твоими советами: пиджак и очки оставил в машине и, как только познакомился с этим парнем, сразу сказал, что снимаю фильм впервые, что еще малоопытен и так далее. По-моему, именно это и сработало.

— Он согласился? — спрашиваю я.

— Да! — объявляет Максуэлл с победной улыбкой.

— Вот здорово! — Хлопаю в ладоши. — И что это за дом?

— Здание из бурого песчаника, стоит, думаю, пятнадцать-двадцать миллионов долларов. Интерьер в стиле Макинтоша — одним словом, подходит нам как нельзя лучше. У меня будто камень с души свалился. Если хочешь, приезжай в понедельник на съемку.

— А во сколько? — спрашиваю я, вспоминая о том, что послезавтра должна буду снова ехать в офис и выполнять тупые распоряжения Вайноны.

— В десять утра, — говорит Максуэлл.

— В десять… — Прикусываю губу. — К сожалению, я не смогу. Надо быть на работе.