Временно недоступна - Агата Лель Страница 9

– Возьми в бардачке, – кивает он, и я с прытью коршуна кидаюсь рыться в чужом добре.

Достаю, пытаюсь в темноте пихнуть в свой телефон.

– Эй, да у тебя андроид, – возмущается водила.

– Ну да.

– Так у меня айпон, не подойдет. Хотя подожди… я тут подвозил одного, он заряжал свой кирпич и забыл. Еще ищи.

Скажите пожалуйста!

Вытягиваю перемотанный скотчем провод, засовываю в прикуриватель и нервно пытаюсь завести свой, к слову, крутой аппарат.

И не в кредит на полжизни за понтовое г, – кошусь на водилу, – как у тебя.

Наконец-то загорается экран.

Затейливая мелодия.

Приветствие.

Введите код.

Сейчас, секунду, я подумаю.

Еще секунду.

Да! Наконец-то!

Быстро захожу в сообщения.

"СЛЫШНО ОЧЕНЬ ПЛОХО. НО Я УЗНАЛА, ЧТО ТОГО, КТО СО МНОЙ ВСЕ ВРЕМЯ СИДИТ, ЗОВУТ ДАВА"

"Тебя кормят?"

"ДА"

Слава богу. Ведь если кормят, значит, убивать не собираются, правда же?

Или…

"ТЫ ВЕРИШЬ МНЕ?"

И я думаю.

Час назад нет, не верил. Час назад я посылал этого абонента к черту. Но теперь… Я не знаю. Эта история про дедушку выглядит довольно правдоподобно. Но… какая-то часть меня, разумная, до сих пор сомневается.

"МОЖЕШЬ НЕ ОТВЕЧАТЬ. ТОЛЬКО НЕ ПРОПАДАЙ, ПОЖАЛУЙСТА"

И следом:

"КАЖЕТСЯ, ОНИ ИДУТ"

Отворачиваюсь к окну и ощущаю себя так дерьмово, как не чувствовал, наверное, никогда в жизни. Полная безысходность.

Впрочем, выход есть: нужно пойти в полицию. Да, это их дело, пусть берут все в свои руки. У меня есть ее имя, пусть ищут!

Только для начала все-таки узнаю, кто такой этот Абдулов.

Часть 7. ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

До утра уснуть так и не выходит, я кручусь с боку на бок, заглядываю в телефон, и то и дело выхожу на балкон. Пялюсь в темное окно Орхидеи.

Ее нет дома уже не первую ночь.

Полтора долбаных месяца ее окно светилось фиолетовым, а сейчас там темно!

Это почему-то настораживает. Хотя теперь, в свете последних событий, меня настораживает даже собственное отражение в зеркале.

Может, это какая-то программа по сведению человека с ума?

Какой-то злой опыт?

Тогда он отменно работает.

Едва дождавшись пяти часов, прыгаю в свой кроссовер и еду в Печатники. Я не знаю, как выглядит дед Дианы, хотя примерные ориентиры у меня все-таки есть – заглянув в Одноклассники, нашел одного Абдулова из Москвы и, судя по указанной дате рождения, это может быть он.

Единственное фото с удочкой и ведром мелких карпов. Обыкновенный дед: седая бородка, очки в роговой оправе, лохматый пудель рядом и трость. Уже какая-то зацепка.

Отыскав нужную высотку, паркуюсь у первого подъезда и начинаю ждать. Чего – не понимаю сам.

Может, этот дед домосед и выходит раз в неделю. Или не ходит вообще. Кто знает, какого года там эта фотография?

Хотя если у него пёс, он же должен выгуливать его по утрам, правильно?

Звонит телефон, и я вздрагиваю. Кажется, это скоро войдет в безусловные привычки, как реакция у собаки Павлова на лампочку.

– Не спишь? – спрашивает Сема. – Видел тебя только что онлайн.

– Нет, не сплю.

– А что делаешь?

Замираю, когда открывается подъездная дверь. Отбой, какая-то тетка.

– Слежу за дедом.

– Чего? Каким еще дедом?

– Долго объяснять. А где ты?

– На остановке. Валя – блондинку звали Валентина – меня выгнала. У нее в семь утра мама с ночной смены возвращается.

– Почему звали? Она жива?

Черный юмор в тему последних дней.

– Ну, я, конечно, тот еще секс-террорист, но жива. Здорова и даже очень довольна. А звали – потому что замужняя Светик все-таки лучше. Ты можешь последить за своим дедом позже – я боюсь уточнять, если честно, что за дед – и забрать меня с остановки?

– Прости, но нет, – снова открывается дверь и выходит… Абдулов. И его выдает даже не трость и пудель, которого он все-таки вышел выгуливать, а та же самая жилетка с сотней раздутых карманов, как у Вассермана*.

– Да блин, Андрюх! Ты вчера меня опрокинул и сегодня тоже хочешь бор…

– Пока, – вырубаю вызов и, не сводя глаз с деда, выхожу из машины. Неторопливо, на приличном расстоянии, бреду позади него до пустынного в этот час парка.

Не знаю, зачем я это делаю, просто не знаю. Не спрашивать же, есть ли у него внучка Диана? Это тупо!

– И чего это вы за мной ходите, молодой человек? – вдруг оборачивается Абдулов, и я теряюсь, словно студент на сдаче диплома, который с первого курса не учил ни одной лекции.

– Да я… собственно, пуделя хочу купить. Вернее, девушке своей… кхм… подарить хочу, – сноровки мне никогда было не занимать. Опускаюсь на корточки и тяну руку к псу: – Ой, какой ты важный!

– Ррр… гав!

Я еле успеваю спасти свои пальцы.

– Дружок, свои! – журит пса дед, и подтягивает к себе потрепанный поводок. – Я его тренирую, чтобы отпугивал чужаков.

– О, это похвально. Сколько сейчас… придурков развелось.

И главный из них – я.

Иду рядом с семидесятилетним дедом ранним утром в Печатниках, потому что он дед девушки которую я не знаю, и которая попала в беду, но деду я сказать об этом не могу, потому что он болен.

– Не знаете, девчонкам нравятся пудели?

– Да пойми вас, современную молодежь. Вайпы у вас там какие-то, тиктаки… Жена моя души не чаяла, – и помолчав: – Умерла, в шестнадцатом году.

– Сочувствую…

И с присущей всем пожилым словоохотливостью Абдулов с воодушевлением принимается делиться своей жизнью:

– Вот мы и жили с ним одни, с Дружком, а потом сердце у меня прихватило, в семнадцатом. В этом году вот, в декабре, опять. Два инфаркта уже. И думаю, кому Дружок мой останется, если что?

– А кому останется? – тут же цепляюсь. – Может, у вас внуки есть?

– Внуков нет.

И я ошарашенно поворачиваю голову на деда.

Не понял...

– Внучка есть! – расцветает Абдулов. – Дианка моя.

Клянусь, словно тонна камней с души свалилась. И одновременно навалилось две.

Она беде! Диана – в беде! Теперь точно...

– Что с вами? Вам нехорошо? У меня есть Нитроглицерин с собой и Валидол. Без лекарств из дома не выхожу.

– Нет, все… все хорошо, – иду, не чувствуя под