Мой снежный король - Кая Север Страница 11

ни странно, в эту секунду я вдруг испытываю, помимо гнева и отчаяния, что-то еще. Что-то совершенно странное. Очень похожее на... жалость? Глупости. С чего мне ее жалеть? Мое отношение к Вельме до сих пор было весьма определенным — она ведь эльфийка, пусть и очень нужная мне, но саму ее природу я по-прежнему не переношу. Наглость, хамство, лицемерие — качества, слишком непростительные для меня. Но в то же время я вижу теперь в Вельме и маленького, беспомощного ребенка, который, очевидно, очень страдает. И косвенным виновником ее страданий являюсь я. Я пытаюсь убедить себя не испытывать вины по отношению к ней -- отнюдь, я ведь желаю исправить все сотворенное отцом. Но если не брать мировые проблемы, а взять конкретно нас двоих, девочку и мужчину, даже не принцессу и короля, я все же испытываю к Вельме жалость, осознавая все то, что она сейчас чувствует.

Я даже сажусь на край ее кровати с намерением прикоснуться к плечу девушки. Даже на мгновение поднимаю ладонь… Но в дверь стучатся, и это вынуждает меня моментально вскочить на ноги, и вновь натянуть на лицо маску рассудительности и хладнокровия. Да, я же приказывал принести ужин Вельме в комнату… 

— Мне пора идти. Тебе следует поесть и выспаться. Завтра утром нам снова в дорогу, — с этими словами я направляюсь к дверям, чтобы распахнуть их, и вместе с этим — пропустить слугу, и только затем выхожу, двигаясь прочь.

5. Об утренних прогулках и предложениях руки и сердца

За ночь выпал снег. 

Чем дальше мы продвигаемся на север, тем холоднее становится. Золотые земли все больше с каждым годом напоминают теперь Унлару — мое родное королевство, в которое я с удовольствием бы вернулся, но это, увы, невозможно. 

Владения графини Айвор оказываются прекрасными. Я даже подмечаю про себя, что саду и густому лесу вокруг него определенно “к лицу” снежные одеяния кустарников и заиндевелые тропинки в густой чаще многовековых деревьев. В иное время я, разумеется, ни за что бы не велел седлать коня столь рано — но мне доложили, что еще с рассветом принцесса вздумала прогуляться в полном одиночестве, и я не мог ее винить. Но, как бы Вельме ни хотелось остаться как можно дольше незамеченной, я все же решаю не отказать себе в вольности к ней присоединиться, пока мои альвы готовятся к отъезду.

Тем более, мне думается, я прекрасно знаю причину ее меланхолии и желания побыть одной. Мне и самому до сих пор несколько не по себе после вчерашней ссоры… Тем больше у меня причин теперь желать вернуть хотя бы видимость доброго мира, учитывая, что нас связывает с принцессой чуть больше, чем устная договоренность.

Найти Вельму мне не составляет никакого труда. Следуя за ее запахом, я мог бы, кажется, с точностью определить тропинки, по которым она ступала, в чем, разумеется, нет никакой нужды — следы миниатюрных туфель на свежевыпавшем снеге ведут и без того меня точно к цели.

Позволяя скакуну поравняться с хрупкой фигурой эльфийки, которая, явно услышав поступь животного заранее, так и не обращает на меня никакого внимания, я стараюсь придать своему голосу как можно более мягкий и вежливый оттенок:

— Вижу, ты уже на ногах. Нам пора выдвигаться. Умеешь ездить верхом?

— Умею, — беззаботно пожимает Вельма плечами, а в ее голосе не слышится ни намека на вчерашнюю ссору.

С одной стороны, это отрадно осознавать, но с другой… Кто знает, что эта бестия еще задумала?

— Что, повозка не удовлетворила твою королевскую эстетику? — усмехается девчонка, кивая в мою сторону, и с этим ее язвительным замечанием словно бы все становится на свои места, что внутренне заставляет меня слегка улыбнуться.

Сегодня, к слову я выгляжу еще менее величественно, чем вчера, облачившись полностью в удобную дорожную одежду. Золотого обруча на моей голове тоже нет, а волосы собраны в небрежный хвост. Коня же я велел седлать сегодня черного, словно вороново крыло, отдавая предпочтение мощному ор-гойскому жеребцу, способному выдержать долгую дорогу и...двух всадников.

— Скорее, она не удовлетворила вашу, миледи, — вторя иронии принцессы, но все же сохраняя бесстрастное выражение лице, отвечаю я, — Раз ездить верхом вам не впервой, садитесь. И держитесь крепче, — сделав короткую паузу, добавляю я.

Долго уговаривать Вельму не требуется. Пара ловких движений — и вот она уже вставляет ногу в стремя позади меня, запрыгивая в седло легко, словно пушинка.

— Повозка и впрямь была дрянью. Как и наручники, — говорит она мне уже на ухо, плотно прижимаясь ко мне со спины.

Внутри меня что-то словно бы переворачивается, завязываясь тугим узлом в животе. Должно быть, от непринятия чужеродной близости... Впрочем, сам конь, кажется, даже не замечает веса принцессы — немудрено, ведь она тощая и мелкая, словно человеческое дитя. Убедившись, что девушка держится достаточно крепко и не вывалится, в случае чего, из седла, я пускаюсь в путь, тихо ведя коня по узким, заснеженным дорожкам сада, огибая тяжелые ветви деревьев, которые то и дело склоняют ветви почти до уровня наших плеч

— Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя куда комфортнее, — слегка откашлявшись, я стараюсь поддержать беседу.

— Я тут размышляла перед сном… Получается, то, как ты меня утащил из дома — это было предложение руки и сердца? Своеобразно.

Словно мало мне было предыдущего вмешательства Вельмы в личное пространство, так она еще и руками за пояс меня обвивает. О чем я только думал, когда велел подыскать для нашей утренней прогулки двойное седло… Вероятно, рассчитывал, что она никогда не согласится на подобное, ага. И пока я пытаюсь мысленно свыкнуться со своим положением, не сразу находясь, как ответить на ее очередную подколку, принцесса продолжает меня подначивать со всей присущей ей невозмутимостью:

— Мне не понравилось предложение, учти, так что никакого брака, пока ты не сделаешь это правильно.

Я не понимаю, о чем говорит Вельма, о каком предложении "руки и сердца", и как это должно в ее понимании происходить “правильно”. Честно говоря, я вообще в своей жизни никогда не вдавался в особенности устроения браков, все мои знания относительно женщин ограничивались лишь правилами этикета в их отношении, а все что выходит за рамки — я даже представить не могу, что там, за этими рамками. Я вырос без матери, любовные романы не переношу, к наложницам, в отличие от отца, всегда был холоден. У