Жена опального лорда - Татьяна Рябинина Страница 10

Громмер подвел меня к жениху, который с непроницаемым лицом протянул мне руку. На его шее я заметила такой же золотой ключ на цепочке.

Они что, из одного братства? Или это какой-то знак отличия?

Священник пространно и занудно говорил о супружеском долге, вряд ли имея в виду секс. Потом так многословно просил для нас божественного благословения и наконец, видимо, по протоколу, задал тот самый сакраментальный вопрос:

- Лорен, дама Витте, дочь Тайберна и Норры Витте, является ли твое желание взять в мужья Келлина, лорда Нарвена, осознанным и добровольным?

- Да, - ответила я на голубом глазу, на секунду представив, что было бы, скажи я «нет».

- Келлин, лорд Нарвен, сын Клаймента и Логары Нарвен, является ли твое желание взять в жены Лорен, даму Витте, осознанным и добровольным?

- Да, - с такой же бесстыжей честностью ответил мой почти уже муж.

Глава 6

Глава 6

Теперь в карете – уже другой – рядом со мной сидел Келлин. В нее тоже были запряжены три пары разноцветных лошадей, но уже в иной последовательности. Наверняка порядок что-то означал: я вспомнила, как они обсуждали этот вопрос с Громмером, когда меня позвали поздороваться с женихом. Было немного любопытно, но не настолько, чтобы забивать себе голову всерьез.

Келлин молча смотрел в окно со своей стороны, я – со своей. Разговаривать было не о чем, да и желания такого не возникало. Но, по крайней мере, можно дать лицевым мышцам хотя бы немного времени на отдых: не притворяться с резиновой улыбкой, что все прекрасно.

Места в карете было мало, сидели мы на скамье рядом, вплотную. Вот это вот соприкосновение по всей линии от коленей до плеч, да еще после двадцать раз повторенных священником слов про супружеский долг, пусть и в другом ключе, наводило на определенные мысли. Разумеется, я думала об этом всю неделю – а кто бы на моем месте не думал? Но тогда удавалось как-то переключаться, а вот сейчас – нет.

Напрасно я твердила себе, что далеко не первая во всех существующих мирах выхожу замуж не просто за нелюбимого, но вообще за незнакомого. И уж точно не последняя. К тому же Громмер сформулировал предельно четко: лучше быть замужем за Келлином, чем мертвой. За несколько секунд я дважды чудом избежала смерти и была согласна с ним на все сто. От секса не умирают, каким бы он ни был. А этот парень хотя бы не вызывает отвращения.

Ехали мы недолго. Попетляв по улицам, карета остановилась у ограды большого парка, в глубине которого стоял роскошный особняк из светло-серого камня. Я попыталась представить план города, но ничего подобного не вспомнила. Это дом Келлина? Красиво жить не запретишь!

А может, вот эти золотые ключики – так и хотелось сказать, что от волшебной дверцы – знак членства в том самом Ближнем совете, о котором я читала в книге? Это многое объяснило бы. Ладно, со временем наверняка узнаю, сейчас не самая актуальная проблема.

Ворота открылись, и карета поехала по широкой подъездной аллее к главному входу. Я прилипла к окну, разглядывая парк.

Красота-то какая! Цветы, деревья, фонтаны, беседки! Даже если все будет ужасно, я смогу в нем гулять – хоть какое-то утешение. А еще можно подружиться с садовником и покопаться на грядках. У меня дома было много цветов, и я с удовольствием с ними возилась. Если, конечно, такое занятие позволительно для знатной дамы.

У высокого крыльца, рядом с которым толпился народ, карета остановилась. Я потянулась было к ручке дверцы, но Келлин резко приказал:

- Сидите!

Его дверь открылась снаружи, кто-то невидимый помог ему выйти, после чего он обошел карету и подал руку мне.

Ну да, как же, этикет, чтоб его!

Келлин вел меня к крыльцу, а я пыталась сообразить, что чувствую от его прикосновения. Выходило, что особо ничего. Рука как рука, не холодная, не горячая, не потная, током не бьет.

В общем, никаких волшебных искр между нами не пробежало, это было очевидно. Но если у меня к нему отвращения не возникло, я не могла ручаться, что подобных чувств нет у него.

Люди, мимо которых мы проходили по пути к парадному залу, вели себя гораздо свободнее, чем в церкви: махали руками, кричали что-то приветственное. Но их было намного меньше, видимо, далеко не все получили приглашение. Во всяком случае, Огриса я не заметила. Да было бы странно, если бы его позвали. А в церковь на церемонию, наверно, мог зайти любой – при соблюдении дресс-кода, разумеется.

Большой зал состоял из двух частей, отделенных друг от друга мраморными колоннами. В одной, поменьше, буквой «П» стояли столы. Вторая, с креслами и диванчиками по периметру, сияла натертым полом и очевидно предназначалась для танцев. Мы вошли в столовую, и Келлин подвел меня к месту в центре главного стола. Следом потянулись гости и начали уверенно рассаживаться – без всяких именных карточек и подсказок распорядителей, точно зная, кто где должен сидеть.

За отдельным столом в дальнем углу стайкой разноцветных птичек устроились дети всех возрастов, от двух-трехгодовалых до подростков, десятка два как минимум. Возможно, будь у меня в прошлой жизни дети, я бы сразу подумала об их вероятном наличии и у жениха-вдовца, но за отсутствием мысль такая пришла в голову только сейчас. Возможно, ребенок - или даже несколько! - как раз в этой стайке, и мне придется находить с ними общий язык. А если еще и свой появится?

О боже-е-е…

Под заунывную музыку спрятанного где-то на балконах оркестра начался свадебный пир. Гости налегали на угощение так, словно это была их последняя трапеза. Я ела, особо не глядя, что там в тарелке, зато уделяла внимание вину. Главное – остановиться на той грани, когда уже перестаешь морозиться, но еще в состоянии себя контролировать.

Музыка стала чуть быстрее и веселее – и за столами сразу проредилось: народ потянулся танцевать. Я ожидала, что Келлин поведет на танцпол меня, но он не шевельнулся. Сидел и угрюмо смотрел в свою тарелку. Видимо, никому другому приглашать на танец новобрачную не дозволялось, поэтому я тоже молча медитировала над бокалом, время от времени отпивая глоток. О виновниках торжества все забыли, и мы снова, как в карете, могли не изображать радость.