Кэтрин Манн - Город влюбленных Страница 8

— У тебя ни стыда ни совести. — Селия выхватила флейту у него из рук и повесила обратно на стену.

— Мне не стыдно, и я беспокоюсь за тебя. — Он отодвинул в сторону бронзовый пюпитр, на котором были разложены многочисленные партитуры, написанные от руки, — очевидно, для учеников, с пометками Селии, — и сел на фортепианный стул напротив пианино. — Раз мы говорим начистоту, я все слышал, и даже твой отец советует тебе принять мое предложение.

— Мне не нужно его разрешение.

— Да ну?

Она присела в кресло-качалку рядом с пианино.

— Ты пытаешься манипулировать мной, — заметила Селия.

— Я пытаюсь обеспечить твою безопасность и да… — Он нежно взял ее руку. Совсем невинный жест. Так?

Не так. Ее шелковистая кожа напомнила ему, как в свое время он изучал каждую клеточку ее тела.

— Может, по ходу дела мы уладим прошлые недоразумения.

— Их было слишком много.

Он согласился:

— Тогда не решай сгоряча, подумай над этим.

— Обсудим утром?

— За завтраком. — Малколм еще раз сжал ее руку и, вставая со стула, отпустил. — Где тут постельное белье?

Она пораженно посмотрела на него, ее руки пытались разгладить замявшиеся полы сарафана.

— Ты напрашиваешься ночевать у меня?

— Ты предлагаешь мне спать на крыльце? — Сначала Малколм собирался ночевать в лимузине, но потом передумал. — Я мог бы забронировать нам пару номеров в отеле или мини-гостинице, но туда долго добираться. Нас могут увидеть. Моему импресарио нравится, когда я мелькаю в прессе. А мне? Мне — не очень.

— Будет неловко, если нас увидят вместе в отеле. — Ее пальцы мяли ткань, которую Селия только что разглаживала.

— Очень. — Он присел рядом на корточки, стараясь не соприкоснуться с ней, не сейчас, когда все его тело молило о поцелуе. — Давай я останусь на ужин и потом переночую на диване. Про Европу не будем говорить, пока ты сама не захочешь.

— Что думает по поводу твоей поездки подруга?

Подруга? Сейчас он не мог думать ни о ком, кроме Селии.

— Опять эти дурацкие газетные сплетни. У меня нет «подруги». Это выдумал мой импресарио, чтобы придать мне солидности.

Отношения создавали много проблем, и Малколм считал ниже своего достоинства заводить интрижки с крутящимися вокруг него фанатками. Он «встречался» с женщинами, чьи менеджеры сотрудничали с его импресарио, все это было для рекламы. Что касается секса, у него были женщины, которые не делали из этого проблему, женщины, которым не нужна была огласка и осложнения. Женщины, как и он, уставшие от сказок про любовь.

— Так ты поэтому здесь? — Селия продолжала нервно теребить подол сарафана, слегка задирая его и обнажая ослепительно волнующий кусочек икры. — Ты сейчас один, и как раз так совпало?

Ее тон начал беспокоить его.

— Неужели так трудно поверить, что я волнуюсь за тебя?

— Мне хорошо в моем мире. Мне комфортно одной.

— Значит, у тебя никого нет?

Черт, зачем он это спросил? Это все ревность.

Селия молчала слишком долго.

— Кто? — глухо произнес Малколм.

И почему это не он, мужчина, спешащий ей на помощь?

— Я пару раз встречалась с директором школы.

Собранная о ней информация не сообщала об этом.

Его люди подвели.

— Это серьезно? — спросил он с волнением.

— Нет.

— А будет? — Он поднял руку. — Я спрашиваю по старой дружбе. — Вранье. Его взгляд снова опустился на ее икры и колени.

— Тогда спрашивай не так ревниво. — Она всегда умела прочесть его мысли.

— Конечно… — Малколм подмигнул. — И?…

Она пожала плечами, снова разгладила сарафан:

— Я не знаю.

— Я из кожи лезу вон, чтобы получить ответ, и это все, что ты можешь сказать?

— Почти все. — Она оперлась на подлокотники кресла и встала. — Хорошо. Ты выиграл.

Вставая, он спросил:

— Выиграл что?

— Можешь сегодня остаться — на диване.

Ему захотелось победно сжать кулаки.

— Рад, что мы договорились.

— Ты обрадуешься меньше, когда узнаешь, что у нас на ужин. У меня есть немного хлеба, запеченного с сыром. Там едва хватит для меня одной. Я собиралась поехать за покупками после занятий.

— Ужин уже в пути. — Малколм дал шоферу указания, прежде чем лезть на дерево. — Мой шофер доставит еду, не привлекая излишнего внимания.

— Ты заранее предположил, что я соглашусь? Ты стал еще более самоуверенный.

— Спасибо.

— Это не комплимент.

— Все нормально. — Малколм просто тонул в блеске ее карих глаз, с каждым вдохом ее грудь вздымалась все быстрее и быстрее. Его руки изнывали от желания прикоснуться к Селии, снова узнать ее тело, найти те самые эрогенные точки и, безусловно, обнаружить еще и новые. — Нам не следует слишком любезничать.

— А почему так?

— Потому что, и Бог мне свидетель, — нежно простонал он, тело его горело желанием, которое за восемнадцать лет ни на йоту не стало меньше, — я так сильно хочу поцеловать тебя, что еле сдерживаюсь, чтобы не обнять тебя.

Глава 4

Каждое слово, произносимое Малколмом, словно электрический ток отзывалось во всем теле Селии. И не только его голос волновал ее, но и мужественные черты его красивого лица, мощь и сила его взрослого тела.

Подростковое влечение превратилось в глубокое пьянящее чувство. Малколм по-прежнему казался ей безумно привлекательным, и тот факт, что у них так много было в прошлом, делал это желание еще более острым.

Это предвещало опасность.

Особенно сейчас, когда от ее спальни их отделяли всего лишь несколько шагов.

Селия подняла взгляд и собрала волю в кулак, чтобы не поддаться искушению.

— Ты любил говорить мне это восемнадцать лет назад. Я думала, ты будешь более изобретательным. Или, став легендой поп-музыки, ты теперь просто ленишься придумывать романтические фразы?

Он весело рассмеялся:

— Насколько я помню, в свое время мои фразы тебя вполне устраивали.

— С той поры мои требования и ожидания несколько изменились.

— Ты хочешь, чтобы я был настойчивей? — Его взгляд как бы провоцировал ее.

— Я не об этом. — Спокойствие и уверенность не сразу вернулись к ней.

— Тогда что ты имеешь в виду? — Его рука скользила по клавишам пианино, лишь беззвучно касаясь их.

По телу ее пробежала дрожь.

— Мне было всего шестнадцать. — Она быстро пробарабанила мелодию на другом конце клавиатуры, нервы ее были на взводе. — Не думаю, что меня было сложно околдовать.

— Мое бедное самомнение. — Он сыграл гамму.

— Извини, что обидела тебя. — Селия повторила ту же гамму. Часто ли они так делали?