Дылда Доминга - Erratum-2 Страница 12

Это был ее любимый вечный город, с мощными деревьями, полощущими кроны в небе, и площадями, колоннами и фонтанами, а еще милыми маленькими улочками, с домами, склоняющимися друг к другу, словно дряхлые старики, не способные больше самостоятельно держаться на ногах. И с вечно бурлящей жизнью, криками женщин, перебранкой из соседних окон, людными рынками и лесенками, увенчивающими узкие улочки, проходы от площадей, и морем на горизонте.

Она сидела за столиком кафе, на улице, когда начался дождь, и первые капли стали падать на большой красно-белый зонт, раскрытый над парой металлических столиков со стульями. Было безлюдно, время после полудня, когда еще слишком рано для вечеринок, но уже слишком поздно для обеда. И капли, как и всегда, заставили ее улыбнуться. Ей нравилось все, что падало с неба; хотя бы эта маленькая радость осталась ей в подарок на память о небесах. Лили наблюдала, как полосы исчерчивают небо, и как ускоряются и переходят на бег редкие прохожие, и лишь потом, краешком глаза заметила, как хозяин кафе зазывает ее внутрь, придерживая дверь и крича ей на мелодичном языке, чтобы она поторапливалась. Но Лили лишь улыбнулась ему, поднялась со своего места и направилась к площади с фонтаном и скульптурами, чтобы посмотреть, как изменит цвет изумрудная вода в мраморном бассейне, и как от каждой капли будут расходиться круги, пересекаясь с другими, и как со временем вся поверхность воды оживет, изменится и запрыгает, а пузырьки устремятся по ней в разные стороны, лопаясь и рождаясь вновь.

Наступив на лестнице на острый камушек, Лили охнула, и, склонившись, схватилась за палец босой ноги. Маскировка больше не работала, и она оказалась в городе в том, в чем была среди холмов у ангелов. Парусиновые штаны и белая рубашка — хорошо хоть, этот наряд не сильно отличался от современной одежды. Опустив ногу и дернувшись, чтобы бежать дальше, Лили угодила головой прямо во что-то плотное и удивленно подняла глаза.

Нет, это было не строгое пальто, как она представляла себе в мечтах. Черный пиджак и сияющая белизной рубашка. И самые удивительные в мире разноцветные глаза, от которых могла закружиться голова, если всматриваться в них слишком долго.

— Ник, — капля упала прямо на ее нос, и бесшумно скатилась вниз.

Он улыбнулся, и дождь словно бы стал теплее, окрасившись всеми цветами, и переливаясь каждой своей струйкой.

— Ник, — она уткнулась головой в его грудь и закрыла глаза, втягивая знакомый и почти забытый запах. Но нет, не забытый — она лукавила: аромат тут же всплыл в ее памяти, услужливо волоча следом самые дорогие воспоминания. Она помнила его, конечно же, помнила, и упивалась им, утопала, наслаждаясь. Прикосновение его рук, его близость были такими правильными, словно на свете не могло существовать ничего важнее, ничего реальнее.

Он молчал, будто не смея ее коснуться, просто стоя рядом, а дождь стекал по их застывшим фигурам.

— Откуда ты знал, где меня… — мысли путались в ее голове, сбиваясь и переплетаясь одна с другой. — Ну да, конечно же, — бормотала она, вновь втягивая ноздрями его запах и с трудом отрываясь от него.

— Я найду тебя, где угодно, — ответил он.

Два изваяния, такие же, как те, что были в фонтане. Мокрая ткань прилипла к их телам, делая похожими на мраморные статуи, а реки воды, бегущие по улицам, превращали город в огромный фонтан, с перепадами и каскадами, струящимися по лестницам.

Они не могли быть вместе. Потому он и прогнал ее. Глаза Лили блестели совсем рядом, пальцы намертво вцепились в ткань его белой рубашки. Если бы их разлучили в ту же секунду, ей на память осталась бы его частичка. В страхе разлуки Лили закрыла глаза, пытаясь скрыть за ресницами слезы.

Ник смотрел на нее сверху и понимал, что не смог бы ее отпустить, даже если бы хотел. Когда все воспоминания слились с его памятью, он отчетливо увидел, что потерял. После этого он потерял самого себя. Что могло быть хуже того, чтобы забрать ее туда, где он никогда не сможет до нее дотянуться? Это они и сделали. Любить свет, которого не можешь коснуться, увидеть, почувствовать. Он никогда не горевал по утраченному, пока они не отняли у него Лили.

— Я не хочу наверх, — прошептала она.

— Они уже идут за тобой, — в его взгляде была и тоска, и неумолимость, и крупица безысходности, которой она никогда не видела раньше. — Синглаф очень зол. Он знает, что я здесь.

И, несмотря на всю храбрость, сердце Лили сжалось от последних его слов:

— Тебе пора.

Она вдруг ясно поняла, что теряет его, снова, обретя лишь на мгновение, которое у них осталось. К ним бегут, стремятся со всех сторон силы, которые не могут сосуществовать рядом, и они разнимут их, растащат по своим укрытиям, пряча друг от друга. Все, что у них осталось — лишь десятки капель дождя, которые, покинув небо, коснутся земли. И когда на землю упадет одиннадцатая, их разлучат. Слезы смешивались с дождем и сбегали по щекам. Но сквозь изломанные линзы воды Ник казался ей еще прекрасней.

Еще несколько капель коснулись земли, и слезы исчезли, осталась только печаль, поднимавшаяся хрустальным дворцом до самого неба — она изливалась снизу вверх, наполняя мир водой, словно возвращая дар свыше. Волосы струились по его лицу, превратившись в темные змейки. Капли украшали высокий лоб, очерчивали скулы. А в пальцах, которыми они прикасались друг к другу, бились сердца, спустившись, чтобы быть ближе: удар за ударом, капля за каплей.

Безмолвие города и шелест дождя. Ничего лишнего, как и в чувстве, что давно родилось между ними и теперь воскресло вопреки всему. Капли и пустота, словно они стояли в очередном мире Лили, воссозданном в одном из индивидуальных слоев.

— Я бы не променяла этот дождь, — тихо произнесла она, улыбнувшись, — даже на море и небо, расшитое звездами.

— Они были чересчур бутафорскими, — улыбнулся он в ответ, — кто делает звезды из фольги?

Лили пожала плечами, стараясь не расплакаться.

— Но флейта была замечательная, — произнес он, и вслед за его словами ей почудилась знакомая мелодия. Лили подняла на него взгляд — и ей показалось, что в его разноцветных глазах светится отчаянное настоящее чувство.

Последняя капля коснулась земли, и бушующий вихрь воздуха сбил Лили с ног, вырвал из его объятий, и все вокруг завертелось со страшной скоростью, превратив мир в единую белую пустоту, которая мягко и неодолимо поглотила девушку.

10

— Зачем? — в голосе Синглафа звенела боль и разочарование. — Почему ты так поступила?

Лили валялась в его ногах, брошенная небесными стражами. Если дело дошло до них, это означало, что ее проступок вызвал наверху серьезное недовольство. Только чувства вины не было. Лили ощущала себя оглушенной и опустошенной, и в этой пустоте голос светлейшего звенел, эхом отражаясь от стен и не находя цели.