Жемчужина дракона - Ольга Алексеевна Ярошинская Страница 12

– Прекрасно выглядишь, – сказал он. – Тебе очень идет этот цвет.

– Спасибо, – пробормотала я, невольно смутившись. Не то чтобы комплимент был таким уж изысканным, но теплый оттенок зеленого для нового платья я выбрала, вспомнив цвет глаз своего мужа.

– Как провела день? – спросил Эш, и я, нащупав твердую почву для беседы, принялась рассказывать.

Конечно, одного дня мало, чтобы изучить весь замок, но мне понравился Буревест. В нем была душа: древняя, но, как это ни парадоксально, не старая. Я бы добавила в него красок и немного свободы – Эдрена совсем запугала слуг. А серые колпаки на головах служанок наводили сплошную тоску.

Эш оказался отличным собеседником: он с искренним интересом расспрашивал о том, что я считаю нужным поменять, хвалил мои идеи, немного спорил, но аргументированно. Он рассказывал забавные истории о Буревесте, признался, что без понятия, кто такой Джонс и почему тут живет, и не забывал наполнять мой бокал.

– Ты отправил письмо королеве? – спохватилась я, вспомнив о главном.

– Да, – ответил Эш. – И королеве, и другим людям. Фирстов поймают и допросят. Но вообще-то я хотел обсудить другое. Наш с тобой брак.

– Разумное предложение, – кивнула я, отставив бокал. – Мы, вроде бы, в общих чертах уже обсудили…

– Я бы хотел углубиться в детали, – заявил Эш. – Мне видится некоторое противоречие. Сперва ты говоришь, что мы должны полюбить друг друга – и лишь тогда сможем быть вместе как муж и жена. А потом чуть ли не гонишь меня со двора, заявляя, что даешь мне свободу.

– Я не гнала тебя, – возразила я, смутившись. – Как бы я могла? Буревест – твой дом, и он прекрасен. И, раз уж мы решили быть откровенными друг с другом, Эш, я должна признать, что очень ошибалась в тебе. Раньше я думала, что ты – легкомысленный бабник, которому от женщин нужно только одно. Но ты спас мне жизнь. Не вынуждаешь меня к тому, к чему я не готова… Я очень тебе благодарна, Эш! За чуткость, за твое благородство…

Он как-то странно хмыкнул и отвел взгляд.

– Я понимаю, что ты вовсе не мечтал жениться, – пылко продолжила я. – Только поэтому сказала, что ты можешь лететь на все четыре стороны…

– У тебя тут крем от пирожного, – пробормотал Эш и, пересев ко мне, провел подушечкой пальца по моей нижней губе. – Значит, ты хотела бы, чтобы я остался? – проникновенно спросил он, глядя мне в глаза.

– С тобой мне спокойнее, – призналась я. – И вообще, мне кажется, мы с тобой можем стать добрыми друзьями.

***

Эштон поперхнулся всеми заготовленными комплиментами. Вот что ты с ней будешь делать? Вроде бы все так хорошо шло: дама уже в его спальне, пригубила вина, щеки румяные, глаза блестят. Казалось бы – бери пока тепленькая. Но Тесса провела блестящую контратаку своими речами про чуткость и благородство, а потом ранила его в самое сердце предложением дружбы.

Он никогда не дружил с женщинами. Зачем? О чем вообще с ними говорить? Что с ними делать? Помимо очевидного, разумеется…

– Дружба – это хорошо, – сказал Эш не слишком уверенным тоном.

– Фундамент для брака, – подтвердила Тесса.

– Но должны быть и стены, – с надеждой подхватил он.

– Общее ведение хозяйства, совместные цели, – согласилась она. – Холмы к югу от замка кажутся подходящими для виноградников. Гавань можно расширить. Я бы хотела посмотреть на нее вблизи, но вряд ли она вместит больше двух-трех кораблей. Что касается налогов…

– Давай перейдем сразу к крыше, – перебил Эш. – Хотя виноградники – это интересно.

Он задумчиво покрутил на пальце кольцо Корвина дра Виена. Оно было особенным – подстраивалось к обороту, растягиваясь под коготь дракона, а потом вновь оказывалось на пальце.

– Твои родители любили друг друга, Тесса?

– Я не помню свою мать, – призналась она, слегка растерявшись, и Эштон, воспользовавшись заминкой, приобнял ее за плечи – он ведь очень чуткий, в конце концов. – Она умерла после родов. Отец женился еще раз, и я не уверена, любил ли он мачеху. Они часто ссорились и орали друг на друга, но быстро мирились.

– Какая-то женщина орала на Корвина дра Виена? – изумился Эш, усмехнувшись. – Это точно была любовь. У тебя есть братья или сестры?

– Шестеро. И я понимаю, к чему ты клонишь.

Аллилуйя! Эштон погладил ее хрупкое плечико, заднюю поверхность шеи. Запустив пальцы в восхитительно мягкие волосы, помассировал затылок, ненавязчиво подтягивая ее голову ближе.

– Наследники рода, – сурово сказала Тесса ему в лицо. – Вот что является крышей для всякого супружества.

В прежние, неженатые времена, Эштон скорее сказал бы, что это вообще труба.

– Ты уверен, что готов стать отцом? – добила она его.

Эш поднялся и принялся ходить туда-сюда по спальне. Глянул на кровать, которая так и манила забыть о разговорах. Но он ведь не только чуткий, но и благородный.

– Думаю, по ходу дела разберемся, – заявил он. – Сейчас у нас другая проблема. Без любви ты не хочешь строить крышу, так?

Она отвела взгляд.

– Что для тебя любовь, Тесса?

– Это… эммм… – она отпила еще вина, пытаясь выгадать время, и Эш, задержавшись у стола, подлил ей еще. – Когда человек кажется красивым…

– Я полагал, что выгляжу неплохо, – сказал он.

– Ну… да, – признала Тесса, и Эш поздравил себя с первой победой.

– Что еще? – требовательно спросил он.

– Ум, – выпалила она. – Очень важен.

– Уже видела библиотеку Буревеста? Я там все прочитал.

– Может, это я недостаточно умная? – предположила вдруг Тесса. – Почему мы обсуждаем только возможность любви к тебе. Я тоже хочу, чтобы меня любили.

– Ты очень красивая, – с готовностью заверил Эш. – И соображаешь быстро – вон как ловко женила меня на себе.

– Давай ты расскажешь, что в твоем понимании любовь, – предложила она. – У тебя явно опыта больше.

Она расправила складки на юбке, такая красивая в этом светло-зеленом платье с приспущенными плечами, которое куда больше хотелось снять, чем рассматривать. Румянец на скулах стал ярче – видно, напоминание о нюансах их брака ее слегка рассердило. Что поделать, над чуткостью ему еще надо поработать.

Она ждала ответа, и все отточенные годами фразы – о молнии, пронзающей душу, о бездне глаз, о сердце, что не врет, вдруг показались фальшью.

Эш присел на кровать и, взъерошив волосы пятерней, признался:

– Я не знаю, Тесса.

– Ты никого не любил? – вырвалось у нее, и Эшу вдруг очень захотелось оправдаться.

– Маму, – сказал он.

Когда-то Буревест и правда был