Бас. Любимица Иллари - Лисина Александра Страница 10

Когда же псы добрались до поляны и встретили стоящих спина к спине волков, я раздраженно поморщилась.

Вот и ответ, отчего псы вели себя так беспечно, а волки, наоборот, опасно промедлили. У лохматых имелась масса положительных сторон: верность слову и долгу, умение четко выполнять приказы, сила, скорость, прекрасные способности к владению холодным оружием. А еще трепетное отношение к самкам и совершенно бесподобное, местами даже немыслимое для нелюдей благородство. Но тут-то и крылась самая главная проблема. Из волков с их своеобразным понятием чести получались прекрасные спутники жизни, заботливые мужья, великолепные отцы, умелые защитники и надежные охранники, но, к моему великому сожалению, скверные разведчики и стрелки. Арбалетами волки принципиально не пользовались – это, видите ли, неблагородно. Просто пойти и прирезать кого-то тихой темной ночью – это им тоже было не по душе. Мохнатым эстетам, понимаешь ли, только честный бой подавай. Чтобы лицом к лицу, глаза в глаза…

А псы такими мелочами не заморачивались.

Надо лежачего ударить – пожалуйста. Пырнуть ножом безоружного – вообще не проблема! За это их частенько называли не псами, а шакалами. За это же их породу мало кто уважал, но в определенных кругах их таланты ценились на вес золота. В этом смысле волки с их строгими принципами и никому не нужным благородством, как бы это помягче сказать, морально устарели. За что и будут сегодня расплачиваться. Если я им, конечно, не помогу.

А вот псы не боялись, что еще больше настораживало в плане подвоха. О том, что их встречают, тоже, естественно, догадались, но почему-то позволили себе подойти почти вплотную и демонстративно наставили на идейных противников заряженные арбалеты.

В один-единственный миг мир словно замер, давая нелюдям последний шанс одуматься и остановиться. Миг абсолютно мертвой, воистину оглушающей тишины, во время которой никто из присутствующих не сделал ни одного движения.

А потом тишина буквально взорвалась, и всего за один-единственный удар сердца произошло сразу несколько вещей.

Во-первых, волки одним слаженным движением рассыпались в стороны, чтобы арбалетный залп не лег слишком кучно и дабы иметь достаточное пространство для маневра.

Во-вторых, украдкой выглянувшая из-за облачка луна ненароком подсветила головки нацеленных в лохматых болтов, посеребрив их до отвращения знакомым блеском.

В-третьих, стоящий от меня дальше всех урод незаметно начал приподнимать свою непонятную железку, целясь Роару в грудь.

Наконец, в-четвертых, до меня все же дошло, что в деле участвует магия, а это, в свою очередь, моментально возводило невооруженного и неопасного с виду пса в ранг чрезвычайно важной цели. Быть может, даже важнейшей цели, которую устранять надо в первую очередь. Потому что если серебро нас всего лишь ранит и, застревая в телах, не позволяет совершить полноценный оборот, то магия убивает.

Вот почему псы вели себя настолько беспечно. И вот по какой причине волки не стали менять ипостась раньше времени: если серебряное оружие застанет их в человеческих телах, то лохматые всего лишь временно утратят способность принимать звериную форму. А если они будут в волчьих ипостасях, то велика вероятность, что зверь попросту сойдет с ума. И тогда в мире появятся еще несколько полоумных нелюдей, шансов вернуть которых к нормальной жизни будет катастрофически мало.

Я об этом, к сожалению, не подумала, потому что в последние годы слишком мало интересовалась людскими делами и позабыла, что такое оружие уже давно вошло в обиход, причем не только в королевской армии. А вот волки помнили. И не зная, кто именно и с какими «подарками» решил пожаловать, предпочли не рисковать.

Все эти мысли промелькнули в моей лохматой голове практически одновременно. Но еще до того, как они окончательно оформились, выпущенный на свободу зверь стремительно прыгнул, а пятеро псов практически одновременно спустили арбалетные скобы.

К несчастью, урод с магической железкой стоял слишком далеко, чтобы я избавилась от него прямо в прыжке. Пока арбалетные болты искали свои цели, я все еще летела ему наперерез. И лишь в самый последний момент, когда этот гад уже порывался нажать виднеющийся сбоку рычажок, я сбила его с ног, вмяла в траву и одним движением откусила голову.

Дальше раздумывать было некогда, поэтому, выронив из пасти чужую башку, я снова прыгнула, не обращая внимания на раздающиеся тут и там вопли. Кто орал, было неважно. Но вот что я успела заметить, это то, что Роар все-таки упал. Наран, кажется, увернулся от залпа. А пятеро оставшихся в живых псов отбросили ставшие бесполезными железки и один за другим начали трансформироваться.

Вы когда-нибудь видели, как происходит оборот у обычных нелюдей?

Ну и хорошо, что не видели, потому что зрелище, надо признать, не для слабонервных. Хруст костей, выламывающая тело боль, жутковато изогнутые конечности и стремительно вытягивающееся, страшновато деформированное лицо, которое прямо на глазах обрастает шерстью и превращается в звериную морду.

Обычно этот процесс проходит тяжело, до крайности болезненно и неоправданно долго, что не только неудобно, но порой и опасно. Однако сегодня ни у волков, ни у псов не было времени на раздумья, поэтому смена формы происходила бурно, с воем, рыком, брызгами крови и летящими в стороны ошметками плоти, которые стали ценой за ускоренную смену ипостаси.

Не успев толком опомниться, псы рванули к отчего-то замешкавшимся противникам. Правда, одного из них я успела зацепить когтями, поэтому в атаку ринулись уже четыре оборотня. Но для ощетинившегося сталью Нарана и этого было слишком много. Тогда как Рокхет…

А где, кстати, Рокхет?

– Ур-р-р! – с ревом метнулся наперерез псам успевший принять боевую форму вожак, и у меня немного отлегло от сердца.

Значит, серебро его не зацепило. Отлично, плюс одна боевая единица в отряде.

«Свой», – на всякий случай шепнула я зверю, но тот уже ничего не слышал. С ревом и хрустом врубившись в ряды смешавшихся псов, он безостановочно рвал зубами и когтями все, что только попадалось под руку.

Пепельно-серый волк от него не отставал, и на совсем короткий промежуток времени на поляне воцарился полный сумбур. В котором испуганно ржали стреноженные неподалеку кони. Жалобно выли заживо раздираемые на части псы. Бешено хрипел отчаянно сражающийся за жизнь седой вожак. И победно выл мой беснующийся от крови зверь, которого вид умирающих врагов подчас превращал в настоящего монстра.

Все закончилось в считаные мгновения – круговерть оскаленных пастей, брызжущие во все стороны кровяные фонтаны, крики, вой… а потом на поляну вновь опустилась тишина. Причем настолько полная, что раздавшийся в ней щелчок сдвигаемого с места рычажка показался мне оглушающе громким. После чего я тревожно обернулась. Зверь, почуяв неладное, метнулся в сторону недобитого, уже успевшего принять человеческую ипостась обрубка, который каким-то чудом сумел подтянуться на руках и добраться до брошенной первым уродом металлической палки. Я еще успела осознать, что ее острие, на котором уже вспух и метнулся через всю поляну неприятного вида черный шар, нацелено мне точно в грудь. А потом…

Что-то с невероятной силой врезалось мне в бок, отбрасывая с траектории удара.

Я негодующе вскрикнула, больно приложилась затылком обо что-то твердое. Непроизвольно зажмурилась, когда на поляне ослепительно полыхнуло. А после того как в глазах перестали плясать черные точки, я обнаружила, что все еще жива, не ранена. Только башка гудит от мощного удара о дерево. А возле моих ног стремительно съеживается, возвращаясь в человеческое обличье, обнаженное мужское тело с безобразным черным пятном на груди, расплывающимся с ужасающей скоростью.

Глава 5

Миг осознания был пугающе краток.

Казалось бы, только-только на поляне закружился вихрь смертельного боя, но схватка уже закончилась. Успевший выстрелить пес, уронив голову в траву, затих и больше не двигался. Роар сдавленно захрипел и попытался подняться, но тут же повалился, неловко зажимая пробитое арбалетным болтом плечо. Наран, выронив из рук окровавленный меч и отпихнув разрубленную надвое тушу, кинулся помогать молодому волку. А Рокхет, каким-то чудом успев закрыть меня собой, окончательно перешел в человеческую форму и замер, уставившись в потемневшие небеса застывшим взглядом.