Чего желают боги - Юлия Цыпленкова Страница 10

Да, я помнила всё, что говорил мне Танияр. Эта беседа состоялась после того, как я подтвердила желание ехать с ним к соседнему племени. Не совать нос куда не просят, не ходить где вздумается, не приставать с вопросами, если отвечать не хотят. А еще не склонять головы, даже приветствуя. Склоненная голова – это знак подчинения. Держаться нужно только на равных.

– Когда они примут нас, разговаривать будет проще, – сказал мой супруг. – А доверять начнут, когда поймут, что мы готовы дружить и не хотим ни воевать, ни прогонять их. Вот в этом мы и постараемся их убедить.

– Какое место в их иерархии занимают женщины? – спросила я.

– Жена и есть жена, – пожал плечами Танияр. – У кийрамов главный тот, кто сильней. Если жена окажется сильней мужа, то говорить первой будет она, но мы едем к вожаку, а это самый сильный мужчина племени, и телом, и духом. Его женщина будет занята своими делами.

– Но Улбах может к ней прислушаться?

– Это его женщина, и выбирал ее вожак по сердцу, значит, может прислушаться.

– Отправь меня к ней, – подумав, попросила я.

– Ты хотела послушать, о чем мы будем говорить с Улбахом, – напомнил каан.

– Как главное скажешь, так и отправь. К чему жене слушать разговор мужа? Женщины быстро найдут, о чем поболтать, пока мужья ведут важную беседу.

– Хорошая мысль, Ашити, – улыбнулся Танияр. – Так толку будет больше. Но вести себя будешь, как я велел, – строго добавил он, и я заверила:

– Я – сама скромность и вежливость.

– Чем увлечь хочешь?

– Как пойдет, – легкомысленно ответила я.

– Отец с тобой, свет моей души, – с улыбкой произнес каан, и я ответила ему ласковой улыбкой.

Когда мы пересекли границу, я так и не поняла, просто Танияр сказал, что мы уже на землях кийрамов. Обернувшись, я поискала взглядом хоть какую-то веху, которая обозначала бы границу, и ничего не заметила.

– Дерево раздвоенное видела? – спросил Берик, ехавший на полкорпуса саула позади меня. – Это и есть конец наших земель.

– Дерево однажды сгниет или сгорит, или его срубят, – заметила я. – Нужен знак, который даст четкое понимание, что здесь начинаются Зеленые земли. Столб, например. И приграничные разъезды. Кордоны, наконец, крепости. Как вы узнаете, что в пределы тагана вторгся враг? Когда из горящего поселения кто-то выживший прибежит?

– Почему из горящего? Когда чужое войско подходит, вестник из поселения к нам бежит, – ответил каан.

– А пока вы доберетесь, крестьяне оборону держат? И сколько в живых остается? Границу надо охранять, крепости ставить, разъезды пускать. И крепости укомплектовать пограничной стражей. Они и будут первым рубежом обороны. И стены возводить каменные. Пока стенобитные орудия изобретут и катапульты, Зеленые земли будут стоять неприступными и непобедимыми. Надо развивать оборонную промышленность, набирать рекрутов, формировать полки…

– Остановись, – ровно произнес Танияр, и я, опомнившись, посмотрела на него, но в оправдание себе сказала:

– Мы еще не доехали.

– У леса ушей хватает, – ответил супруг. – Половину того, что ты сказала, кийрамы не поймут, даже ягиры не всё поняли, но ты мне обещала. Держи слово.

– Прости, – сдалась я и отвернулась, ощутив стыд.

Я и вправду нарушила слово, данное мужу. Не все мои идеи стоило выносить на всеобщее обсуждение до поры, пока не укрепится положение нового каана и пока люди не начнут принимать перемены, начинавшиеся для них с дружбы с племенами. Курзым с его торговыми рядами – мелочь. Появятся прилавки, Керчун распределит торговцев в новом порядке, и вскоре народ привыкнет, потому что это не перемена, всего лишь небольшая перестройка привычного уклада.

Им предстояло более серьезное испытание – принять жителей племен как равных. Даже лояльные тагайни Зеленых земель относились к другим детям Белого Духа с предубеждением. Кто-то быстро привыкнет к тому, что за границей тагана живут не враги, а добрые соседи, а кто-то откажется принять новую данность и затаит злобу на каана. Но было и кое-что еще. И пожалуй, этим главным была я.

Мои споры с мужем и громкие речи при свидетелях могли привести к выводу: каан говорит моим языком. Отсюда и дружба с племенами, и введение новых порядков. Один брат думал головой матери, второй – жены. И пусть Танияр слушал меня, но делал он все-таки по-своему, однако люди увидят то, что захотят, а не истину. Но если Селек была своей, то я – пришлая. Вот тут и вспомнят опять и зеленые глаза, и появление ниоткуда. И к чему это приведет, предположить было несложно. Архам лучше Танияра. Он обычаи блюдет, дикарей не привечает, чужаков в свой дом не водит. И если кто-то держал с беглецами связь, то вернуться им было недолго. Конечно, ягиры встанут за нынешнего каана, но это кровь и принуждение к подчинению, что породит ненависть. А ненависть – не то, чего мы желали.

Я не смела вредить мужу, потому обещала свои замечания говорить ему наедине. И вот не сдержалась, еще и на землях тех, чью дружбу мы желали заполучить. Там, где слово вожака – закон, а я так громко спорила…

– Проклятие, – прошептала я, отвесив себе мысленных затрещин.

– Ашити, – позвал меня Танияр.

Подняв на него взгляд, я увидела теплую улыбку.

– Прости, – снова сказала я.

– Не сержусь, – ответил каан. – Дома повторишь, о чем говорила. Я тоже не всё понял, – закончил он с усмешкой.

– Я больше не нарушу обещания, – клятвенно заверила я, и инцидент был исчерпан.

А вскоре стали появляться первые срубы. Были они низкими, в человеческий рост, с плоскими крышами, имевшими наклон для стока воды. Никаких садов и огородиков, никаких наличников. Строгие, даже мрачные, как и их жильцы. Они вышли, когда мы проезжали мимо. На лицах не было улыбок, но и попыток задержать нас или напасть тоже. Кийрамы провожали нас взглядами, а после возвращались к своим делам.

Я отметила неброскую одежду серого цвета и полное отсутствие украшений. Волосы женщин были заплетены в косу, головы мужчин полностью выбриты. У детей, что у мальчиков, что у девочек, волосы были обрезаны по плечи. Как когда-то рассказывала мне мама, маленькие кийрамы носили одинаковую длину до момента взросления, после девушки отращивали длинные косы, юноши обривали головы. С этого момента они считались созревшими. Кстати, волосы у них были каштанового цвета, а глаза светло-карими, чем-то и вправду напоминая звериные.

– Когда мы доберемся до поселения? – спросила я, когда мы проехали уже немало одиноко разбросанных домиков.

– Мы уже въехали в него, – ответил Танияр. – Это и есть поселение. Оно далеко тянется, почти по всем землям кийрамов. Где-то дома