Лизи Харрисон - Монстр лазейку найдет! Страница 12

Но по темным кругам под глазами отца, его сгорбленной спине и обгрызенным ногтям было видно, что сейчас не время бороться за равноправие. Его и так явно тяготила мысль о том, что придется уехать на стройку, и он не сможет их защищать. Зачем усложнять ситуацию? Вместо этого Клодин, как послушная девочка, вытерла губки салфеткой. Именно этого от нее и ждали.

В ту ночь она проснулась от хруста гравия под колесами. Спросонья никак не могла сообразить, где находится. Темнота. Одеяла, от которых пахнет мокрой псиной вместо душистого смягчителя. Да, она явно не у себя в спальне на Рэдклиф-вэй…

Что-то зашуршало, как будто кто-то елозил по кожаному сиденью. Этот кто-то дышал. Пульс у Клодин участился. Всплеск адреналина заставил ее проснуться.

«Ой!» Ее ткнули в бок носком ботинка. Потом еще раз. Потом еще, уже полегче. Девочка закусила нижнюю губу, отказываясь шевелиться.

– Я знаю, что ты там! – сказал Клод.

«Опаньки!»

Клодин ногами стряхнула с себя вонючее покрывало.

– Откуда? – спросила она, поднимаясь с пола машины и выползая на сиденье.

– Ты захрапела в ту же минуту, как мы выехали на шоссе.

– И что, ты повез меня дальше? – спросила она. Старший брат не переставал ее удивлять. – А если папа узнает?

– А я скажу, что не знал про тебя!

– А если со мной что-нибудь случится? – поддела она.

Он обернулся к ней:

– Этого я не допущу.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что я вижу, иногда с тобой поступают несправедливо, – признал Клод.

Клодин расплылась в улыбке. «Наконец-то хоть кто-то это понял!»

– А что скажут мама с папой, когда проснутся и увидят, что тебя нет? – осведомился Клод.

– Папа уезжает в Бивертон часа в четыре утра, а мама едет на рынок в Сиэтл за продуктами. Она уедет до того, как мы встанем, и вернется только в понедельник, после обеда. Если мы вернемся сразу после матча, мы приедем раньше нее.

– А братья?

– Ты же сунул им под дверь записку, в которой обещаешь подарить им на Рождество Wii, если они будут держать язык за зубами.

– Я?!

Клодин хихикнула.

– Да не переживай, я с тобой расплачусь сразу, как только раскрутится мое шоу. Ладно, слушай, пошли домой, а? Если я немедленно не вылезу из этих сувенирных тряпок, я линять начну!

– Погоди! Надо соблюдать осторожность, – сказал Клод, открывая дверцу. – Я припарковался в трех кварталах от дома, чтобы не привлекать внимания. Пойдем оврагом!

– Давай лучше улицей. В овраге нас точно будут искать. А если мы пойдем как нормальные люди, никто и внимания не обратит.

– Это глупо! Мы сами лезем в западню.

Клод бесшумно закрыл дверцу машины.

Клодин открыла свою дверцу.

– Ничего подобного! Вот если мы пойдем оврагом, то точно попадем в западню.

– Моя поездка, значит, будет по-моему! – настаивал Клод.

– Забудь! Ты иди по-своему, а я пойду по-своему.

Клодин не знала, за что она сейчас борется, но отступать была не намерена.

– Ну, я же тебя не брошу… – раздраженно фыркнул Клод.

– Тогда идем улицей! – ответила Клодин и шагнула на тротуар.

Делая первые шаги по улице Гласье-роуд, она чувствовала себя так, как будто она голая и все на нее смотрят. И в то же время Клодин испытывала оживление и душевный подъем. Страх и прилив сил. Она чувствовала себя независимой. И это ей нравилось!

– Погоди! – шепнул Клод, догоняя ее.

Они прошли полквартала молча, насторожившись и ощетинившись.

Наконец брат нарушил молчание.

– Почему ты все время пытаешься быть вожаком стаи?

– Я не пытаюсь! – шепотом ответила Клодин. – Я и есть вожак! Я – альфа!

– Смешно! – хмыкнул Клод.

Ничего, ничего! Клодин еще всем докажет! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

«Видели бы они меня сейчас!»

Билли представлял, как обзавидовались бы ребята в школе, если бы узнали, что он проводит это воскресенье голым в спальне Кандис Карвер. Тут пахло гарденией, ванилью и девичьим потом. Хотя, конечно, хвастаться он не будет. Это ужасно некультурно. И потом, ничего такого тут и не было. Они с Кандис, конечно, предпочли бы посидеть в кофейне. Но сколько можно хихикать над тем, как невидимый мальчишка ворует у посетителей кусочки булочки? Ну, раз четырнадцать. Ну, пятнадцать. Рано или поздно им все равно захотелось бы поболтать. А Кандис говорит, что ей неохота, чтобы на нее пялились и думали, будто она разговаривает сама с собой. Хотя вообще-то последние двадцать минут она именно этим и занимается, так что какая ей разница? Но, с другой стороны, если бы Билли понимал противоположный пол, он бы не провел целый вечер за дневником, записывая…

– Эй, ты меня слушаешь? – осведомилась Кандис, расхаживая вдоль своей вычурной розовой девичьей кровати. – Эй, Билли, ты что, ушел, что ли?

Она протянула руки, словно нащупывала дорогу в темном чулане.

– Билли!

Это был удобный случай связать шнурки ее коричневых сапожек. Но такие шалости хороши, когда на душе легко, а на душе у Билли было тяжко.

– Да здесь я, здесь! – ответил он, расхаживая рядом с ней. Он бы предпочел развалиться на кровати с балдахином, но с голым задом это было бы невежливо.

– А-а, хорошо! – сказала Кандис и продолжала: – И вот, значит, Али думает, что теперь, когда они с Ванессой помирились, я должна отдать билет ей, потому что билет покупался для нее, а мне его отдали только затем, чтобы ее позлить, Дэнис, кстати, говорит, что это чушь собачья, потому что она присутствовала при том, как Ванесса составляла список тех, с кем общаться не желает. И вот, значит, теперь Али дуется на меня, когда на самом деле все дело в них с Ванессой… ну, я так думаю. А Нейт Гарретт говорит, что ей просто не по себе, потому что я-то вся такая классная и клевая, а она – кукла безжизненная. Я ей, кстати, так и сказала. И вот теперь она разозлилась на меня по-настоящему. Хотя мне, вообще-то, по фигу. Это же она сказала, что ЛОТСы должны учиться в своей отдельной школе! Я же тебе говорила, да? В смысле, это совсем неКРУТо. Вот я и говорю: все, Али, до свидания…

– Ага. Ты молодец, – рассеянно сказал Билли. Не то чтобы его не интересовали подробности личных отношений Кандис. Или что он не ценил ее своеобразное чувство юмора, броский стиль и белокурую, голубоглазую красоту. Ценил. Ему нравилась их нарождающаяся дружба без обязательств. Его все устраивало. Просто сейчас у него голова была занята другим. А потому сосредоточиться было не легче, чем усидеть на брыкающемся мустанге. Все равно, пара секунд – и он вылетал из седла.

– Ну, теперь твоя очередь, – сказала Кандис, усевшись на край кровати и скрестив ноги, обтянутые серыми легинсами под платьем-комбинацией цвета слоновой кости. – Я слушаю! – объявила она, склонив голову набок.