Ольга Орлова - Звезда и волк (СИ) Страница 9

Петру понравилась эта игра. Он присматривался к подруге, которая была такой разной и непредсказуемой.

— С тобой, Стася, я на всё согласен, — включился в флирт и Пётр. После волнительного и приятного приветствия Пётр ничего не боялся, он раскрывался перед Стасей, как бутон молодого тюльпана. Глаза его снова ожили.

Одежда Станиславы удивила его. Она и к нему пришла во всём белом.

— Стася, пошли в мою комнату, — предложил он, уступая ей дорогу. — Чего-нибудь хочешь? Чай, кофе. Я с радостью сделаю.

— От кофе не откажусь. Крепкого, страстного и воспламеняющего, — с завораживающим выражением говорила она.

Пётр зачарованно смотрел на неё, не в силах уехать не кухню.

— Знаешь, я не отказался бы стать этим кофе!.. — внезапно вырвалось у него, как ни старался он сдержать свой новую реплику в игре флирта.

— Мы, оказывается, такие нескромные! — улыбнулась опьяненная Станислава.

Пётр почувствовал, что краснеет до корней волос. В голове у него громко стучало сердце. Он быстро выехал в коридор, чтобы не засмущаться совсем. Но она пошла за ним, предлагая свою помощь. Конечно же, ему хотелось сделать для Стаси всё, чтобы она была довольна. И хотелось сделать это самому. Но он не отказался от помощи, которая могла понадобиться.

Они быстро управились, сообща и с искренними улыбками.

Теперь они сидели в комнате у Петра и медленно потягивали сваренный кофе с шоколадными конфетами.

— Петь, а у тебя есть ненужные листы из журналов? — спросила Стася.

— Если только совсем немного. Мне мама приносила журналы, чтобы я прочёл некоторые статьи. А сам я журналами не интересуюсь, — говорил Пётр, доставая из тумбочки тонкую стопку журналов.

— Да мне один листочек нужен. Я сделаю тебе яркую бабочку. Ещё мне нужны нитки, чтобы скрепить её. Найдётся?

— Сейчас принесу! — и Пётр проехал в спальню родителей, чтобы взять там мамину шкатулку со швейными принадлежностями.

— Ты так радуешь меня! — произнёс он, когда подавал ей шкатулку.

Через несколько минут на столе около опустошенных чашек лежала среднего размера бабочка, милая и красивая своей простотой.

— Нравится? — серьёзно спросила Стася.

— Очень! Спасибо тебе! Можно я задам вопрос?

— Да.

— Почему ты ходишь во всём белом? Не думай, что я считаю это чем-то ненормальным. Просто интересно.

— Я недавно прочитала книгу «Женщина в белом». Не скажу, что меня поразил мастерски написанный художественный детектив. Но у меня бывает такое, что какая-то деталь книги, какие-то мысли сильно волнуют воображение. Я заражаюсь идеей, как вирусом. Она разрастается во мне, и я настолько этому рада, что словами не описать. Какая-то особенная, необыкновенная тайна заполняет меня, словно я придумала что-то своё, что никто не знает. Как люди для тайной переписки придумывают свои собственные шрифты… Иногда эти идеи остаются чистыми и непеределанными первоисточниками. Но чаще я их меняю, добавляю что-то своё. Ты меня понимаешь? — спросила Стася, с тревогой посмотрев на Петра.

— Да. Думаю, я тебя хорошо понял, — ответил он, успокаивая её. — Но мне для полного понимания нужен пример.

— Как раз на примере моей одежды мы и разберём. Я сказала Олегу на паре, что у меня на настоящий период времени появился принцип в ношении одежды. Как и главные героини «Женщины в белом» я захотела носить белое. Но не просто так. Для меня белый символизирует две радости: грустную и весёлую. Я надену белую одежду, если умрёт кто-нибудь, кто был и остаётся мне очень дорог, кто был светлым человеком, освещал свой и чужой путь. И надену чёрную, если умрёт тот, к кому я не испытывала хороших чувств, кто успел сделать только ненужные и плохие вещи. Но я не говорю этим, что приду к нему и пожелаю ему самого ужасного пути. Просто, таким образом, я провожу границу между людьми, которых буду оплакивать со всей душой и вспоминать, и тех, за кого я буду молить вселенную, чтобы она помогла стать им лучше. Наверно, у тебя создаётся ощущение, что чёрный цвет я выбрала, чтобы скинуть на него все грехи и пороки. Так я его представила сейчас. Но не так думаю о нём. Это один из моих любимых цветов. Строгость, честность — вот, что у меня с ним ассоциируется. Вот почему я посылала бы сигнал чёрным цветом, а белым цветом я указывала бы на то, что душа чиста, что её просто нужно принять, а не исправлять и искать в ней изъяны. Мой принцип может показаться немного противоречивым, но он у меня на эмоциональном уровне. Мне сложно тебе его показать так, как видится он мне в картинках.

— А сейчас, когда ты шла ко мне в белом, что ты хотела этим сказать?

— Что ты человек, с которым мне хорошо. Что я иду с открытым сердцем, со своими мечтами. Что готова узнать твои мечты, — говорила Стася, и вряд ли сейчас сама Серьёзность могла быть серьёзнее её. — Я впервые в жизни не боюсь человека, не боюсь, что он неправильно поймет меня, посмеется надо мной. Сейчас белая одежда равна моему доверию.

— Спасибо, Стася! Но мне сейчас так трудно, — грустно сказал он, словно тысячи призраков терзали его.

— Почему?.. — спросила Стася, боясь даже подумать, что её всё-таки не поняли или она допустила какую-то ошибку.

— Я хочу встать перед тобой на колени. Но не могу…

У неё камень с души упал. И она успела порадоваться такому волнующему комплименту.

— Не прячь глаза, Петь! Посмотри на меня.

Пётр поднял печальные глаза и увидел её улыбку.

— Знаешь, что значит моя улыбка?

— Объясни, пожалуйста.

— Что тебе не стоит так волноваться. Это очень больно, когда человек хочет сделать что-то приятное, показать свою благодарность, но не может этого… Просто верь, мне хватит одного твоего тёплого взгляда, чтобы увидеть в нём всё, то ты хотел показать.

— Спасибо за понимание!.. У меня так с детства. Я читаю книги, вижу, как мужчина по-настоящему может проявлять свои чувства не только словами… И мне безумно, до слёз хочется делать также… Оттого, что не могу, ещё больше хочется. Ты пишешь книги? — спросил он, переводя тему, чтобы не увлечься своей проблемой. Но при этом, с ним было и искреннее любопытство. Его интересовало всё, что связано с его «Звездой».

— Это с трудом можно назвать книгами. Мои зарисовки. Зарисовки неопытного художника. Олег сказал тебе?

— Да. Он на тебя тогда обиделся. Может, обида ещё не прошла. Его вид тебе об этом ничего не скажет, но внутри у него могут быть разные эмоции.

Стася молчала. Она нервничала, не зная, что сказать. Может, вовсе ничего не хотела говорить.

Она не хотела просить прощения у Олега, потому что понимала, насколько за эти дни отдалилась от него. Иногда она пыталась найти в недалёком прошлом причину их дружбы. Но ничего, кроме просто взаимопонимания и общения по учёбе, не находила. Стася дала повседневным общечеловеческим взаимодействиям имя Дружбы. Но теперь понимала, что это ошибка. Их почти ничего не связывало за стенами института. Только Пётр.