Лесси Скарелл - Замки на песке Страница 9

Она откинула голову, подставив красивое лицо еще тепловатому осеннему солнцу. Пальцы утонули в холодном песке, который так приятно обволакивал руки. Фройдис прикрыла глаза.

Ей часто приходилось слышать: «Фройди, пора бы и тебе завести ребенка!» В ответ она всегда лишь смеялась и отмахивалась: «Рано еще, пожить надо, нагуляться!» Если бы они знали… Фройдис невесело улыбнулась. И у нее были свои тайны, о которых она не говорила даже Сигурни — своей любимой сестре. Она вообще никогда никому об этом не рассказывала. И очень хотела бы забыть.

…В шестнадцать лет юная, взбалмошная, обворожительно-красивая Фройдис влюбилась. Да-да, впервые по-настоящему влюбилась. Его звали Рик. Американец, приехавший посмотреть Норвегию и случайно попавший на студенческую вечеринку в Осло, на которой была и Фройдис.

Ошибка юности. Ошибка молодости. Он оказался совсем не прекрасным принцем из сказки. Не благородным рыцарем из средневековых романов. И он любил ее ровно столько, сколько было нужно ему.

От его взгляда внутри Фройдис все замирало. По телу разливалась истома. Она бледнела, краснела и ладошки покрывались липким потом, и потому она без конца бегала в туалет: сполоснуть руки ледяной водой и отдышаться, согнать волнение с лица.

Когда он взял ее за руку на их первом свидании, Фройдис не могла пошевелиться. Она просто шла рядом с ним, ощущая его теплое прикосновение и зная, что она самая счастливая девушка в мире. Он что-то рассказывал ей, но она не понимала, что именно. Только его низкий, чарующий голос и его рука. Ее ладошка тогда то и дело становилась влажной, и Фройдис делала вид, что поправляет выбившуюся прядь волос, а сама незаметно вытирала ее об джинсы. И он снова брал ее за руку. И снова Фройдис улетала куда-то. И хотела идти вот так с ним всегда…

А потом он уехал. Вернулся в свою Америку. Обещал писать. Обещал вернуться и забрать ее. Обещал никогда не забывать, ведь она самая-самая чудесная девушка, которую он встречал.

А Фройдис тихо сделала аборт. Никто ничего не заметил. Никто ничего не узнал. И Рик ни разу не позвонил, не ни одной строчки. Забыл… Ведь она была всего лишь самым-самым чудесным приключением в Норвегии.

— Тетя Фройдис. — Маленький Олаф сел рядом с ней на свой огромный рюкзак.

— Что, малыш? — Она хотела потрепать его по темным волосам, но рука была вся в песке.

— Ты грустная…

Фройдис улыбнулась:

— Немного.

Она обтряхнула ладошки и, обхватив колени, посмотрела на море. Оно было синее-синее и уходило далеко-далеко, сливаясь с небом. Иногда чайки залетали на золото солнца черными силуэтами. Фройдис захотелось плакать.

— А у тебя есть тайна? — спросил вдруг Олаф.

Фройдис вздрогнула. Он будто видит ее насквозь.

— А у тебя?

— Так не честно! Я первый спросил!

Она рассмеялась:

— Да, есть.

— Страшная?

Фройдис задумалась, продолжая смотреть на сверкающее море. Снова захотелось плакать. Она крепко-крепко зажмурилась, скрывая мелькнувшее отчаяние в глазах:

— Очень.

— Потому и грустишь.

Олаф сел в ту же позу, что и Фройдис. Несколько секунд помолчал, словно обдумывая что-то. Потом резко встал, нацепил рюкзак и потянул девушку за руку.

— Ты уже хочешь домой? — спросила она.

Он быстро покачал головой, заставляя Фройдис встать и бежать за ним.

Олаф привел ее к огромному валуну, непонятно откуда здесь появившемуся, и показал ей абсолютно круглый, черный, гладкий камешек:

— Смотри, это твоя страшная тайна!

Фройдис улыбнулась.

— Давай ее закопаем! — И Олаф, плюхнувшись на колени, начал разрывать песок прямо возле валуна.

Фройдис села рядом. Когда они вырыли достаточно глубокую ямку, мальчик опустил туда камешек и засыпал его песком.

— Все, — удовлетворенно кивнул он и посмотрел на Фройдис ясными голубыми глазами. — Если тебе когда-нибудь станет грустно, ты просто забери эту свою страшную тайну и выбрось ее в море. И снова все станет хорошо!

Фройдис крепко-крепко обняла Олафа:

— Спасибо, малыш!

И повторила про себя, словно прочитывая кому-то молитву: «Так и сделаю, так и сделаю. Выброшу свою страшную тайну, и пусть она утонет! И пусть ее не будет больше!»

7

Всю неделю Агнесс думала только об Улаве. После сумасшедшей ночи, которую они провели вместе (по спине у Агнесс пробегали мурашки, когда она вспоминала запах мокрого песка, сливающийся с ароматом разгоряченного мужского тела), Улав не звонил и не попадался ей на глаза. Агнесс специально посещала места, где, как ей казалось, могла пересечься с Йортом. Но желанная встреча все не происходила.

Агнесс и сама не могла понять, чего она ждет от Улава. Повторения той ночи? Пожалуй, но не только. Ей просто хотелось увидеть его, поговорить с ним, прикоснуться к нему. Агнесс чувствовала, что скучает. Так скучает, что готова плакать ночью в подушку и лезть на стену от глухого отчаяния. Это было так удивительно для нее! Она никогда никого не любила в своей жизни, никогда не влюблялась. И вот, когда ей исполнилось двадцать пять, запоздавшее первое чувство наконец пришло.

«Надо спросить у Фройдис номер его телефона, — уставившись отрешенным взглядом в монитор компьютера, подумала Агнесс. — Но как? Ведь она не скажет его просто так. Обязательно засыплет вопросами: зачем, почему? Что бы такого придумать?»

— Агнесс, с вами все в порядке?

Девушка подняла глаза и увидела своего шефа. Роберт Свенд смотрел на свою подчиненную с суровым беспокойством. Его густые темные брови, почти сросшиеся на переносице, низко нависали над небольшими проницательными глазами. Четкая линия рта выдавала в нем человека серьезного и даже черствого. Когда он говорил, его губы оставались почти неподвижными, поэтому работники турфирмы «Нибелунг» за глаза называли своего шефа Чревовещатель или просто Вещатель.

— Что? — Агнесс непонимающе взглянула на господина Свенда.

— Я спросил, все ли у вас в порядке, — с неподражаемой интонацией произнес Чревовещатель, нахмурив свои лохматые брови, отчего они опустились еще ниже. — Впрочем, я и сам вижу. Можете не отвечать.

— Вот и отлично, — тихо ответила Агнесс, мельком взглянув на шефа. — Мне все равно нечего вам сказать.

Хмурый Свенд развернулся и направился в свой кабинет, громко стуча каблуками. Коллеги, сидящие с Агнесс в одном кабинете, переглянулись между собой. Что происходит с их исполнительной и трудолюбивой, высокомерной и скучной «серой мышкой»? Вот уже неделю она витает в неведомых облаках и не спешит по первому зову исполнять приказы грозного Вещателя! А сейчас, кажется, вообще вывела его из себя! И что же? Совсем недавно Агнесс понеслась бы за шефом, чтобы вымолить прощение. А теперь — даже бровью не повела, даже не извинилась.