Мелани Милберн - По ту сторону полуночи Страница 8

— Он будет тебя ждать целый год?

Белла опустила бокал и сердито насупилась:

— Ты бессердечный ублюдок.

— Называй как хочешь, — согласился он, подняв бокал в немом тосте.

Белла со всей силы стукнула бокалом по столу, отчего он лопнул, и красное, словно кровь, вино разлилось. Она взвизгнула и отпрыгнула назад, прижимая к себе правую руку.

— Ты в порядке? — спросил Эдуардо, подойдя ближе.

— Да, — ответила она, закусив губу.

Он взял ее за руку и, разжав пальцы, увидел глубокий порез на большом пальце.

— Ты глупая маленькая идиотка, — процедил сквозь зубы Эдуардо. — Ты же могла разрезать сухожилие.

— Ничего страшного. — Белла попыталась высвободить руку, но он держал ее крепко. Она бросила на него сердитый взгляд: — Отпусти.

— Порез надо заклеить. В ванной внизу есть аптечка. Идем со мной.

Белла посмотрела на него так, будто собиралась начать спор, но вместо этого тяжело вздохнула и позволила ему отвести ее в ванную.

— Я могу сама, — проворчала она. Я не маленькая.

— Тогда перестань так себя вести.

Она уставилась на Эдуардо:

— Пожалуйста, перестань вести себя, как злобный великан.

— Сядь на стул, — приказал Эдуардо, доставая из ящика аптечку.

Белла с недовольным выражением села и протянула руку:

— Это просто царапина.

— Еще чуть-чуть, и пришлось бы накладывать швы, — ответил Эдуардо, проверяя, не осталось ли стекол в порезе.

— Ай!

— Извини…

Она не могла удержаться:

— Спорю, твое «извини» было не от чистого сердца.

— Ты очень хорошо меня знаешь.

Белла задумчиво посмотрела на него:

— Если честно, кто-нибудь знает тебя, Эдуардо?

Он сосредоточил все внимание на ее пальце, аккуратно наклеивая пластырь на порез. Из шипящей кошки она за долю секунды превратилась в нежного голубя. Ему приходилось наблюдать, как действуют смертельные чары Беллы на других. Эдуардо видел, как взрослые мужчины падали, словно кегли, когда она смотрела на них своими оленьими глазами. Белла прекрасно знала, что она очаровательна, и пользовалась этим при каждом удобном случае.

Но он не позволит ей манипулировать им.

— Почему ты спросила? — поинтересовался Эдуардо как бы между прочим.

— Не похоже, что у тебя много друзей, — ответила Белла. — Складывается впечатление, что тебе люди не нужны.

— Я самодостаточный человек.

— Кто твой лучший друг?

Эдуардо отпустил ее руку и включил воду, собираясь вымыть руки.

— Следи за пальцем, если не хочешь занести инфекцию, — посоветовал он.

— Эдуардо!

Он вытер руки полотенцем.

— Пойду уберу стекло, пока Фергус не наступил на него.

Она прикусила губу:

— Извини…

Он метнул в ее сторону взгляд и сразу отвел глаза.

— Всему есть предел, Белла.

Глава 3

Когда Белла вернулась из ванной, от вина не осталось и пятнышка, а на полу не было ни единого осколка. Фергус все так же лежал на своей подстилке рядом с плитой. Эдуардо выкладывал на блюдо аппетитную курицу и нечто, божественно пахнущее томатами.

— Хочешь поесть здесь или в столовой? — спросил он, не поднимая головы.

— Здесь, — кивнула она. — Похоже, Фергус уже устроился на ночь.

— Он еле забрался по ступеням, — заметил Эдуардо, поставив блюдо перед ней. — В последнее время Фергус сильно сдал.

— Сколько ему лет? — Белла нахмурила лоб, пытаясь вспомнить. — Семь?

— Восемь. Твой отец купил его в тот год, когда ты решила не приезжать в Хавертон на Рождество.

Белла поникла при воспоминании о том, что тогда она предпочла развлечения своему отцу. И не только для того, чтобы избежать встречи с Эдуардо после того поцелуя. Отношения с отцом сильно изменились из-за отъезда матери. Он ушел с головой в дела, часами сидя в кабинете или уезжая в командировки, а Белла оставалась на попечении нянек.

Даже когда Годфри бывал дома, создавалось впечатление, что он не замечает дочку. Беллу огорчало, что она не могла сблизиться с отцом. Она боялась, что и он бросит ее, но тем не менее упрямо продолжала делать все, чтобы отдалиться еще больше. Белла винила отца в том, что мать уехала, и вела себя отвратительно. Она закатывала ужасные истерики, кричала, ругалась и всеми силами старалась усложнить его жизнь. Няни, которых нанимал Годфри, не задерживались в усадьбе. В конце концов Белла скрепя сердце согласилась на учебу в школе-пансионе.

— Как думаешь, папа был одинок? — спросила она. — Он скучал по мне?

— Конечно скучал, — нахмурился Эдуардо.

— Он мне никогда об этом не говорил.

— Это было не в его духе.

Белла сосредоточенно терла край тарелки.

— После ухода матери… мы отдалились. Папа закрылся, полностью уйдя в работу. Я считала, ему все равно, что со мной. Наверное, я напоминала свою мать.

— Годфри было больно, — сказал он. — Измена твоей матери вывернула ему всю душу.

Чувство вины охватило Беллу. Она лишь усиливала горечь отца. Почему она была такой эгоисткой? Почему не успокоила его вместо того, чтобы отталкивать? Она причинила ему боль, так же как и ее мать.

Молодая женщина взглянула на Эдуардо:

— Тебе было не наплевать на него, ведь так?

— У Годфри были недостатки, — ответил он, — но в целом он был хорошим человеком. Я его очень уважал.

— Думаю, он считал тебя сыном, о котором всегда мечтал. — Белла опустила голову. — Я ревновала. Чувствовала, что недостаточно хороша.

Эдуардо снова нахмурился:

— Он любил тебя больше жизни.

Она пожала плечами:

— Я была всего лишь девчонкой. А отец принадлежал к тому поколению, которое считало, что сыновья для мужчины — все. Папа любил меня, но я всегда знала, что в глубине души он уверен, что я такая же, как мать. Подозреваю, что именно по этой причине он все организовал так, как организовал. Он думал, что у меня не хватит ума принимать решения самостоятельно.

— Годфри боялся, что ты будешь слишком доверчивой, — ответил Эдуардо. — Он не хотел, чтобы тебя одурачили пустыми разговорами или одурманили лживым обаянием.

— И он назначил опекуном тебя, — скривилась Белла, — человека, который никогда не тратит время на пустые разговоры.

Эдуардо медленно отпил вина из бокала.

— Я могу быть обаятельным, если нужно.

Она усмехнулась:

— Хотелось бы посмотреть на это.

Повисла неловкая пауза.

— Ты сегодня очень красивая, — заметил он.

Белла беспокойно заерзала на стуле:

— Эдуардо, перестань.

— Я порой представляю, как мы занимаемся любовью.