Люси Рэдкомб - Укус змейки Страница 7

Предложение прозвучало не слишком-то любезно, но лучшего ждать не приходилось. Бедняга промокла насквозь, зубы стучали, в туфлях мерзко хлюпала вода, а путь предстоял неблизкий. Ее кроткая уступчивость ничего общего не имеет с необъяснимым и губительным желанием продлить встречу, убеждала она себя.

И почему этот мужчина так ее завораживает? С трудом поспевая за ним, Мэри немилосердно бранила себя за слабость. Возможно, этот волокита возмущен тем, что я уличила его в неверности. Чего доброго, в моем присутствии его замучает совесть, с отвращением подумала она, переступая порог дома.

— Кухня — единственное место, где тепло; я спал здесь прошлой ночью. — Хозяин кивнул в сторону продавленного дивана, на котором красовался аккуратно сложенный спальный мешок. Помещение не радовало глаз: каменный пол, высокие потолки — и полное отсутствие современных удобств. Всю меблировку, помимо дивана, составляли потрескавшийся сосновый стол, пара колченогих стульев и скамейка у докрасна накалившейся печки.

Замерзшими, негнущимися пальцами Мэри откинула капюшон и нервно поправила волосы, ощущая себя крайне неуютно под угрюмым взглядом владельца запущенного дома. Блестящие пряди слиплись, должно быть, она похожа на мокрую курицу! Ей и в голову не могло прийти, насколько эффектно смотрятся ее точеные черты лица и нежная кожа.

— Я принял вас за мальчишку.

— А, так вы кидаетесь на мальчиков? Не бойтесь, я вас не выдам.

— Вы всегда так бойки на язык? — невозмутимо осведомился Джеф.

Ответив: "Только с вами", она выдала бы себя с головой. В присутствии этого человека в ней просыпалась необъяснимая агрессивность и желание первой броситься в атаку.

— Лучше бы спросили, не ушиблась ли я! — выпалила она раздраженно.

Не удостоив гостью ответом, Мейсон сбросил намокшие ботинки и плащ. Под ним не оказалось ничего, кроме выцветших джинсов. При виде обнаженного торса Мэри невольно затаила дыхание. Такое зрелище — и без подготовки. Да тут любая потеряет голову!

Солидный врач-консультант в белоснежном халате и с неприступно-чопорным видом ничего общего не имел с этим воплощением мужества и первобытной силы. Под загорелой кожей перекатывались мускулы. Подтянутый, поджарый, словно гончая, Джеф Мейсон мог бы сойти за профессионального спортсмена. Хорош собой! С таким бы…

Сердито засвистел чайник, подвешенный на крючке, и чары развеялись.

— Я как раз заваривал чай, — ворчливо заговорил Джеф. — Глядь — а через сад крадется крайне подозрительная личность. Ну и какого черта вы там делали? Ай! — Хозяин схватил чайник за ручку и тут же отдернул ладонь и подул на нее. — Вы вправду не имеете отношения к банде хулиганов? Почему же тогда выходите из дому во всеоружии, да еще в такую погоду? Или агент по продаже недвижимости не все рассказал мне об этом идиллическом сельском оазисе? Может быть, город патрулируют вооруженные банды? Не успел я переехать, как меня уже сбили с ног и едва не укокошили.

— Едва не укокошили? — с издевкой повторила Мэри. — Подумаешь, пустяковая царапина, — отмахнулась она, подмечая свежую ссадину на щеке Мейсона.

Тот не сдержал смеха.

— Вы неподражаемы! Так что вы тащили на плече, если не снаряжение профессионального взломщика?

— Плакат, — сказала она холодно, давая понять, что только полный невежда не знает, что это такое.

— Ну, разумеется: вы из тех людей, которых хлебом не корми, дай шумно изъявить свой протест!

Мэри воинственно вздернула подбородок, изготовившись к бою.

— Все в полном соответствии с "народной медициной", — недобро усмехнулся Джеф. — Протестующие дружно принимают позу лотоса и медитируют. Вы, надо думать, вообще не признаете технический прогресс?

— Да вы сам ограниченный, самодовольный консерватор! А я считаю, что за общественные интересы надо бороться, и ничего позорного в этом нет. Впрочем, хирург, который все вопросы решает с помощью ножа, вряд ли меня поймет.

— Если бы вам раздробило ногу, что бы вы предпочли: мой нож или свои примочки? Я всегда подозревал, что у бунтовщиков-профессионалов не все ладно с личной жизнью.

— Это потому, что мы не желаем уступить власть над миром бездушным бюрократам. Потому, что мы заботимся о будущем. А вы — узколобый, законченный эгоист — рассуждаете, как… — Страстная речь оборвалась на полуслове — Мэри оглушительно чихнула.

— Ради Бога, хватит проповедей. Вы простудитесь. А ну, снимайте с себя мокрую одежду!

— Вот еще! — возразила девушка, стиснув зубы.

— Да с вами просто сладу нет! Зарубите себе на носу: если вы добровольно не разденетесь, я вам помогу.

Мэри задохнулась от изумления — угроза застала ее врасплох. Воображение тотчас же нарисовало живую картину: длинные, чуткие пальцы доброго, заботливого доктора, расстегнув мокрую рубашку, неспешно скользят по ее телу, горячая ладонь ложится на напрягшуюся грудь…

— Ну, разве что в интересах моего здоровья! — насмешливо отозвалась она.

Под пристальным взглядом Мейсона у нее замерло сердце. Неужели он прочел ее грешные мысли? Какое унижение! Она всегда гордилась своей способностью противостоять любому искушению. А теперь приходится признать, что прежде ей просто не доводилось бороться с соблазном, да еще таким неодолимым.

— Да уж, наверное, не ради любопытства! Тот фривольный лоскуток, что заменял вам платье на памятной вечеринке, скрывал крайне мало. Мне лично покров, скрывающий тайну, импонирует куда больше.

— Насколько я помню, мой фривольный наряд не особо умерил ваш пыл.

Щеки Мейсона вспыхнули: упрек попал в цель.

— На сей раз я найду в себе силы обуздать естественные инстинкты, если вас тревожит именно это. — Тон Джефа свидетельствовал, что ставить под сомнение его выдержку не стоит. — Вот, держите! — Он небрежно бросил гостье увесистую сумку с одеждой. — Отыщите себе что-нибудь подходящее — на то время, пока просохнут ваши вещи. Если в вас заговорила скромность, я отвернусь.

Вот нахал! Почему это мысль о том, что скромность мне не чужда, кажется ему нелепой? — вознегодовала в душе Мэри.

— С вашего позволения я переоденусь в ванной, — с достоинством обратилась она к хозяину. Тот широко ухмыльнулся, давая понять, что в ее положении подобные церемонии неуместны.

Мэри порылась в сумке, не обращая внимания на белье, и отобрала большую бледно-голубую хлопчатобумажную рубашку, вполне способную заменить платье. Тряхнув головой, она вышла в холл и поднялась на второй этаж.

Стянув с себя мокрую одежду, попыталась отстирать на ней грязные пятна, но вода в кране была слишком холодной и со ржавчиной. Пригладив волосы ладошкой, она облачилась в рубаху, доходившую ей до колен, и босиком сбежала вниз: легкий топоток ножек о деревянные ступени отозвался гулким эхом.