Диана Гамильтон - Прекрасная лгунья Страница 9

Милли поежилась. Застрять с этим типом на острове, и никакой возможности поискать сестру. И с Филоменой не поговорить. Сидеть наедине с ним, а он наверняка станет говорить с ней по-итальянски, и все выйдет наружу.

Не хотелось даже думать о том, что он сделает с ней.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Загадка разгадана! Нашлось объяснение всему — от выражения полного непонимания на ее лице при звуках итальянской речи и до тщетных попыток прикрыться, когда он вошел в комнату и застал ее раздетой. Джилли отнюдь не отличалась стыдливостью.

Чезаре, преисполненный торжества, посадил вертолет на площадке в западной части принадлежащего ему острова и посмотрел на свою пассажирку.

Ах ты, коварная лгунья! Интересно, как она собиралась выкрутиться? И вообще, почему она на это пошла, мелькнула было мысль, но Чезаре отбросил ее.

Пусть игра продолжается, и он ее обыграет.

Она сидела, глядя перед собой. С самого отправления она не произнесла ни слова, даже не спросила, куда они летят, пухлые губы сжаты, как у упрямого подростка, а по изумрудным глазам видно, что она не ждет ничего хорошего.

И правильно делает. Она боится, что он ее разоблачит, и недаром — знает, что расклад не в ее пользу.

Когда позвонил сыщик из Англии, Чезаре очень разозлился, но удивления особого не было. Сомнения возникли у него в первый же день, когда он привез компаньонку бабушки на виллу, но радость оттого, что он поймал-таки воровку, мешала ему рассуждать здраво.

Сыщик обнаружил, что их двое — Джилли Ли и Милли Ли.

Сестры-близнецы.

Первым побуждением Чезаре было отвезти ее в аэропорт и бросить там, пусть добирается до Англии как хочет. Но потом разум победил. Сказать все бабушке означало бы нанести ей жестокий удар. Чезаре не мог пойти на это. Пока. Она так обрадовалась. Она стара, слаба и очень любит свою компаньонку. Пусть еще порадуется.

На остров он решил уехать, чтобы разрешить загадку, но теперь этого не требовалось. Однако можно было позабавиться, изображая, будто он ничего не знает, а потом, когда она меньше всего будет ожидать, нанести удар — сказать, что он знает правду, и постараться выведать у нее, где находится ее сестрица, потому что оба сыщика — в Англии и в Италии — пока что ничего не выяснили.

— Можно выходить, — сказал он, сердито глядя на красивый профиль и пытаясь отгадать, о чем думает эта лгунья.

Сестры практически одинаковы и лицом, и фигурой, но эту, которая рядом, отличает мягкость и как будто даже чувствительность, чего совершенно лишена вторая. С короткими светлыми волосами, падающими мягкими прядками на нежную шею, и задумчивыми зелеными глазами, она похожа на ребенка. Только вот в ее высокой, дерзко торчащей груди, тонкой талии и соблазнительных бедрах детского ничего нет.

Обе сестры внешне привлекательны, но каковы они в сущности? Эта, что рядом, наверняка такая же эгоистка, как и ее подлая сестрица.

Она ничего не сказала, просто кивнула: мол, понятно, и стала медленно расстегивать ремень.

Боится? Ждет, что он заговорит по-итальянски, заставит ее признаться, что она ничего не понимает, и вынудит сказать, кто она на самом деле? Небось дрожит от страха.

Чезаре с самодовольной улыбкой спрыгнул на землю. Он разгонит ее страх, пусть думает, что все в порядке, и он ничего не понимает. А потом огорошит ее. Не совсем порядочно, надо признать, но Dio![1] Никто еще не смотрел на его бабушку как на дойную корову или простофилю и не удирал — и не будет, пока он жив!

Было такое ощущение, будто все мурашки, какие только есть на свете, собрались у Милли на спине и топчутся там в шипованных ботинках. В полном смятении она смотрела, как Чезаре достал ее старый чемодан и закинул на плечо свой рюкзак. Подняв чемодан, он быстро пошел по каменистой тропе, предоставляя Милли следовать за собой.

Она понятия не имеет, зачем он привез ее сюда. Впрочем, какова бы ни была его цель, ей это не сулит ничего хорошего. У Милли было такое чувство, что вот-вот все раскроется. А тогда охота на настоящую Джилли начнется снова.

Долго так продолжаться не может. Ему достаточно лишь заговорить с ней по-итальянски. Ведь Джилли должна все, или почти все, понимать?

Думая о том, что дела идут хуже некуда, и она ничего не делает для сестры, Милли совсем забыла смотреть под ноги и, споткнувшись, упала с вскриком на камни. Сильные руки подняли ее, и блестящие от слез, точно два изумруда, глаза уставились на Чезаре.

— Вы не поранились?

Милли глубоко вдохнула и потрясла головой. Две слезинки скатились по побледневшим щекам. В голосе Чезаре звучало беспокойство, прищуренные глаза как будто даже заботливо обежали Милли с головы до ног.

Он положил руки на ее плечи, словно желал приободрить, поддержать. И Милли вдруг захотелось прижаться к его сильному телу, положить измученную голову ему на грудь и выплакать свое горе.

Она торопливо отерла слезы, а вместе с ними и это нелепое желание. Он враг ее сестры, а значит, и ее враг.

Случись такое с Джилли, она ругнулась бы и обратила все в шутку. Да уж, не получается у этой Милли изображать сестру.

— Все в порядке. — Милли вымученно улыбнулась. — Надо просто смотреть под ноги. — Она на мгновение задумалась, что бы еще сказала Джилли, и спросила: — А еще далеко идти? Здесь что, нет никакого транспорта?

Уголок чувственных губ Чезаре приподнялся, и он пробурчал:

— Здесь, на острове, нет ничего, кроме каменного коттеджа. Ни людей, ни дорог — ничего.

Чезаре убрал руки с ее плеч и поднял брошенные на тропу вещи.

— Мой отец построил коттедж много лет назад, когда купил этот остров. Он был настоящим трудоголиком и приезжал, сюда примерно раз в год, чтобы подзарядить свои батарейки.

— У вас, наверное, сохранились хорошие воспоминания о каникулах, — отозвалась Милли на это неожиданное упоминание о семье.

На мгновение ей подумалось, что он не ответит на ее безобидное замечание, но нет — по его липу скользнула невеселая, даже горькая усмешка.

— Моя мать ни разу не была здесь. Она любила столицу. Отец привозил сюда своих любовниц, и ему было ни к чему, чтобы я здесь крутился. Я узнал о существовании этого убежища только после его смерти.

Проглотив сочувственные слова, которые ему наверняка не понравились бы, Милли сосредоточила внимание на крутой тропе, которая шла вверх по склону залитого солнцем холма. Она запыхалась и вспотела, а в голове роились разные мысли.

Если отец открыто имел любовниц — а это следует из того, что сын знал о них, — то это объясняет, почему для Чезаре совершенно естественно привезти домой девушку, затащить ее в свою постель, а потом, когда соскучится, вышвырнуть вон.