Одна ночь и вся жизнь (СИ) - Татьяна Рябинина Страница 8

В трубке заиграла музыка. Еще не поздно было нажать на отбой и притвориться веником.

Нет, уже поздно.

— Алло, вы слушаете? У Петра Евгеньевича сейчас важная встреча. Вы не смогли бы подъехать в офис на Восстания завтра во второй половине дня? Он хотел бы переговорить с вами лично.

— Да, смогу.

— Тогда с двух до семи, в любое время. Бизнес-центр «Восстания, один», второй этаж. Это рядом с метро.

Я, конечно, предпочла бы покончить со всем побыстрее, но, можно подумать, кого-то это интересовало. Да и покончить — вряд ли. Вполне возможно, я еще даже первого шага не сделала. Первого шага — Ира, давай уже это признаем! — из зоны тусклого комфорта. Мне всегда было интересно, почему зоной комфорта называют совершенно дискомфортное, хотя и привычное, состояние.

В телефоне обнаружилось вчерашнее сообщение от Лены: «Ирка, ты как, жива? Позвони, я волнуюсь». И пропущенный звонок от нее же, сегодняшний. Почувствовав себя свиньей, я перезвонила и ломанула в карьер, даже не поздоровавшись, словно отрезая все пути для отступления:

— Мать, я тебе пока ничего не скажу, но если не вернусь, считайте меня коммунистом.

— Чего? — удивилась Ленка. — Откуда не вернешься? Что у тебя вообще творится?

— У меня творилась первая в жизни депра, — признала я очевидное. — А завтра еду… хрен его знает, что это будет. Вроде как собеседование, но… Посмотрим. И не спрашивай ничего.

— Ладно, — она не стала спорить. — Потом расскажешь. Когда мы с Тимом из Болгарии вернемся. Надеюсь, к тому времени все уже определится.

Остаток дня прошел… да никак он не прошел. Провалился в какую-то черную дыру. В настенных часах села батарейка, секундная стрелка уже не чмокала, а мелко дрожала на одном месте. Вот так и у меня внутри все дрожало, покалывая тонкими иголочками. На следующий день с утра, чтобы отвлечься, затеяла уборку, да так увлеклась, что спохватилась только в третьем часу дня — когда уже надо было ехать. А еще ведь душ принять, волосы уложить, накраситься, одежду выбрать. Из метро вышла уже около шести вечера.

В приемной за стойкой сидела молодая женщина в деловом костюме. Поздоровалась, посмотрела вопросительно.

— Моя фамилия Касатонова, — ну, как в холодную воду с головой. — Я звонила вчера.

— Да-да, я помню. Минуту, — она сняла трубку селектора. — Петр Евгеньевич, Касатонова к вам… Проходите. Направо.

Вдохнув поглубже, я вошла в кабинет.

За столом сидел мужчина в ослепительно белой рубашке с расстегнутым воротом. Я знала, что Дарьялову уже полтинник, но выглядел он едва за сорок. От одного взгляда холодных светлых глаз снова заледенело в животе. Глубоко посаженные, разрезанные прищуром — было в них что-то волчье. Да и во все облике: жесткий, уверенный в себе, опасный хищник. Перейти такому дорогу мог только самоубийца. Или такая дура, как Ира.

Оправдывайся теперь: дяденька, простите, я не знала.

— Проходите, Ирина Ивановна, присаживайтесь.

Боже, какой голос! Мягкий, бархатный — а под бархатом сталь. А кстати, я своего имени-отчества по телефону не называла. Хватило фамилии, чтобы выяснить, кто я.

Мутило от страха, но я не могла не признать: было в этой опасности что-то притягательное. Так тянет в пропасть, когда стоишь у обрыва.

5

Опустившись на стул у приставного столика, я сжала руки под сумкой.

— Кофе?

Кивнула молча. Думала, попросит секретаршу, но Дарьялов достал из шкафчика две чашки, подошел к кофемашине на подоконнике, заправил в нее капсулы. Пока машина фырчала, выплевывая кофе и пену, передо мной оказалась сахарница и коробка конфет.

— Коньячку для храбрости? — с усмешкой предложил он, поставив на стол чашку. — В кофе? Расслабьтесь, я не кусаюсь. Просто хотел посмотреть на вас и поговорить.

— Можно, — кивнула я. Коньячок мне сейчас точно не повредил бы.

Щедро плеснув в чашку — только мою! — «Мартеля», Дарьялов сел не за свой стол, а напротив меня.

— Ирина, снимите уже это, — предложил он.

— Что?! — я как раз сделала глоток, поперхнулась и закашлялась.

— Выражение «знает кошка, чье мясо съела». Дело давнее. Надо идти дальше.

Парадокс, но его ледяные глаза улыбались. И хотя мне было совсем не до смеха, я не смогла спрятать ответную улыбку.

— Справки я о вас, разумеется, навел. Расспрашивать, как именно вы все это провернули с Мининым, нет смысла, потому что совсем не интересно. Интереснее другое. Я передал через Кирилла свое предложение о работе. Вы позвонили и приехали — это нужно понимать как согласие?

Любой разумный человек в такой ситуации должен был с энтузиазмом воскликнуть: «Да-да, конечно, я согласна!». Неразумная Ира откашлялась и бросилась на амбразуру:

— Не совсем. Это нужно понимать как мое желание узнать детали и подробности.

— Похвально, — кивнул Дарьялов. — Никогда не надо покупать кота в мешке. Если, конечно, не рассчитываете его потом в этом же мешке и утопить. У вас, кстати, нет кота?

— Нет, — он совершенно сбил меня с толку, но надо было признать, что разговор принимал интересный оборот. — С моим рабочим графиком слишком жестоко обрекать животину на страдания.

— Понимаю. У меня в Выборге собака, я иногда по несколько дней там не бываю. Но это рабочий пес, сторожевой, ему некогда страдать. Так вот, Ирина, мне нужен в команду человек вашей компетенции. Не буду скрывать, это была бы очень выгодная оптовая покупка. У меня есть юрист, но он совершенно не разбирается в финансах. Есть финансист, но плавает в законах.

— А вы хотите два в одном? — спросила я нахально. — За одну зарплату?

— За очень хорошую зарплату, — уточнил Дарьялов. — Плюс все бонусы госслужбы, потому что это должность помощника депутата, по трудовому договору, а не на общественных началах. Минусы тоже есть, например, официально вы не сможете заниматься предпринимательской деятельностью, покупать ценные бумаги. Но официально и я не могу.

— Насколько мне известно, у помощников депутата не слишком большая зарплата.

— У моих шестьдесят тысяч. По штатному расписанию. Плюс надбавка за класс госслужбы. Плюс премия из моего личного фонда. Ежемесячная и ежеквартальная.