Радость моя, громкоголосая - Наталья Соколина Страница 11

— да мы как-то и не собирались спрашивать вашего согласия, да и вас-то к себе не приглашали. — Что-либо объяснять я ему не собирался, вместо этого спросил: — вы у Аллочкиной матери наш адрес взяли? — Нине Сергеевне жена иногда писала, правда ответ получала очень редко, на клочках засаленных бумажек несколько коряво написанных слов. Как правило, это были требования денег, хотя моя Радость ежемесячно посылала матери какую-то сумму.

— У неё, — продолжал ухмыляться Владимир, — куда вы её, в дом инвалидов?

— Почему в дом инвалидов? — с недоумением я смотрел на скалящегося мужика, — кто её возьмёт туда, разве свою квартиру подарит!

— Так она же меняет её на какую-то хибару в пригороде. Вы что с Алкой, не в курсе?

— Какую хибару?? — я аж жевать перестал.

Донельзя довольный, гость принялся подробно рассказывать, как приехал к Нине Сергеевне за адресом Аллы, а та похвасталась ему, что скоро получит кучу денег в доплату к дому, на который меняет свою двухкомнатную квартиру. Он прямо раздувался от гордости, что знает о том, что неизвестно дочери и её новому мужу: — она меня всегда уважала, да. Я даже в магазин для неё сбегал, — Владимир не стал уточнять, что сбегал он за поллитрой, которую они благополучно распили, — ну, денег по инвалидности она не много получает…

— Какой, к дьяволу, инвалидности?? С каких это пор алкоголики инвалидную группу получают??

— Так у неё ступни ампутированы, — и, поняв по моему потрясённому виду, что и это мне неизвестно, торжествующе, с укоризной в голосе, сказал: — ай-яй-яй, что же вы так-то к матери, а?

Он говорил что-то ещё, а я, совершенно выбитый из равновесия, вспоминал, когда Аллочка последний раз звонила матери. При мне — с месяц назад, но наверняка ещё и от Гранецких звонок сделала. Разве только мобильник у Нины Сергеевны был, как часто бывает, отключен. Я, наконец, пришёл в себя, уловил испуганный взгляд Пола и улыбнулся ему, успокаивая: — и что случилось такого, что ей ступни ампутировали? И когда? Почему-то она ничего не говорила Алле, когда та ей недавно звонила?

— А зимой ещё, она сказала. Свалилась пьяная и ночь пролежала в сугробе, вот ноги и поморозила. Сама удивляется — ни воспаления лёгких, ничего, а вот ступни…

Я вспомнил, что мы были у Нины Сергеевны чуть меньше года назад, в новогодние каникулы Пола. Моя Радость не любила ездить к матери. Ей было неловко передо мной за грязную ободранную квартиру, гору немытых щербатых тарелок на кухонном столе, батареи пустых водочных бутылок и тяжёлый запах, исходящий от опустившейся, вечно пьяной женщины. Та тоже не была рада дочери и старалась поскорее от нас избавиться. Ночевать нам приходилось у родителей Софьи. Так что жена предпочитала звонить. Нина Сергеевна утаила от дочери случившееся несчастье, а теперь вот втихаря и квартиру продаёт, переезжая в какой-то дом.

— А что это за дом, не знаете? — мне хотелось поподробнее выяснить, что затеяла тёща. Но я сразу решил, что Аллочке пока говорить ничего не буду, съезжу сам и посмотрю, что и как.

— Да какой там дом! — мужичонко махнул рукой и довольно рассмеялся, — так, развалюха на окраине Красноярска. Печное отопление, одна комната, она же кухня. Крышу, вроде, перекрывать надо, ещё что-то… Зато доплату хорошую предлагают, как Нина Сергеевна сказала.

Я стиснул зубы, чтобы не выругаться в духе моей жены. Надо срочно ехать в Красноярск и посмотреть самому, что можно сделать со всем этим.

Глава 5

Наступившее утро принесло новые заботы. Перед работой я заскочил в школу, к учительнице Пола, и отпросил его на один день. Парень у нас толковый, учится хорошо, так что она не возражала, а лишь выдала мне домашнее задание для него.

Это мы с Полом так договорились. Посовещавшись, решили, что новоявленного папашу выгонять с утра пораньше не будем, неудобно как-то. Пусть погуляет, город посмотрит, а Пол составит ему компанию. Зачем он приехал, мы пока не услышали, но я подозревал, что у него имеется классная отмазка: скажет, что сына хотел увидеть, раскаялся, осознал, ну и так далее. Естественно, оставлять его в доме одного у нас и мысли не было.

Владимир даже обрадовался, что Пол останется с ним, предложил объехать город на его машине, про Аллочку не вспоминал, чему я был только рад. Мальчишка презрительно скривился. Уж он-то его ржавый «Фордик» осмотрел от и до, надо полагать, но благоразумно промолчал, потому что я строго посмотрел на него: грубости старшим я не потерплю.

После школы я заторопился в роддом. Вечером я лишь предупредил по телефону мою Радость, что приеду утром, чтобы она меня не теряла. О Брешков-Брешковском я ей ничего не сказал, решил, что лучше поговорим при встрече.

Моя родная встретила меня тревожным взглядом: — Олежек, что-то случилось? — ну вот! Ещё не было случая, чтобы она меня не раскусила. Я поцеловал её. Наклонившись, покрыл быстрыми лёгкими поцелуями полную грудь в разрезе халата, с наслаждением, громко, втянул носом аромат её тела по которому так соскучился. Она улыбнулась, ласково погладила меня по щеке, но из глаз не уходила тревога.

— Ничего страшного, так, небольшая неприятность, — я поцеловал её ладошку, пахнущую туалетным мылом, грудным молоком и нежно, на грани восприятия, младенцем.

— Олег! — она требовательно смотрела на меня, и я виновато сказал:

— приехал… этот… Брешков-Брешковский.

Она побледнела! Да чтоб он сдох, этот недоносок, воображающий себя мужчиной! В панике я торопливо обнял её, крепко прижал к себе: — ну чего ты испугалась, Радость моя!? Всё под контролем, он не сможет нам навредить, а завтра я его выпровожу из города!

Жена отстранилась и серьёзно посмотрела мне в глаза: — Олег, он очень нехороший, поверь. Ты детей забрал у Гранецких?

— Нет, я решил, что им пока там лучше, чем дома. Может, и Пола к ним отправить?

— Не надо, он тебя всё равно с этим… не оставит.

Я взглянул на часы: — мне надо бы на работу. Но прежде… — я набрал мобильник Пола, а когда он ответил, передал Аллочке трубку. У неё даже слёзы на глазах показались, когда она услышала его голос! Они немного поговорили и, передавая мне телефон, она тихо сказала:

— я