Вызов (СИ) - Антонин Гайя Страница 11

   - Из Горация, - перебил Ману папа. Его глаза загорелись, и он начал цитировать на латыни.

   К моей досаде, Мана покивал и закончил цитирование вместе с моим папой.

   - Неожиданно, неожиданно, - папа с уважением смотрел на гостя. - Не думал, что современная молодежь интересуется таким.

   Я прыснула. Знал бы ты, папа, что эта "молодежь" старше тебя в шесть раз... На меня посмотрели все, пришлось прикинуться подавившейся.

   - Мы занимаемся исторической реконструкцией, изучаем оружие разных эпох, фехтование и так далее. Конечно, особенное внимание уделяется эпохе расцвета Рима...

   Буквально за какой-то час Мана очаровал всю мою семейку. Он так красиво улыбался, хохотал заразительно над шутками моих братьев, мило общался с девушками, с великой почтительностью - с моими родителями, выслушивал так внимательно детей, что я почти забыла, что из себя представляет на самом деле этот обаятельный парень. Вспомнив, по какой статье он привлекался в свое время, я ощутила рвотный позыв. Извинившись, я снова встала из-за стола и вышла в кухню. Следом за мной пошла Лора.

   - Время для пирога, - обрадовала она семью.

   Я расслышала вопли молящих о пощаде, боящихся лопнуть от переедания. Мачеха всегда так - затрамбует в тебя все, что приготовила, и попробуй только пикнуть, что не хочешь есть. Я не без злорадства вспомнила, как щедро Лора наложила снеди на тарелку Маны, да еще и постоянно заставляла накладывать еще. Кое-кому придется долго блевать в туалете...

   - Где ты откопала этого молодчика? - из размышлений меня выдернул голос Ларисы.

   Она стояла рядом со мной, пьющей воду из стакана, и разрезала пирог на столешнице у раковины. И, судя по ее недовольно поджатым губам, Мана совсем не понравился ей.

   - Ты что же, не продала душу дьяволу? - словив изумленный взгляд мачехи, я поспешила пояснить:

   - Ну, по-моему, от него все без ума. Кроме тебя.

   - Мана... Что это за имя такое? - тихо и сердито спросила Лора. - Кто он по национальности?

   - Он в Сербии родился, но давно живет...

   - Серб?! - Лариса в ужасе прижала нож к груди и уставилась на меня с предосуждением. - Мусульманин?!

   - Да нет, - я растерялась. Мана, вроде, говорил, что носил крестик, обеты священник у него принимал. Хотя вампиры, кажется, в богов не верят. - Да нет, он атеист, по-моему...

   Лариса была в ужасе. Для нее атеист хуже, чем иноверец.

   - Господи, и что ты в нем нашла?..

   Я улыбнулась:

   - А что, совсем нечего?

   Лариса едва заметно вздрогнула, растерянно улыбнулась. О, конечно, он ей очень понравился. Но так, как не должен был.

   - Он... опасный. Я гляжу на него и чувствую... вижу женщин, что ползли за ним в слезах, прося не уходить. А он всегда уходил, - Лора положила нож и умоляюще горячо зашептала:

   - Гаечка, я заклинаю тебя - не пускай его в сердце. Да, он бесспорно самый... самый обаятельный мужчина из всех, кого я встречала. И очень красивый. Но, Гайя, прошу: любить его не надо. Все, что угодно, только не полюби его.

   И она взяла поднос и вышла из кухни. Ее веселый голос перекрыл шум разговоров в гостиной:

   - Пирог с мясом!

   Я сделала глубокий вдох, выдохнула, пытаясь прогнать эту печаль, вызванную словами мачехи. Досадно, но она права. Я и сама понимала все. И нет - я не собиралась любить его. Не собиралась. Не собиралась и не буду, не буду... Я опустила голову и с яростью потерла виски пальцами.

   Мана стоял передо мной. Я очнулась, увидев его бежевый свитер. И смотрел на меня вампир так, будто знал все мои мысли. Он неодобрительно зыркнул на телевизор. Там по-прежнему правилось в церкви.

   - Мана, я... Я тут подумала - а, может, мой папа Валерий - вампир, а? - задала я этот идиотский вопрос с одной лишь целью - заставить его отвлечься от моих чувств.

   Его разомкнутые губы дрогнули, а глаза изумленно расширились.

   - Нет, Гайя, нет. Он человек.

   - А притвориться нельзя?

   - Ну, разве что он очень старый и искусный вампир.

   - Видишь...

   - Гайя, ты могла просто прикоснуться к нему серебром. Браслетом своим. Или разуть глаза и увидеть, что на шее твоего отца висит серебряный крестик, - Мана ухмыльнулся. Он любит, когда я лажаю.

   - Мы с ним похожи. И я подумала, а что если...

   - Нет. Мне жаль, но он человек.

   В гостиной оживленно общались, надеюсь, моя семья не услышит то, о чем говорим мы с Маной. Он положил руку на мое бедро, погладил его.

   - Хочешь, я тебе покажу мою маму? - спросила я у Маны, желая отвлечь его от щупанья моей филейной части.

   - Хочу, еще как.

   Альбомы я положила на подоконник, возле горшка с аспарагусом. Указав Мане на стул, я присела. Он скользнул на место подле меня и бесцеремонно раскрыл первый альбом.

   - Эй, я буду показывать... - возмутилась я.

   - Это она, да? - Мана не дал мне закрыть альбом, в котором были фото, сделанные после моего рождения. Он положил ладонь на мою руку, мешая.

   Он склонился к большой портретной фотографии моей мамы, внимательно изучая ее лицо.

   - Как ее звали?

   - Анна.

   - Анна Антонин... А девичья фамилия?

   - Вроде бы Степнова.

   Я вскочила.

   - Секундочку, Мана.

   Я через ванную вышла к лестнице на второй этаж, чтобы не привлекать внимания семьи, дефилируя через гостиную. В кабинете папы в сейфе лежали все наши документы. Конечно, сейф был закрыт. Черт!.. Хотя с нашим Севой я бы не только сейф, но и серебро столовое попрятала бы.

   - Гайя? - я вздрогнула, услышав настороженный голос отца. - Что ты тут делаешь?

   Я обернулась к папе:

   - Пытаюсь документы достать из сейфа. Можешь открыть?

   - Какие именно документы тебя интересуют, Гайя? - папа приблизился.

   - Я хотела взглянуть на ваше с мамой свидетельство о браке, ну, просто забыла ее девичью фамилию.

   Я не могла понять, почему с такой подозрительностью изучает мое лицо этот всегда беспечный и рассеянный человек.

   - Ее девичья фамилия была Степнова, - сказал мне он.

   - А можно мне все-таки взглянуть, пап? - как можно жалобнее и мягче попросила я.

   - Ты мне ничего не хочешь сказать? - вдруг спросил он.

   И это было так дико: папа никогда не любил лезть в душу, принуждать к ответу, избегал серьезных разговоров.

   - Ну... Не знаю даже. Что странного в том, что меня интересует такая мелочь? Важная для меня лично мелочь.

   Папа вздохнул, кусая губы. Он думал. Наконец, я не выдержала:

   - Ох, па, почему у меня такое чувство, что это ты мне что-то должен сказать?

   Он махнул рукой.

   - Дай-ка, - он подошел к сейфу, набрал необходимую кодовую комбинацию.

   Папа долго искал то, что я просила.

   - Увы, - он потер лоб, - и не знаю даже, где оно...

   Я без слов отняла у него пачку бумажек. Я уже не доверяла ему.

   - Гайя...

   Я подняла на него глаза. Папа скрестил руки на груди. Его лицо не выражало никаких явных эмоций, пожалуй, оно было немного усталым.

   - Скажи, для тебя так важно знать это?

   - Да.

   - Хорошо. На самом деле я взял ее фамилию. Тебя никогда не удивляло, что в нашем доме не было книг моего отца? Я не хотел, чтобы мои дети знали... У нас с ним разные фамилии.

   Мои дети... Кроме меня это никого не волнует.

   - Да как же... Вы ведь почти не общались... - я была потрясена.

   Папа сел на стул, обитый темно-красным бархатом.

   - Не общались. Я отринул славную фамилию Степновых...

   - Но как я могла даже не услышать ничего об этом за все годы?!

   - Ну, мои приятели и коллеги предпочитали не касаться этой темы. Лора тоже.

   Я припоминала постепенно. В самом деле, родители папы никогда не были гостями в нашем доме. Мы изредка навещали их - крайне редко. Помнится, дедушку Павла я побаивалась, хотя он не обращал на меня внимания почти, а бабушку Викторию интересовали лишь младшие - Сева и Виктор. Потом... когда я поступила в университет, я перестала их навещать вообще. Они умерли, когда я училась еще, с разницей в год. Я не грустила слишком по этому поводу.