Ольга Резниченко - Друзья Страница 13

Так что единственному чему я могу посвятить сейчас свой досуг, время — так это одиночеству.

Заварить себе крепкое кофе с молоком, побольше сахара бросить в чашку — некая такая злобная игра горечи и услады…

… да попытаться расслабиться.

Теперь остается только ждать.

ЖДАТЬ.

День? Два? Три? Неделю? Месяц?

И будет ли результат?

Если… есть хоть шанс, то я готова ждать сколько угодно,

но…

Если есть это "но"? Тогда что?

Нужно смотреть правде в глаза. И потом, знаю, Лимон… Марат, сделает всё, что в его силах — ради принципа.

(свою-то гордость он еще не пропил,

не то, что я…)

Но и этого может быть недостаточно…

Я и не заметила, как сон меня одолел.

… благо чайник электрический — сам выключился.

Мое истощение… снова взяло верх.

…

Только спустя минуту, после прихода в себя, до меня дошло, что этот назойливый звук — ни что иное, как звонок в дверь.

Черт!

(мигом сорвалась с дивана и полетела отрывать гостям)

… буквально секунды на осознание того, что вижу — и замерла, растерявшись.

(руки невольно обвисли, выпуская деревянное полотно из хватки,

несмелый полукруг — и двери стали нараспашку)

Марат. Передо мной стоял Марат с этим ублюдком.

Питер Рейзен, собственной персоной, сейчас стоял у меня на пороге.

(нервно облизался, тяжелый вдох)

— Патриция…

(чувствовалось, что слова давались ему тяжело — но не произносить их он… не мог)

(и снова шумный вздох)

Мне… очень жаль, что всё так произошло. Я… был не прав… даже очень. Я хотел бы извиниться… и… если… ты…

(слезы, слезы мои вмиг подступили к горлу — больно, больно так стало… гордость моя недобитая завыла, самолюбие — словно рану наконец-то заметила,

словно… выдохнуть после того удара в сердце лишь теперь я смогла)

Молчу. Молчу, как дурочка. В глазах мутнеет. В голове — хаос сжирает звуки.

Стою… и не реагирую адекватно.

Буквально секунда — и вдруг… он, этот Рейзен, дрогнул… колени несмело стали сгибаться, пока и вовсе тело не осело в не двузначной позе…

Взрыв, взрыв эмоций тут же растерзал мне рассудок в клочья….

— Прости меня, Патриция. Я был не прав. Очень не прав…

Я не имел никакого права тебя бить, унижать…

Прости…

Рывок — я сама едва соображала, что делаю.

Резко захлопнула перед собой дверь, пряча этот ужас.

Не могу, не хочу, нет сил всё это видеть, осознавать…

Почему-то это его унижение…. Еще больнее меня ранило, чем когда я сама стояла там, на той стороне баррикады — на пороге, его пороге…. когда я… просила о пощаде.

Дикий рев вырвался из моей груди, глуша, туша всё на свете, стирая грани реальности…

Ничего, ничего мне этого не нужно, не нужно!!!

Мне только лишь бы вернуть всё на свои места. Да и только…

И только!

Скользя спиной по деревянному полотну, я опустилась на пол.

Дышать. Было больно даже дышать — наконец-то все мои чувства, что штабелями складывались в душе…. вся та боль, что копилась все эти года, взорвались уничтожающей вспышкой.

— Патриция, пожалуйста…

(послышалось где-то там… — и снова взрыв истерики)

— Уходите! Не нужно мне ничего Вашего. Просто уйдите!

… уйдите.

Несмелые шаги по лестнице… и тихий шепот.

А я — а я едва дышу.

Они решили меня в такой способ добить?

Да?

Неплохо выходит…

Стук в дверь — как током ударило, подбросило на месте.

— Патти, это я — Марат. Открой дверь, пожалуйста.

(попытки вытереть слезы, сопли, стереть свой позор и эмоции рукавом —

на четвереньках отползла в сторону)

— Входи…

Несмелый рывок — и распахнулось полотно.

Короткий шаг — присел на корточки рядом.

— Патти…

(сквозь всхлипы и заикание, пытаюсь говорить)

— Спасибо тебе за всё, но это

… было лишним.

— Прости…

— Это ты прости.

— Завтра можете уже с утра выходить. Сегодня должны были те, другие, что забрали ваше место, всё освободить.

— Правда? — щенячьим взглядом уткнулась я ему в глаза.

— Правда.

Вдруг придвинулся ближе…

крепко обнял за плечи

(отчего я невольно уткнулась носом ему в грудь)

— Успокойся, пожалуйста. Всё уже позади.

Всё хорошо.

— Пытаюсь, — но слезы все еще бегут… сами рвутся на волю, безвольно, без спроса…

А истерика бьет в свои барабаны…

— Патти…

(шмыгаю, как дурочка, носом)

— Да?

— Есть еще кое-что.

— Что? — испуганно посмотрела ему в глаза.

— Я хотел бы попросить, чтобы ты никому не говорила, что это я помог. Просто…

(пауза — пауза рассуждений и догадок)

— Да. Конечно.

— Скажи, что ты пошла к нему, вы поговорили и поняли друг друга. Он признался, что погорячился.

— Хорошо.

— Спасибо.

— Это тебе спасибо… за всё.

(тяжелый вдох)

— Патти, Патти… и больше не нужно такой глупой самодеятельности. Просто знай, что теперь у тебя есть друг, который всегда поможет. И иди ко мне сразу — а не…

Ублюдки, они этого всего не заслуживают.

Понимаешь?

— Хорошо, — (несмело закивала я головой). — Спасибо тебе огромное…

— Не переживай, всё теперь будет хорошо.

(робко провел рукой по волосам;

немного отстранился, короткий поцелуй в макушку — и тут же встал, выровнялся во весь рост, рядом со мной).

— Прости, но мне пора.

— Да, конечно, — попытка быстро встать, но тут же едва не рухнула я назад, как куль, на пол — вовремя подхватил, удержал меня Марат.

— Аккуратнее…

— Спасибо.

— Да ладно. Я потом… завтра-послезавтра загляну к вам, чтобы убедиться, что всё хорошо.

Договорились?

— Да, конечно, буду очень рада.

— Ну, всё тогда. До встречи. Закрывай покрепче дверку.

Выпей чаек с ромашкой — успокойся. А еще лучше — поспи.

Всё образуется…