Лилиан Пик - Туман на болотах Страница 8

— Но, Уэйн, он же теперь директор, — перебила я. — Ты не должен дерзить ему, иначе у тебя могут возникнуть серьезные неприятности.

— Ты не дала мне договорить, малышка. Пока до меня не дошло, что, став директором, он теперь не должен заведовать кафедрой географии. Она свободна, верно? И кто же наиболее подходящий кандидат на это место? Я, если буду пай-мальчиком. Поэтому я быстро сбавил обороты. Под конец нашего разговора я был сама вежливость — «да, сэр, нет, сэр». — Уэйн поставил пустую чашку и встал передо мной. — Так что теперь, мисс Джонс, мое поведение будет безупречным… в стенах школы естественно. — Он притянул меня к себе и поцеловал. — Ты будешь смеяться, Трейси, но он велел мне держаться от тебя подальше.

Я отшатнулась от него:

— Какое он имеет право?

— Он сказал, что с твоих слов знает о твоем сиротстве и, как твой руководитель, несет за тебя ответственность, действуя in loco parentis, как гласит латинская поговорка.

— Как она переводится?

— Это значит «от имени родителей», птичка. В данном случае, видимо, от имени твоего отца.

— Моего отца?!

— Ну, он, конечно, немного преувеличивает. Ему, наверное, около сорока, иначе эти стариканы из комитета ни за что бы не назначили его директором.

— Он сказал, что ему тридцать семь.

Я готова была провалиться сквозь землю — опять проболталась! Сначала Дайне, теперь вот Уэйну.

— Что еще он тебе говорил, а? — Иствуд схватил меня за плечи. — Полагаю, вы говорили той ночью на болотах? Он и тогда проявлял к тебе отеческий интерес? Расскажи-ка мне подробнее.

Я оттолкнула его:

— Он был очень добр и разговаривал со мной, потому что я никак не могла заснуть. И он тоже. И… и он помог мне согреться.

Уэйн откинул голову и громко расхохотался:

— Добр? Да ни одному мужчине не требуется «доброта», чтобы согреть такую девушку, как ты. Когда он делает это, у него на уме только одно, сладкая моя. И уж конечно, не милосердие в первую очередь! Ты большая девочка и должна понимать, что я имею в виду.

— Мистер Хардвик не такой, — покраснела я.

— Неужели, птичка моя? — цинично ухмыльнулся Уэйн. — Я с ним работал и могу тебе сказать, что в этом отношении он такой же, как все, уж поверь мне. Кроме того, он был женат.

— Ты говоришь ерунду, — сердито возразила я. — Я никого не интересую с этой точки зрения. Во мне нет ничего привлекательного.

— Да, конфетка? — снова ухмыльнулся он, окинув меня взглядом. — Не нужно себя обманывать и недооценивать собственные прелести. — Он очертил пальцем круг в области моего живота. — Тонкая, стройная талия, и все, что выше и ниже, тоже радует глаз. И вдобавок совершенно прелестное личико. Что еще можно пожелать? Когда захочешь весело провести ночь, только позвони мне.

— Перестань говорить глупости, Уэйн. Мне нужно работать.

Когда мне наконец удалось вытолкать его за дверь, он ткнул пальцем на все комнаты по очереди:

— В которой из них живет та симпатичная штучка? Говори же, не мучай!

Я показала. Он потрепал меня по щеке.

— Спасибо! — Помахав рукой, он спустился по лестнице.

После ухода Уэйна мне было трудно сосредоточиться на работе, но необходимо было написать эти конспекты, и я скрепя сердце принялась за работу. Спать я легла поздно, но все-таки у меня осталось немного времени на то, чтобы подумать. В памяти всплыли слова Брета: «Вы удивитесь, как много у меня человеческих качеств, мисс Джонс». Наконец я уснула, и мне приснилось, что он всячески старается показать мне, насколько он человечен.

Несколько дней спустя я зашла в учительскую после обеда и обнаружила там группу учителей, стоявших у доски объявлений.

— Всего две недели как директор, — говорил Доналд Бэзил, преподаватель латыни и греческого языка, — а уже вовсю командует.

— Но, Доналд, он ведь не может запретить нам надевать их на собрание? — Мистер Симпсон был учителем истории, и его голос напоминал блеяние овцы. — Он же не требует, чтобы мы совсем от них отказались?

— Друзья мои! — вмешался Уэйн, иронично усмехаясь. — Что же будет со школой, если мы спрячем в шкаф наши традиции вместе с траурной мантией? Перестанем носить ее? Какой ужас, куда катится мир?

«Пора бы и мне узнать, что происходит», — подумала я, протискиваясь к доске объявлений, и прочитала вслух: «Со следующего понедельника мантия не является обязательной формой одежды, учителя могут носить ее исключительно по собственному желанию».

Я захлопала в ладоши:

— Надо сказать директору спасибо. Ведь это как раз то, что я просила изменить!

Внезапно до меня дошло то, что было сказано. И до остальных — тоже. Все взгляды устремились на меня.

— Ты его просила об этом, Трейси? — изумленно повторила Дженни Уиллис, преподаватель английского. — Ты хочешь сказать, что он слушает даже самых молодых учителей, вроде тебя? В таком случае я тоже попрошу его кое о чем.

Только тут я поняла, какую ошибку допустила.

— Ты не можешь этого сделать, Дженни. Это был особый случай. Я имею в виду, — смущенно продолжала я, когда все в изумлении подняли брови, — что в тот момент моя просьба совпала с его идеями и поэтому упала на благодатную почву.

— Ну что ж, в любом случае, Трейси, ты оказала нам хорошую услугу. Теперь я смогу надевать в школу красивые платья вместо старомодного хлама, который я обычно носила, зная, что его никто не увидит.

— А по-моему, это возмутительно. Лично мне она оказала плохую услугу, — с негодованием взглянул на меня доктор Уинзор, заведующий кафедрой химии.

— Да, жаль, что теперь вы не сможете демонстрировать свой значок доктора философии на собраниях, док, — рассмеялся Уэйн, чем еще больше рассердил Уинзора.

— А я доволен, Джек, — широко улыбнулся Пит Грин, учитель физкультуры, раскачиваясь на стуле. — Мне мантия и так не положена. Так что вы больше не будете размахивать передо мной своими учеными регалиями.

Дженни захлопала в ладоши, призывая всех к тишине:

— Послушайте меня. Если мистер Хардвик готов рассматривать предложения учителей и изменять вещи, которые не менялись годами и десятилетиями, предлагаю созвать собрание, составить список наших предложений и передать ему. Итак, кто за это?

Многие подняли руки, в том числе и мы с Уэйном. Старые учителя, возмущенно пофыркивая, удалились.

Дженни назначила время проведения первого собрания «комитета перемен», как она его назвала.

— В понедельник днем после занятий. А в выходные у вас будет время, чтобы обдумать свои жалобы и предложения. Пора и молодым сказать свое слово. Мистер Хардвик не настолько стар и консервативен, чтобы отвергнуть многие наши предложения, как это сделал бы старик Браунинг.