Маяк: Игра света - Андрей Михайлович Голов Страница 12

— Ой, сейчас от смеха лопну, еле утерпел, чтобы не спугнуть. Ну ты даёшь! А монах-то! Монах! Ой. Не могу! Вечером расскажу, все животы надорвут! Буль-буль — дёргался от смеха элементаль, рассыпая вокруг себя брызги.

— Я думал, ты в море сгинул, жаба водяная.

— Ну я там и был, пока твоя привязка меня не выдернула, поводок-то не такой длинный, чтобы ты смог в этот город без меня уехать.

— Слушай ты, пакость мелкая, если хоть слово об этом, кому скажешь, я обрею волосы и утоплю в самом вонючем сортире, ты же любишь канализации? Вот и вернёшься туда.

Ква булькнул недовольно и рассыпался водяной пылью. Вот так, съел, капля лупоглазая. Я привёл себя в порядок и, подхватив добытые с таким трудом книжки, поспешил на вокзал. Гулять по городу денег не было, да и вид у меня не подходил для променада. Сидеть до утреннего поезда на вокзале тоже не очень здорово, особенно на голодный желудок, но что поделать. Я сунул в карман пару обломков брусчатки с мостовой и нашёл тихое место в сквере у вокзала. Открыл первую картинку в брошюре, где был изображён упитанный Триединый полулежащий на груде подушек, и сконцентрировался на переносе этого образа в камень. Получилось нечто сильно похожее на мужской половой орган. Вторая попытка удалась лучше, у полового органа появилось кривое лицо и зачатки рук. Пришлось выбираться из укрытия и идти искать новые камни. Вернувшись с запасом материала, я продолжил попытки. Вышло неплохо, что-то такое я лепил в детстве из цветного воска, похоже на человека, если прищурить оба глаза. Я прекратил усилия сделать лучше, решив, что дома в спокойной обстановке и на сытый желудок точно получиться. Тем более что от мыслей о еде последний камень уже больше был похож на окорочок, чем на бога. От усталости, и чтобы не думать о еде, я задремал. Проснулся резко, тело свело, было холодно и темно. Рядом кто-то бубнил.

— Приехал, но работы не ведутся. Не знаю, похоже, что-то с финансированием. — бубнил один мужской голос.

— Деньги были выделены большие, может, чего-то ждут? — шептал второй. — держи нас в курсе, мы попытаемся выяснить причины задержки по своим каналам.

— Хорошо, если что-то измениться, я дам знать. Но у меня сложилось впечатление, что денег нет.

— Такого не может быть. Я лично видел вексель. Они знают о нападении и должны готовиться. Разберёмся, до связи.

Сначала из кустов выбрался толстый господин и удалился в город, потом осторожно вылез высокий и худой и отправился на вокзал.

Ну вот и куда я опять вляпался? Похоже, какие-то шпионы, вот только чьи? Сначала я хотел отсидеться в кустах до утра, но скоро продрог и решил рискнуть и пойти на вокзал. Ну меня же не видели, да и не убьёт же меня шпион на вокзале. На перроне было пусто, в маленьком кафе, где мы ждали в прошлый раз, тоже. Я обрадовался и попросил у бармена стакан горячей воды. Бармен сморщился, но воды налил, оценив мой замученный вид. Я отогрел замершие руки о стакан и подарил бармену самого удачного, своего Триединого. Бармен почему-то заржал и поставил фигурку у таблички, где было написано «Туалет» и нарисована стрелка.

— Экую он кучу наложил. — снова рассмеялся бармен, тыча в фигурку, а я обиделся. Это подушки, а не то, что он подумал. Но потом он выдал мне бутерброд с сыром, и мы с желудком хором сказали ему спасибо, желудок даже громче.

Ночь я проспал лицом на столе, а когда прибыл поезд, долго пытался вернусь скошенную рожу в нормальное состояние. Ехал в трясущейся вагонетке, а в душе моей воцарилось умиротворение. Уверен, скоро дела пойдут на лад, я заработаю денег и всё станет хорошо. Я любовался скалами фьорда, чистой водой, пахло соснами и морской солью. «Красота!» — выдохнул я, из-под лавки недовольно мяукнул в ответ кот.

Неделя прошла в работе, я собирал камни и делал из них кривеньких котиков, а потом вёз продавать в город, удалось даже найти небольшой магазинчик сувениров около узла телепортации, и они покупали моих уродцев. Платили за них мало, но я надеялся, что за Триединого цена будет повыше, да и можно будет продавать в храмах. Увы, с созданием статуй бога возникли проблемы. Мои скульптурки стали похожи на человека, но Триединого в них не опознал бы даже полуслепой блаженный. С другой стороны, мне нравилась эта работа, хотя иногда в порыве раздражения набирал в корзину неудачные фигурки и ходил бросать их в чаек на маяке. Выпустив таким образом злость на свою криворукость, я возвращался к творчеству.

В это время Тралл весь ушёл в работу на огороде, таскал туда удобрения, делал дренажные канавки и тряся над маленькими зелёными росточками. Что ж, я был рад. Что он в этом захолустье нашёл дело по душе, правда, в прибыльность этого занятия я не верил. Отец Иунда бродил по деревне, везде совал свой нос, читал проповеди и учил жизни. Больше всего ему нравилось ходить со мной к маяку, за нами всегда мчался кот, который, думаю искал себе там птичьи яйца на обед. Я сгребал помёт для Тралла, а юнга махал палкой с тряпкой, отгоняя от меня недовольных чаек. Отец Иунда ходил внизу, и я слышал, как он гундит.

— Нет, посмотрите на это? Такое строение, гномская кладка. Это преступление — оставлять всё в таком состоянии.

Однажды, когда я вышел из маяка с наполненным ведром, он набросился на меня.

— Я смотрю на всё это и меня занимает вопрос, почему ты не исполняешь свои прямые обязанности. Ты же маячник! Грех и святотатство оставлять это строение в таком состоянии! Сколько кораблей ещё разобьётся о скалы, пока ты наконец начнёшь ремонт.

— Делаю всё, что могу, — сказал я, показывая на ведро с птичьим говном. — На остальное у меня нет денег. Вот дождусь зарплаты и так и быть куплю замок и пару стёкол для маяка. А пока меня больше волнует, что приходится жить в сарае.

— Разве тебе не выделили денег на восстановление маяка?

Я пожал плечами, может, и выделили, только я их в глаза не видел. Отец Иунда зафыркал, сам понимал, что будь у меня деньги, я бы не жрал жидкий рыбный суп и не спал бы на чемоданах. Впрочем, небольшую сумму на продаже котиков мне удалось скопить, и я предвкушал покупку кровати у местного плотника.