Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса Страница 12

— Альма, которая меня учит, сказала, что ей нужна неделя, — сообщила я. — Какова наша легенда?

— Я Виктор Готти, инженер, занимаюсь добычей олеума, — угрюмо ответил Генрих. — Вы моя сестра Милена. Амиль говорит, что это удобнее, чем называть вас женой.

— Ну правильно, — согласилась я. — Вдруг понадобится меня под кого-нибудь подложить? С женой так не поступишь, а с сестрой — только в путь.

Генрих посмотрел на меня, и я не поняла его взгляда.

— Я буду надеяться, что до этого не дойдет, — угрюмо сказал он. «Он что, ревнует?» — удивленно подумала я. То, что я сейчас видела в лице принца, было именно ревностью — чувством собственности, на которую кто-то может покуситься.

— Изучали добычу олеума? — поинтересовалась я, чтобы свести разговор в другую сторону. Генрих улыбнулся — уже мягче.

— Изучал. Это перспективное направление, его надо знать. Так что если мне будут задавать вопросы, я не оплошаю. Но инженер Виктор Готти больше не работает, он поправляет здоровье, подорванное праведными трудами.

— А его сестра? — спросила я. Улыбка Генриха сделалась еще шире.

— Его сестра — светская кокетка, мотовка и прожигательница жизни. Тратит деньги и меняет кавалеров, как перчатки. Справитесь?

— Даже не сомневаюсь, — ответила я, и Генрих снова нахмурился.

Но ничего не сказал.

Фаринт располагался на другом краю карты — чудесная страна вытянулась по боку материка, прижавшись к океану. Когда мы с Генрихом заняли наши кресла в дирижабле, то я невольно подумала о том, что нас отсылают как можно дальше. Видя мое волнение, Генрих ободряюще сжал мою руку и спросил:

— Как вы, дорогая сестра?

Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Полет продлится десять часов: за это время среди пассажиров найдутся такие отчаянные храбрецы, которые даже выйдут на прогулочную палубу с большими окнами. Я не принадлежала к их числу. Сама мысль о том, что мы поднимемся в воздух в металлическом брюхе золотистого чудовища, внушала мне ужас.

— Я боюсь, — призналась я. — Никогда не летала на дирижаблях.

Генрих посмотрел по сторонам и, убедившись, что возле нас некому подслушивать — пока еще не все пассажиры заняли места — поинтересовался:

— В вашем мире есть воздухоплавание?

— Есть, — кивнула я. — Самолеты, вертолеты… дирижабли вот тоже были. Но я на них летала только два раза.

Тот полет в Испанию, а потом обратно я провела, вцепившись в руку Игоря. В итоге он смеялся, обзывал меня истеричкой и флиртовал со стюардессой, называя меня трусихой и говоря, что такому мужчине нужен кто-то посмелее.

Не знаю, почему я не бросила его прямо в аэропорту.

— Боитесь, — сказал Генрих. Я пожала плечами.

— Денег не было. Ну и боюсь, да.

Генрих улыбнулся и негромко произнес:

— Марвинцы отправляют нас в Фаринт, чтобы убрать чужими руками.

Я понимающе посмотрела на него. За ту неделю, что я провела в тренировочном зале, становясь настоящей леди, эта мысль не раз приходила мне в голову.

Генрих не разведчик. Отправлять его на охоту за монстром как минимум глупо и недальновидно. Если с поимкой доктора Ланге не справились профессионалы, то как должен справиться человек, который четыре года просидел в клетке?

Или это та самая надежда на дурачка? Умные не смогли, значит, дурачок справится?

Да и волшебница из иного мира слишком опасное оружие, чтобы его использовать. Лучше ее устранить и не искать приключений там, где можно найти смерть.

— Ваш дядя, — процедила я. — Скорее всего, он как-то понял, что Андерс это не вы. И решил разобраться с настоящим принцем Генрихом. Чужими руками, как вы говорите.

Генрих кивнул.

— Давайте пока долетим до Фаринта и устроимся на месте. А там решим, что с этим делать.

Постепенно салон дирижабля заполнился пассажирами, стюарды в голубых пиджаках и красных кепи раздали всем пастилки с невыносимым ароматом мяты и показали пантомиму о том, как надо пристегиваться и вести себя при взлете. Я разорвала обертку, сунула пастилку в рот и зажмурилась. Генрих снова взял меня за руку, и от прикосновения его пальцев мне сделалось легче.

— Я здесь, — шепнул он мне на ухо. — Я здесь, с вами.

— Я рада, — тоже шепотом ответила я.

Я и правда была рада. Впервые после моего развода меня не коробило то, что рядом находится мужчина.

Я не вспоминала о том, что все они сделаны из одинаковой ваты. И не знала, правильно это или нет.

Дирижабль дрогнул всем своим огромным телом, и я поняла, что мы отрываемся от земли. Послышалось восторженное аханье, кто-то из пассажиров зааплодировал, а я боялась поднять голову. Так и сидела, почти уткнувшись лбом в спинку соседнего кресла, Генрих по-прежнему держал меня за руку, и от этого мне было легче дышать.

— Все, — шепнул он мне на ухо. — Все, мы уже летим.

Я откинулась на спинку кресла и открыла глаза. Мята заполняла мой рот так густо, что почти начинало тошнить. Остальные пассажиры вели себя самым непринужденным образом. Кто-то вел светскую беседу, кто-то уже направлялся в сторону столов, где стюарды уже выставляли подносы с закусками и вином. Никто, кроме меня, не боялся летать, и, поняв, что я привлекаю к себе ненужное внимание, я решила взять себя в руки и быть как можно спокойнее.

Генрих смотрел на меня с искренней заботой. Я вдруг поняла, что эта забота мне приятна. И сам Генрих тоже. Он нравился мне — я не имела глупой привычки прятаться от своих чувств и всегда принимала их такими, какие они есть.

— Мне правда было страшно, — призналась я. — И спасибо вам, что вы не смеялись надо мной.

Генрих выглядел удивленным.

— Тут не над чем смеяться. У всех свои страхи, — сказал он. — Знаете, у нас пять лет назад появилась удивительная вещь, синема. Это такой экран, на котором показывают движущиеся картинки из аппарата. Вы не представляете, как перепугались зрители, когда прямо на них полетел дракон! Кто-то упал в обморок, кто-то убежал, кто-то стрелял прямо в экран.

Я невольно улыбнулась.

— В моем мире такое тоже есть. И люди тоже испугались в первый раз.

— Ну вот. Страх нас может ждать в самых неожиданных местах, и смеяться над ним лучше потом, а не в процессе, — сказал Генрих и поинтересовался: — Вас не укачивает? Может, перекусим?

Я посмотрела на корзиночки из теста, в которых красовались розоватые ломтики мяса с овощами, и невольно почувствовала голод.

— Отличная мысль, — согласилась я. — Пойду пока… носик припудрю.

Санузел располагался в стороне от пассажирского зала. Потянув на себя дверь с изображением дамы в пышном платье и с зонтиком, я оказалась в роскошной уборной с зеркалами, сверкающими раковинами и картинами на стенах. Отдельная кабинка была пуста. Моя руки под шипящей струей зеленоватой воды, пахнущей яблоком, я думала о том, что никогда не хотела никаких приключений.

И вот лечу на дирижабле в компании принца. Лечу охотиться на здешнего доктора Менгеле.

И даже надеюсь вернуться живой.

Я оторвала от большого рулона кусок бумажного полотенца, вытерла руки и бросила его в корзину. Надеяться на лучшее — что еще нам остается? Что еще может удержать нас на плаву?

Корзина вдруг дрогнула, упала и покатилась по полу, рассыпая скомканную бумагу. По полу мелькнула огненная комета и развернулась — выбросила когтистые лапки, щелкнула хвостом, украшенным шипами, раскинула круглый алый воротник вокруг треугольной головы. Существо было похоже на плащеносную ящерицу — вот только от них не летят во все стороны темно-синие брызги, прожигающие плиты на полу.

Ящерица распахнула пасть, зашипела и плюнула в меня синим.

Кажется, я закричала.

Плевок ударил в раковину справа от меня, и сверкающий фаянс задымился. Я скользнула в сторону, в панике прикидывая, чем можно ударить или накрыть гадину.

Может, заманить ее в кабинку? А самой бежать и звать на помощь?

Еще один плевок пропалил подол моего платья. Насколько удобнее было бы в джинсах!

Откуда она вообще тут взялась? Я понимала, что ящерица может пробраться на борт дирижабля просто так. Но что-то подсказывало мне, что здесь не обошлось без помощников.