Пепел (СИ) - Бунькова Екатерина Страница 10

— Давай-ка я сам, — предложил я, осторожно роняя ее на постель. Лан удивилась, но сопротивляться не стала: послушно развела колени и зачем-то зажмурилась. Меня это насмешило. Буквально пару минут назад была такой уверенной в себе, почти грозной — и на тебе: испугалась. Я улыбнулся и поцеловал ее коленку. Потом, повинуясь неожиданному порыву, принялся ее раздевать. Она открыла глаза и удивленно приподнялась на локтях. И не говори, сам не понимаю, почему это именно сейчас мне вдруг захотелось посмотреть, как местные девушки выглядят без одежды. Я и жительниц Крагии обычно только по частям разглядывал: сверху, когда к ним клеился, и снизу, когда добивался своего. А тут вдруг захотелось развернуть прощальный подарочек от Асдара.

Результат меня не разочаровал: тело Лан было таким же холеным и смуглым, как ее лицо и руки. Даже лучше: на груди и животе кожа была такой нежной, что страшно было прикоснуться. Девушка не отличалась пышными формами, но и худышкой ее нельзя было назвать. Я осторожно погладил изящную линию от бедра до талии. Лан прогнулась. Ее кожа на несколько мгновений ощетинилась мурашками. Я провел пальцами по ее животу, груди. Лан послушно закинула руки за голову, и я продолжил движение, погладив ее по внутренней стороне плеча. Потом чуть навис над ней, прижав локти, и поцеловал.

Стоило мне это сделать, как в голове словно что-то щелкнуло. Рвать, терзать, кусать, царапать — всегда борюсь с этими желаниями, когда дело доходит до общения с очень привлекательными девушками. И чем привлекательнее девушка, тем сильнее эти странные желания. Сейчас, получив ее в свое полное распоряжение, я практически захлебнулся опасными эмоциями. Мне стоило больших усилий перебороть их или хотя бы частично перенаправить в желание другого рода. Но подсознание уже успело подбросить пару картин, где я с наслаждением делаю с ней жуткие вещи, а потом топлю окровавленное тело в пруду и навсегда покидаю Асдар под покровом ночи. Я потряс головой, чтобы прогнать наваждение, и почувствовал соленый вкус крови: я прокусил себе губу. А Лан смотрела на меня и ждала. Не смотри. Лучше кричи, оглашай спальню стонами. Тогда зверь внутри меня удовлетворится этим и снова заснет. Вот уж кому точно нельзя давать воли.

Одолев свои опасные желания, я ласково улыбнулся ей, снял рубашку и сказал:

— Положи руки мне на плечи. Если будет больно, можешь сделать больно мне. Только по лицу не бей, а то меня родные не узнают.

Я никогда прежде не делал этого с невинной девушкой: всегда боялся, что будет скандал. Но здесь, в Асдаре, все было иначе: даже сами девушки не интересовались мной после того, как получали то, что хотели. И даже с учетом этого я продолжал избегать невинных, теперь уже по вполне банальной причине: какой с них прок, если они ничего не умеют? Сейчас же мне захотелось воспользоваться последним шансом и хотя бы раз в жизни провести ночь с девственницей.

Я не знал, как это правильно делать, и подумал, что чем быстрее, тем меньше мучений для нее. И потому я вошел резко и неожиданно даже для себя, не говоря уже о ней. Лан издала какой-то странный всхлип и намертво вцепилась в меня руками и ногами, словно заковав в железный кокон.

— Все хорошо, моя сладкая, все хорошо, — шептал я, покрывая ее шею и плечо поцелуями. Лан вся сжалась и только шумно пыхтела, хватая воздух короткими вздохами. Я не двигался внутри нее, справедливо полагая, что ей от этого легче не станет. Но боль, похоже, быстро проходила. Хватка Лан становилась все слабее, дыхание выравнивалось, и вскоре мы уже просто лежали, обнявшись. Я вдруг подумал, что никогда еще не был так близок с женщиной. Нет, не потому что на нас не было одежды (меховая юбка не в счет), а я был внутри. И даже не потому, что девушка явно принадлежала к тому же слою общества, что и я. Просто я впервые ощутил ответственность. Лан было больно, а я переживал так, словно больно было мне. Да еще и вдруг осознал, что хочу оставить ей о себе только хорошие воспоминания.

Я приподнялся и заглянул ей в глаза. Лан мягко улыбнулась и погладила меня по щеке, постепенно превращаясь из испуганной девочки в красивую молодую женщину.

— Однажды звезда упадет и щелкнет дракона по носу, — вдруг сказала она, тронув кончик моего носа. — И тогда он проснется и увидит ее, но будет слишком поздно: звезда погаснет.

— Зато они увидятся, — сказал я и почувствовал, что мои губы растягиваются в странной улыбке, которую я не могу побороть. Улыбка все ширилась и ширилась, захватывая не только лицо, но даже уши. Лан улыбнулась вслед за мной, и мне отчего-то стало легко-легко. Как будто умылся после долгого сна.

— Я хочу от тебя малыша, — сказала она, рассматривая мои глаза.

— Если я начну двигаться, тебе, скорее всего, снова будет больно, — предупредил я.

— Пусть, — сказала она, обнимая меня за шею. Как скажете, леди. Я вас предупреждал.

Зверь внутри меня был чрезвычайно доволен. Лан сжималась и изредка постанывала — от боли или наслаждения, не ясно, но зверю нравилось. Впервые за долгое время ему наконец-то дали то, что он хотел. И даже довесок в виде разрешения укусить жертву за плечо: не сильно, исключительно чтобы слюнки попускать, но все равно приятно.

Разрядка последовала быстро: я слишком долго дразнил свое тело. На несколько мгновений я совершенно выпал из реальности: она попросту взорвалась. Меня не волновало ничто, кроме моих ощущений. Исчез мир, исчезло мое тело — исчезло все, осталась только звенящая невесомая дымка. Потом в опустошенном мозгу появилась одинокая мысль: «Интересно, у нее будет от меня малыш?». Эта мысль быстренько расчистила весь сладкий туман, заполнивший мою голову, и я пришел в себя, обнаружив, что пытаюсь укусить Лан за ухо, а она смеется и вырывается.

Тряхнув головой, я вышел из нее.

— Страсть, — сказала она, лениво, как разомлевшая кошка, наблюдая за мной, — Ты будешь моей Страстью.

Я улыбнулся, накинул рубашку и слез с кровати.

— Светает, — сказал я. — Мне пора.

— Над Великой Матерью не властны день или ночь, — зевая, пробормотала она, ухватила край одеяла и замоталась в него, как в кокон. Я подошел и жадно поцеловал ее на прощание. Это было странное чувство: как будто она мне принадлежит. Или я ей, непонятно. Но именно в этот момент я осознал, что между нами определенно возникла связь, и ее нужно было срочно оборвать. Уехать поскорее, завалиться к Хель, потребовать причитающуюся мне долю ласки за те три недели, что меня не было в Крагии. Потом дожать Шаарда, чтобы он выдал замуж ту очаровательную горничную, и славно отыметь ее в какой-нибудь кладовке или в шкафу. Можно даже на столе брата, пока его нет. Да, на столе — самое то. А потом он как заявится в самый разгар, а мы… И-эх, что-то я разошелся! А ведь даже в Крагию еще не вернулся: вот как соскучился по нашим белокожим девицам.

Замечтавшись о возвращении, я сам не заметил, как покинул спальню Лан, миновал западный сад и галерею, и уже шел по широкой поляне в восточном саду, где каждую ночь свершалось таинство единения.

Передо мной было огромное костровище. Поленья прогорели почти полностью, оставив после себя только мелкие черные угольки и толстый слой серого пепла — а какой был большой костер! Вспомнив прошедшую ночь — самую яркую из всех, что я провел в Асдаре — я рассмеялся и помчался домой прямо сквозь пепельный круг, кроша последние угольки и попирая все, что сгорело. Лети, серая пыль угасшей ночи, кружись дымными вихрями! Это страна пепла!

Из Асдара я уезжал с легким сердцем. Воспоминания грели мне душу. Даже обратный путь показался короче, чем путь в Асдар. А может, все дело было в наклоне дороги. Я радовался, предвкушая встречу с семьей — оказывается, я безумно по ним соскучился.

Первой меня, как всегда, встретила сестренка — вылетела из дворца белой молнией, с разбегу бросилась на шею и залила слезами по самые пятки, а потом висела на мне, пока я шел к дому. Дурочка наша. И как ты будешь жить вдали от семьи? Красивый подарок принцу чужих земель. Очаровательная куколка.