Ольга Гусейнова - Пепел на ветру (СИ) Страница 10

– Советую не торопиться с исполнением. А еще лучше позаботьтесь, чтобы и у вас были такие же запасы... на черный день. Если правительство уже даже не заботится о сохранении секретности, то это о чем-то говорит... В Бинидосе тоже самое и... везде тоже самое, а эти политиканы раскроют все карты только когда будет уже поздно метаться...

– Послушайте, Нелюбин, о вас говорят как о хитром и умном дельце, но сейчас мне кажется, что вы истерите, на вас чересчур повлияла эта смерть...

– Да мне плевать, Конев, что вы обо мне думаете. – Быстро повернулся ко мне и спросил, сверля бешеными глазами, – Кир, скажи ему – прав я или нет. Ведь не зря же у тебя уже постоянно руки трясутся от плохого предчувствия.

Он заметил, как я побледнела, но дрожь этого самого злосчастного предчувствия подсказала, что он прав. Дар ясновидения проявляется среди магов слишком редко, один человек на миллион, предчувствие – чуть чаще, и его нельзя проигнорировать. Хоть оно вот такое практически бесполезное, ведь нельзя сказать точно: 'Что было? Что будет? Чем сердце успокоится?' Но моего побледневшего лица для Нелюбина оказалось достаточно, впрочем, как и Конева, превратившегося в мраморную мрачную статую.

– Я так полагаю, что вы уже сталкивались с подобными симптомами болезни? – тихо спросил он.

По моим щекам потекли непрошеные слезы, а Савелий устало ответил:

– В начале декабря погибли родители Киры, и у них были слишком похожие симптомы. Дай то бог, чтобы я ошибался... – весь его гнев и злость потухли. Как мне показалось, осталось лишь смирение перед судьбой.

Неожиданный толчок, и мы все трое понимаем, что корабль стоит у пристани. Нас встретило слишком много народу, причем официального, общения с которым хотелось бы избежать любыми путями.

*****

Всех, кого сняли с того злополучного корабля, разместили по палатам в военном госпитале под патронатом АНБ, причем каждого в отдельном застекленном боксе.

Врачи, защищенные магическими коконами, записали данные о каждом предполагаемом больном, взяли кучу анализов, а потом, извинившись, сообщили, что придется подождать ровно сутки. Как нам сообщили, несколько подобных очагов заражения зафиксировано в разных районах Москаны, причем за последние несколько суток. И пока АНБ и центр по контролю за инфекционными заболеваниями не может определить конкретный источник. Вот всех и свозят сюда, но самое интересное и тревожным является тот факт, что пока заболевают исключительно маги, особенно слабые или с ничтожным даром и крайне редко полукровки.

Все это навевало мрачные мысли и подозрения, я думала о словах Савы, которые могут оказаться верными. Тряхнула гривой каштановых волос, пытаясь вернуть себе уверенность, но пока ничего не помогало.

– Детка, как ты там? – за бежевыми пластиковыми непрозрачными шторками раздался взволнованный голос Нелюбина.

Отодвинув их в сторону, уставилась на Саву, который прилип к стеклу, разделяющему наши боксы и уперся в него двумя ладонями. Немного вытянутое худое лицо чистокровного мага осунулось, а сероватая кожа покрылась бисеринками пота.

Дотронулась своей ладонью в том месте, где он касался стекла только со своей стороны. Тихо прошептала, но так, чтобы он услышал меня:

– Прости, что не поверила. Ты как всегда лучше меня разбираешься в моих предчувствиях.

Так мы простояли пару минут, упираясь в стекло, разделяющее нас лбами и ладонями. Странное

чувство единения сейчас охватило меня, ведь мы никогда не были так близко друг от друга как сейчас, не в физическом, а в духовном плане.

– Прости, что поднял на тебя руку, детка! Я до сих пор не могу понять, что тогда мною двигало. Какая-то бессмысленная злоба, страх... Страх потерять тебя навсегда...

Чуть отстранилась от стекла и заглянула в лихорадочно горящие карие глаза, к которым так привыкла за эти три года, что мы были вместе. Поэтому, не думая о последствиях, пообещала:

– Я прощаю, слышишь, я прощаю тебя. И ты не потеряешь меня, Нелюбин. Мы всегда будем вместе... Видишь, даже в такой момент мы все равно вместе.

Карие глаза напротив, вспыхнули счастьем, затем он убрал руку, словно размыкая наше рукопожатие, и обрисовал по стеклу черты моего лица.

– Это сильнейшая мотивация для меня, чтобы выжить...

Я нахмурилась, ощущая, как предчувствие вновь острыми ледяными осколками врезается в сердце. Наверное, поэтому еще сильнее прижалась к стеклу, от чего кое-где оно запотело от моего учащенного дыхания, но настойчиво и нервно заговорила:

– Все будет хорошо, Нелюбин! С нами все будет хорошо, не смей даже думать о плохом. Не будь паникером и не трать силы на смирение. Направь их на борьбу...

– Девочка моя, когда я впервые тебя увидел сидящей в открытом кафе на улице, показалось, что меня кто-то ударил под дых. Вся такая сияющая от счастья, сама весна с тобой заигрывала, теребя пряди волос... Столько невинности в твоих карих глазах, столько тепла, что я не смог пройти мимо. Больше не мог думать ни о чем. Я просто стоял и смотрел, любовался твоими плавными изящными движениями, твоими маленькими ручками, которые держали салфетку... Клянусь силой, я чуть не взорвался от наслаждения, наблюдая как ты облизываешь ложку с шоколадным мороженным.

Он сглотнул, глядя на меня сейчас теми же голодными глазами, которые преследовали меня в начале нашего знакомства и даже пугали. Потом продолжил говорить, а мне показалось, что он уже не видит меня, а погружен в свои воспоминания:

– А потом ты встала, и оказалось, что в тебе сочетается не сочетаемое. Невинность и греховная сексуальность, которая сквозила в каждом твоем жесте, движении тела, изгибе округлых бедер, высокой груди, хоть и не такой большой, как я люблю, но у меня снесло крышу – так захотелось ее коснуться... Вроде и ноги не от ушей, но сильные икры и изящные ступни в серебристых босоножках на шпильке... Разрез на юбке, а там, о боги, там мелькнула полоска от чулок... Я впервые не мог думать, анализировать, меня просто чудовищной силой тянуло к тебе. Даже когда я увидел кайму на радужке, свидетельствующую, что в тебе течет часть крови полиморфов, ничего не смог поделать. Меня, чистокровного мага-менталиста, ничего не могло остановить, да я и не пытался. А дальше, постепенно узнавая тебя ближе, я понял, что такое сокровище должно быть только моим... Твоя невинность неизбежно досталась мне, и я все делал, чтобы привязать тебя к себе, приручить словно животное... владеть безраздельно, забрать волю и убить даже мысли о других... Моя...

Я отшатнулась от стекла, в ужасе уставившись на Савелия, который сейчас не видел меня, забылся в себе и своих мыслях, его речь становилась все более бессвязной, отрывистой и навязчивой идеей мучила его сознание. Лицо перекосило от бессильной ярости, не понятно почему сейчас испытываемой им.