Дети Солнца (СИ) - "Гаранс" Страница 12

Растус прикрыл тяжелые веки:

— Хуже. Я как щепка в водовороте.

— Я бы не сказал, что все так плохо, — возразил Маркус. — Но токи в твоем теле надо бы направить. И тогда ты воистину станешь полубогом. Сам я на такое не решусь даже с благословения божества. Я не мастер загонять силу в людей. Сделал что мог, но вышло недостаточно ладно. А вот если бы поговорить с теми, на кого наткнулась эта Хельга… Возможно, они подскажут, как человеку освоить силу божества.

— Самому! — воскликнул Растус. — Без жрецов! Вот было бы здорово!

— Может, эти люди как раз жрецы, — ответил Маркус.

— Они убивают взглядом, — напомнил Флавий.

Артус с патроном переглянулись и посмотрели на Магду.

— Что, если ловить на приманку? — спросил Артус. — Женщин они не убивают. Дочь лагмана, вон, накормили и уложили спать.

Растус расплылся в хищной улыбке:

— И где ты найдешь подходящую женщину?

Магда собиралась уже ответить, но Флавий опередил:

— Я мог бы за нее сойти. Там, где нужно дурить голову и притворяться, Магда не справится.

— Ты, — патрон кивнул. — Тебе легче поверят, чем переодетой в платье Магде.

Артус присвистнул. Магда сложила на груди мускулистые руки. Флавий заговорил быстро, не давая ей опомниться. Сейчас самое главное — убедить всех в своей правоте. Во что бы то ни стало. Потому что у Флавия есть шанс обмануть колдунов, но Магда с ее прямотой обязательно всё провалит. Сама погибнет и Флавия утянет.

Растус за него. Растус не будет лишний раз рисковать своей женщиной.

После поражения при Чаре с Растусом за море в Скогар отправились полторы сотни воинов. Магда взяла на себя все заботы. Она вывезла больного Растуса из города, договорилась с корабельщиками о переправе через море и уже в Скогаре нашла проводников туда, где, по словам местных, жили колдуны. На запад, в озерный край, где люди встречались реже, чем медведи.

С тех пор как Растуса хватил удар, он и не заикался о женщинах, и ревность Флавия пока больше ничего не беспокоило. И всё же он понимал: Растус от Магды не отступится, сейчас она нужна ему как никто.

Магда горевала о погибших либертинах и о погубленном здоровье патрона, однако свои переживания держала в себе, и для Флавия они отзывались пока только внутренним напряжением, неприятным, но терпимым. Комфорт Магды — его комфорт. Флавий предпочел бы, чтобы Магда тихонько сидела в усадьбе. Пусть себе опекает Растуса, только бы не лезла в здешние леса.

— Ну, допустим, при удаче они приведут тебя в дом, — говорил Флавий. — А ночью ты накинешь им, спящим, мешки на головы, чтобы не могли использовать силу взгляда, и приложишь их чем-нибудь тяжелым…

— Я предпочитаю снотворное, — кивнула Магда.

— А ты не подумала, что они настороже после бегства девочки? Кто знает, насколько они сильны? Не могут ли колдовать при помощи рук или слов? Что, если тебя сразу раскусят? Убьют еще на подходе — и дело с концом.

— Это вполне может быть, — улыбнулась Магда.

Флавий в который раз попытался представить, как Магда выглядела, когда была мужчиной. Как проявлялись в ней гнев? Негодование? Неужели смена пола не изменяет характер? У Магды так и не появилось ни мягкости, ни хитрости — качеств, которые Флавий считал преимущественно женскими. Ей бы пошли широченные плечи и борода. Ее нервический румянец и мелодичный голос очень уж не вязались с мужественной прямотой.

Растус прекратил спор подчиненных, сказав:

— Мы сейчас не можем действовать силой. План Магды мне нравится, если действовать будет не Магда.

Артус посмотрел на Флавия и хихикнул. Магда же упрямо мотнула головой:

— Я старше! И если это все из-за того, что я женщина…

Артус загоготал. Растус махнул ручищей:

— Все, не обсуждается. Флавий! — и улыбнулся одними глазами: — Давай, преображайся. Попытайся привести живым хотя бы одного колдуна. Выведай про амулет — хотя с амулетом и правда похоже на треп.

С тем и разошлись, и Флавий тут же завалился спать на своей лавке у двери. Он пытался продумать детали похода к колдунам, но от утомления мысли путались. Он возьмет с собой своего помощника Севира и еще несколько человек, спрячет где-нибудь, а когда колдуны уснут, опоенные, подаст знак и откроет дверь. Надо будет спросить у Гисли, как далеко от берега домик на сваях…

Разбудил его тихий окрик. Огонь почти погас, только угли еще как будто дышали алым. Растус сидел на ложе с фляжкой в руках. Он поднял на Флавия мутные глаза:

— Ко мне только что явился Арзран.

Флавий почувствовал легкую дурноту.

В последнее время Растус спал худо. Жаловался на сны — тяжелые, полные навязчивых образов. Говорил, что блуждает по темным лабиринтам, протискивается земляными и каменными переходами. Сгибается в три погибели, обдирая плечи, напрягая руки и ноги. Возможно, так сон обыгрывал ночные спазмы. В борьбе с дурными снами Флавий помогал как мог, успокаивал, разминал сведенные мышцы. Но с Арзраном помогать готов не был.

— Я пошлю за Маркусом, — сказал он, вскочив.

— Не уверен, что стоит, — ответил Растус, покачивая фляжку в руке. Флавий заметил, что пальцы его дрожат. — Дай что-нибудь, чтобы заснуть. И еще я хочу знать, точно ли это не душевное расстройство.

— Расскажите, что видели, патрон.

Растус встал, прошелся туда-сюда перед кроватью. Неожиданно остановился рядом с Флавием, склонился над ним, глядя в глаза расширенными зрачками, и зашептал:

— Это был мой учитель риторики. Вылитый. Тощий старик с лицом-редькой. Я… Я ему не обрадовался, — добавил он уже в полный голос. — Не потому, что он дух. Просто он всегда был надутым дураком.

Флавий честно попытался понять, о чем речь. Растус, видимо, по его лицу догадался, что нужны объяснения.

— Мой учитель риторики умер лет десять назад. И вот я вижу его здесь, у кровати. Беру подушку — швырнуть в него, а он так печально: «Ты меня не помнишь?» И тут я думаю: учитель-то по-другому разговаривал. Я ему: «Ты не Октавий». А он хохочет. Лицо расплылось, нос съехал к уху, а ухо сложилась пополам и снова распрямилось. И он… ну, или оно… говорит: «Я Арзран. Светлейшее Солнце через меня указывает твоему жрецу. Кстати, поблагодари его от меня. Его стараниями смерти с последней битвы пошли мне на корм».

Так прямо и сказал. Я ему: «Маркус, мерзавец, скормил тебе либертинов?» А он как зашипит! «Что тебе до этого? Добудешь силу, добудешь и людей. Я помогу. Но и мне нужна помощь».

Я ему: «Подкармливать тебя человечиной?»

А он: «Ослабленному нужны сильные средства. Но я не из тех, кто живет кровью. Пусть твои воины почитают меня как слугу Солнца». И пропал.

Флавий вспомнил свой опыт прикосновения к этому божеству и почувствовал тоскливый ужас. Так бывает в повторяющихся кошмарах, когда уже наперед знаешь, что случится.

Всё это время Маркус потихоньку обучал Флавия, рассказывал о том, что положено знать жрецу Солнца: как готовят посвящение, лишают силы, нексумят. Как вымаливают, собирают и хранят драгоценную Кровь Солнца, без которой нельзя ни совершить метаморфоз, ни зарядить амулет. Он научил Флавия простеньким ежедневным обрядам и настоял на том, чтобы Флавий проводил их для либертинов. То есть попросту скинул на него свою работу.

Флавий выполнял все распоряжения, понимая, что это полезный опыт, и с ужасом предвкушал новую встречу с Арзраном — он был уверен, что рано или поздно она случится.

Сейчас его кроме прочего пугала и откровенность патрона. Конечно, Флавий привык, что Растус его не стесняется, но до такой открытости как сейчас между ними не доходило.

— Я дам вам снотворное, — сказал Флавий. — Завтра вы поговорите с Маркусом, и он…

— Флавий! Мне нужно знать. Что это было? Болезнь? Или Арзран?

— Вы получили много силы, патрон. Больше, чем доступно любому нобилю. Естественно, теперь вы видите и слышите больше, чем любой из нас. Кто я такой, чтобы советовать что-то собеседнику богов?

Флавий поклонился, а распрямившись, увидел страх на лице патрона. Нельзя сказать, что это зрелище ему не понравилось. Но он и сам сейчас боялся. Лучше бы Растус сошел с ума.