Дарья Кузнецова - Во имя Чести (СИ) Страница 13

Вот с того-то момента я и узнал, как выглядит Преисподняя. Мало мне было эмоций и образов, преследовавших наяву, но и сон не нёс отдохновения: каждый раз я видел там её. Это было наваждение, навязчивая идея, болезнь, — что угодно, но не нормальная реакция. Замкнутое пространство собственного корабля стало для меня самой надёжной ловушкой, и сбежать отсюда было некуда, меня ждали две недели сплошного кошмара.

Никакие доводы разума не действовали. Я прекрасно понимал, что между нами в любом случае лежит бездна, и даже встреться мы при других обстоятельствах, я не имел права думать о ней в подобном ключе. Что уж говорить о нынешней ситуации?

Заложник Чести, да ещё почётный пленник — это категории возвышенные, непогрешимые как сама Честь, её высшее воплощение на просторах Вселенной. Мы должны были относиться к ней с пиететом и преклонением. Люди слабы; команда состояла из мужчин, и все смотрели на неё как на обыкновенную юную девушку, но тщательно боролись со своими стереотипами, и предпочитали держаться от неё на почтительном расстоянии.

Я же не просто не воспринимал её как Заложника Чести, я желал её как обычную женщину. Впрочем, нет, не обычную; я никогда прежде не думал, что вожделение может быть настолько сильным, навязчивым и приносящим столько муки. Презирал себя за это, почти ненавидел, но ничего не мог поделать.

Когда мы приближались к точке выхода из последнего прыжка, я заставлял себя думать только о нём. Там, на Доре, я смогу растворить удивительно ярко отпечатавшийся в сознании образ в потоках эмоций миллионов других людей, а физическое напряжение можно снять визитом к Дарящим. Попробовать снять: я не был уверен, что они помогут. Во всяком случае, зазорное для нормального мужчины, но иногда единственно доступное самоудовлетворение не то что не помогало, а делало только хуже. Потому что в такие моменты я тоже думал о ней, разрядка давала лишь кратковременное облегчение, а после этого прежние ощущения возвращались с новой силой и даже как будто на градус сильнее.

Окончательно дезориентированный в реальности, я повторно провалился в прежнюю яму. Зачем, во имя Чести, я вошёл в её каюту?!

Наверное, я бы справился. И ничего непоправимого бы не произошло, но… девочка совершенно не имела представления, с кем имеет дело. И очень некстати дотронулась до меня, в самый неподходящий момент. А потом я машинально поймал её взгляд, и мои собственные эмоции хлынули наружу, сметая хрупкие преграды Воли.

Она даже не попыталась бороться. Окунулась в мои чувства доверчиво, сразу и полностью, как в свои собственные удивительно яркие эмоции, и эта дурная бесконечность лишила меня последних сил к сопротивлению.

То, что я сумел остановиться, было не моей заслугой. Просто очень своевременно и очень назойливо зазвучал сигнал вызова, ведущий обратный отсчёт до момента выхода из гипера, и я сумел сбежать, боясь посмотреть ей в глаза.

Если раньше я думал, что хуже уже быть не может, то теперь… Жизнь решила открыть мне новую ступень мучения.

Варвара не сердилась. Не обижалась, не испытывала ко мне презрения и ненависти; может, просто не поняла, что именно произошло, или пропустила мои слова мимо ушей. Но я ощущал только её любопытство, удивление, смущение и удовольствие. И проклинал миг своего рождения.

Надежда у меня была одна: Совет наверняка посчитает моё состояние и отношение к Заложнице достаточным аргументом, чтобы передать её под опеку другому, более достойному. Потому что иначе сохранить Честь я мог только в смерти.

К высадке я тщательно готовился. Долго стоял под ледяной водой, понимая, что эффект будет очень кратковременным; но человеку свойственно надеяться на лучшее. Дальше я особенно благодарил того, кто создал эти ритуальные одежды, в которых надлежало явиться перед Советом Старейшин, и которые были способны скрыть все физические проявления моего состояния. Из дальнего ящика извлёк плотные перчатки, которые не надевал уже много лет. В процессе церемонии я должен был подавать Заложнице руку, и если бы этой руке было обязательно быть свободной от одежды, мне проще было прямо сейчас Ладонью Чести вспороть себе горло.

Арат, который должен был сопровождать меня к старейшинам, перчатки заметил и насторожился.

— Что это значит? — вполголоса поинтересовался он, пока мы в ожидании последних членов команды и Заложницы Чести стояли в тамбуре перед шлюзом.

— Потом расскажу, — поморщился я. Добавив мысленно «если доживу».

Варвара к облегчению всей команды оделась скромнее, чем ходила обычно. Судя по эмоциональному фону, она наконец-то сообразила, что доставляла им своим видом неудобства. Мне же… мне уже было без разницы, что на ней было надето. Я видел её перед собой почти обнажённой, с припухшими от поцелуя губами, с затуманенным взглядом. Даже тогда, когда вообще не смотрел в её сторону.

Можно с гордостью заявить, что держался я отлично. Даже Арат, знавший меня многие годы и по перчаткам заподозривший неладное, заметно успокоился.

Авиетку подали прямо к трапу, на космодром, в сопровождении почётного эскорта из десятка аэробайков. Любопытство и волнение, к счастью, полностью захватили мою подопечную, и я мог вздохнуть хоть немного спокойней. Но всё равно дорога до Дворца Совета мне не запомнилась, как и последующий путь до Свода Чести.

Я делал всё машинально. Ритуал этот я проходил уже не первый раз, он глубоко въелся в подкорку, и совершенно не требовал участия разума. Я говорил положенные слова, совершал положенные действия и был сосредоточен на собственных ощущениях.

На моё счастье, это место всегда навевало на меня спокойствие и умиротворение, и сейчас это было весьма кстати.

Варвара шла рядом, с любопытством озираясь по сторонам, и старательно держалась ближе ко мне. Но за руку не хватала, и когда я первый раз подал ей ладонь, чтобы помочь спуститься по лестнице, посмотрела на меня с огромным удивлением. И за руку взялась крайне неуверенно, даже с некоторым раздражением.

Наконец, мы дошли до Свода Чести. Здесь моя спутница почувствовала себя очень неуютно; ей было немного страшно и очень тревожно, она нервно озиралась по сторонам, пока мы шли к центру зала.

— Стой, — тихо скомандовал я, вышел на два шага вперёд и преклонил колени.

Дальше всё тоже было привычно и знакомо. Заученные формы приветствия, формы представления, клятвы и обещания. Мне отвечал кто-то из малознакомых старейшин: я не опознал его по голосу. А потом я отступил от привычной церемонии.

— Я прошу заменить хранителя Заложника Чести, — заявил я.