Семь невест. Кицунэ в подарок (СИ) - Волкова Риска Страница 12

Мужчина усмехнулся. Вытащил из кармана какой-то тяжелый браслет из нефрита и продемонстрировал мне. Секунда, и он оплавился, превращаясь и трансформируясь в осколок-колечко от знакомого мне сосуда.

— ВЕРНИ!

Но мужчина лишь приподнял бровь.

— С какой такой стати? Я не хочу. Мне с тобой весело. Не скучно… К тому же… Поцелуй. После я может быть подумаю.

— Ах ты хвостатая зараза! Да что б они у тебя в морской узел все завязались! — крикнула я, кидаясь на мужчину и надеясь выбить осколок из его рук.

Но Иошинори легко увернулся, а вот я полетела носом в цветочковый лужок. Хорошо, что Шин в последний миг меня подхватил. Правда, не очень удачно, за шкирку, словно шкодливого котенка.

— Думаешь, так просто сможешь забрать у меня осколок? — усмехнулся он, ставя меня на землю. — Я же сказал — мне нужен поцелуй!

Я нахохлилась, словно обиженный хомяк.

— Изуми ты тоже себя целовать заставлял?

— При чем здесь она?

— При том… — буркнула я, невольно вспоминая богиню-красавицу. — Ладно. Давай там щеку или лобик, так и быть, я тебя поцелую.

Кицунэ усмехнулся и покачал головой.

— Не сегодня.

— Что?

— Ты не готова… Я хочу романтики! Знаешь, когда ночь, луна светит, а дорожка ее света разбегается по водной глади. Девушка на берегу, в легком платье. Рядом с ней — он… Рядом вино, и лотосы…

Я зашипела не хуже гюрзы.

— Да чего тебе не хватает, романтик хренов! Пруд есть! Вместо луны — романтичные тучки! Я тут стою, на берегу, между прочим, и в платье! Ну а лотосы… Так кувшинка — его разновидность!

Я ткнула пальцем в названное растение у берега пруда. Шин поморщился.

— Пойдем. Ты вся мокрая, нужно переодеться… Про поцелуй…. Потом поговорим.

Глава 12

Кицунэ нервно расхаживал по своему кабинету. Взгляд его был хмурым.

— Да что с ней не так! — рыкнул мужчина, в сердцах ударяя по подоконнику кулаком.

Задрожали стекла. Невольно взгляд мужчины выхватил маленькую фигурку во дворе. Фрося, в леком платьице-кимоно, пыталась повесить на веревочку сушиться свое прежнее одеяние.

Иошинори невольно усмехнулся, подумав, что сейчас девушка обязательно опять притянет к себе какую-нибудь неприятность. Он не ошибся. Веревка, на которую Фрося старательно вешала платье вдруг лопнула, а кимоно полетело в грязь под ноги.

Девушка нисколько не удивилась, и лишь, нахмурившись, отправилась его перестирывать.

— Потрясающе… — хмыкнул мужчина. — И главное — полное отсутствие следов от кого-либо проклятия. То есть — сия способность природная…

Вздохнув, Шин решил, что для успокоения ему будет полезно немного прогуляться. Например, мимо того памятного дерева, где особо опасные пчелы покусали его попаданку. Почему-то Иошинори решил, что нужно с ними как-то договариваться.

Пока Шин неспешно дошел до цветущего дерева, он совсем успокоился. В голове уже было достаточно четкое и оформленное желание — Фрося останется с ним. А что? Вроде домашнего зверька — отличный вариант. Маленькая, шкодливая, забавная… Скрасит ему его серые и скучные будни.

— Тагиеси! — позвал мужчина, облокотившись о ствол. — Вылезай, давай. Разговор есть.

Божество появилось не сразу, словно специально испытывая терпение кицунэ. Мужчина уже даже начал нервничать и будто бы невзначай игрался огоньком, ненавязчиво бегающим по пальцам ладони.

Когда полупризрачная пчела вылетела к нему, Иошинори был уже на грани.

— Почему так долго?

— Прихорашивалась. — ответило божественное насекомое, а Шин рассмеялся.

— Ладно. Скажи, чего эта мелкая человечка тогда загадала? Возвращение домой ведь, верно?

Пчела хмыкнула, подлетая к кицунэ и садясь ему на плечо.

— А вдруг принца какого-нибудь?

Шин усмехнулся.

— Не дури меня. Это не про Фросю. Ее мечта — слесарь с голым торсом и отбойным молотком в руках.

Пчела захохотала.

— Даже не сомневаюсь! По ней сразу было видно, что она — ненормальная. Что же до желания, то да… Ты прав. Девушка очень хотела домой.

— Отменить можно? — сухо поинтересовался Шин.

— Не-а.

— Что ж… Значит, все же придется свозить девочку домой. А то я тебя знаю, схарчишь ее душу, и пиши пропало. — усмехнулся Иошинори.

Богиня-пчела очевидного отрицать не стала.

— Может, ты чего-нибудь оставишь мне в подарок? — вдруг проворковала она. — Что-нибудь для моих подопечных-пчелок… Я бы тогда тебе сказала кое-что взамен… О Фросе.

— Если это про то, что она очень любит жирафов, то я уже в курсе. Одно такое домашнее животное уже пасется у меня во дворе! — хмыкнул со знанием дела Шин.

Пчела захихикала.

— Неееет… Это про то, как завоевать ее сердце… Видишь ли, то, что происходит с этой девочкой — не проклятие, а скорее дар. Защитный механизм…

Кицунэ нахмурился.

— В смысле?

— Ее обижали в детстве. В школе. Дразнили неудачницей из-за того, что она была не из очень состоятельной семьи. А ее добрая натура не позволяла ей ответить обидчикам. Глядя в прошлое, я вижу, как она плачет… Одна.

— Девочка просто придумала себе образ, и теперь ему следует… — прошептал Иошинори. — Интересно.

— Если найдешь ключ к ее неудачам, то откроется и ее сердце…

Иошинори рассмеялся.

— Значит мне даже не придется брать в руки отбойный молоток и надевать тот ужасный комбинезон, что был у мужчины из воспоминаний Фроси?

— А что! Было бы таааак…. в общем, интересно бы на тебе смотрелось! — вновь захихикала богиня, но Шин от нее отмахнулся.

— Ладно. Спасибо. То, что мне нужно — я для себя понял.

Глава 13

Поздно вечером мы с Иошинори сели ужинать. Вообще, питание здесь — это отдельная тема. Потому что гад-кицунэ был эстет. Во всем, даже в мелочах. И меня, рассеянную и не особенно аккуратную, это очень раздражало. Нет, даже не так. Бесило! До зубовного скрежета!

Вот представьте себе ужин. Полумрак. Помещение, огражденное романтичными загородочками из рисовой бумаги, раскрашенной цветными красками — черными и красными. Их подсвечивают маленькие огоньки-светлячки. Посреди этого “кафе” — аккуратный маленький столик, у которого мы сидим на мягких шелковых подушечках на полу. Пиалочки, красивые из тонкостенного костяного фарфора, душистый зеленый чай в них в таком мизерном объеме, что его постоянно приходится подливать. На тарелочках — суши, в отдельной миске рис и всякая рыба, нарезанная ломтиками. Лимон, лайм, имбирь и веточки жасмина в высоких вазочках.

— Лучше бы картошки пожарил… — хмыкнула я, пытаясь справиться с дурацкими японскими палочками.

Иошинори застонал. Не знаю, что его больше огорчило — то, что я оказалась равнодушна к японской романтике, или то, что палочка, выскользнув из моих пальцев, отлетела ему прямо в лоб и с характерным звяком оказалась на полу.

— Ты — бесподобна… — выдал он.

Взмах рукой, и передо мной лежат новые фарфоровые, покрытые черной глазурью, пыточные инструменты для еды.

Кицунэ поднялся со своего места, и грациозно, словно журавль, подпорхнул ко мне, присаживаясь рядом.

— Вот. Смотри. — шепнули мягко на ухо. — Хаси держат вот так…

Мужчина аккуратно вложил мне одну из палочек в руку.

— Одна должна лежать на безымянном пальце… Она неподвижна… А вторая зажимается большим указательным и средним пальцем. Попробуй ей подвигать…

Я попробовала. Вышло сносно, но восторга во мне не вызвало. Скорее, здоровый скептицизм.

— Когда не кушаешь, то кладешь палочки на подставку — хасиоки…

Подставка меня заинтересовала. Вернее, ее отсутствие.

— А где она?

— Вот же, глупышка… — так же тихо шепнул мужчина.

Подставкой оказался элегантный камешек, который я вначале приняла за декор. Нет! Ну раздражает же! Хочет из меня дурочку сделать, весь такой утонченный! Не хочу, не буду я по его правилам играть!

— Дай мне вилку. — сухо попросила я. — Пожалуйста.

— Вилку?

— Ну да. Холодное оружие такое. С четырьмя зубьями! — усмехнулась я. — Могу даже нарисовать. Ты же божество, чего тебе стоит, а?