Антисваха против василиска (СИ) - Елисеева Валентина Страница 13

Невольно безрадостные мысли Ани перестраивались на привычные рельсы экспериментально-логического мышления. Переход осуществлялся плавно и незаметно для самой Ани примерно так:

«Луны на небе нет… Интересно, сегодня новолуние или планета этого мира не имеет спутников? Гравитация привычная — это моим новым телам так кажется или она действительно такая же, как на Земле? Размеры людей и животных такие же, как у нас, так что второе вероятнее. Получается, что размеры планеты и её плотность, масса тоже аналогичны земным…

Удивительнейшее совпадение или правы те, кто утверждает: зарождение высших форм жизни возможно лишь на планетах-близнецах Земли? Кстати, насколько можно считать формой жизни нынешнюю меня??? Меня создали «в пробирке» из каких-то ингредиентов, которые вряд ли были белкового происхождения — я вначале вообще была туманом. Однако далёкой праматерью человечества тоже была хоть и сложная, но не белковая молекула, у меня просто эволюция произошла быстрее, чем за миллиард лет. Эволюция, стимулированная разумом, — если бы я не пожелала думать, двигаться и ощущать, то так и переливалась бы себе туманом под защитным куполом. Чрезвычайно интересно, как пойдёт дальнейшая эволюция. Как в принципе может развиваться организм метаморфа, не нарушая основных законов физики? Если я превращусь в прежнюю себя, в старенькую, слабенькую старушку, я смогу вскоре умереть от старости? С другой стороны: если всё время обращаться юной девой — выйдет жить вечно молодой? Нет, мне совершенно этого не хочется, я как раз и боюсь: не наказали ли меня вечной жизнью?! Подвластна ли я теперь закону старения или в моей «системе отсчёта» биологические часы навсегда остановились?

И закон сохранения массы — как он влияет на реалии жизни метаморфа? Скажем, что будет, если мне-волку отрежут лапы, а я быстро превращусь в змею? Чисто теоретически, с научной точки зрения и если не истеку кровью? Змее лапы не нужны, при уменьшении общей массы организма она просто станет короче, чем могла бы быть. А если потом обратно волком обернуться — лапы у него будут?»

Предположения, самые сложные и причудливые, отвлекли от бесполезной тоски о прошлом. Возможности метаморфа потрясали воображение учителя физики и речь вовсе не о том, чтобы тишком обокрасть королевскую сокровищницу! Аня шла по лесу наугад, пока её мысли вращались вокруг необычности её новой формы:

«Вот заболит хвост у барса, а я обернусь человеком, у которого нет хвоста: что будет? Боль исчезнет или перейдёт в другое место (ха, могу предположить, в какое именно)? На Земле на старости лет меня часто мучили головные боли… Хм-ммм, есть ли в мире животное без головы? О, есть, медуза к примеру! Заболела голова — обернулась медузой и плавай себе в ванне без всяких таблеток. Или наоборот: обратившись медузой, я начну болеть вся?»

Столетний опыт незаметно пришёл Ане на выручку, побуждая её философские рассуждения идти по верному пути: «Если обстоятельства невозможно изменить — извлекай пользу из того, что есть». Она отыскала себе уютное сухое местечко под пушистой высоченной елью, свернулась клубком и заснула: новая жизнь может и подождать, она к ней не особо стремится.

…

Жизнь долго ждать не пожелала: кипящие в теле молодость и здоровье разбудили Аню на рассвете утробным ворчанием пустого желудка. Стряхнув остатки сна о какой-то белокаменной колоннаде, пылающей огнём пожара, Аня потянулась и почувствовала, что проснулась такой голодной, будто всю ночь носилась по лесу, нагуливая зверский аппетит. К слову, усталость тоже ощущалась такая, будто она всю ночь не спала под елью, а обегала по кругу территорию иномирного королевства. Впрочем, если учесть, что раньше она сутками в подвале сидела и в карете разъезжала, а вчера кросс по пересечённой местности себе устроила, то не удивительно, что все мышцы от напряжения ломит.

Но ломота в теле была мелочью, голодное ворчание желудка выявило главную проблему новых реалий: в звериной ипостаси Аня имела доступ лишь к физическим возможностям и инстинктивным умениям зверя. Она умела бегать, прыгать, рычать, слышать и видеть, но совершенно не умела делать всё то, чему мамы-хищницы кропотливо обучают своих детей в первые месяцы их жизни. В частности, Аня совершенно не умела охотиться. Попытка ухватить клыками мирно клюющую травинки птичку закончилась в колючем кусте. Птичка в последний момент взлетела на ветку и издевательски свистела оттуда, пока Аня с тихим воем выдёргивала застрявшие в носу колючки, усевшись на хвост и трансформировав одну лапу в человеческую руку. Погрозив кулаком вредной птичке, не готовой по её мудрому примеру предпочесть смерть жизни, Аня вернула волчьему телу нормальную четвёртую конечность и пошла искать завтрак.

Завтрак в диком лесу никак не находился. Вернее, время от времени его удавалось заметить, но исключительно с тыла и в убегающем виде. Ещё разнообразные варианты волчьего завтрака парили над головой и плавали в глубоком ручье, но приземлить их или вытащить на берег Ане не удалось. Варианты человеческого завтрака вообще отсутствовали как данность: ягод, грибов, орехов в весеннем лесу и в помине не было. Идею обернуться хищной птицей и половить птичий завтрак Аня отринула сразу: коли она на четырёх лапах при попытках поохотиться то и дело влетает в кусты и зацепляется за коряги, то на крыльях мигом потерпит крушение и хорошо, если не переломается вся, падая на землю сквозь частокол веток. Вариант бродить на бодрящем весеннем ветерке обнажённым человеком и вовсе не блистал рассудительностью: зверю в шкуре хотя бы не холодно.

Да, в новом мире Аня не обязана была жить человеком, но ей явно не хватало опыта для жизни зверем. Опыт, конечно, дело наживное, но смерть от голода могла прийти раньше драгоценных навыков.

— Старого пса новым трюкам не выучишь, — проворчала под волчий нос Аня и взяла курс на речку: запах большой воды доносился с юга. — На берегу крупной реки обязательно найдётся поселение людей.

Нашёлся целый город: с высокого холма Аня видела дома, шпили соборов и высокие объекты, которые она сперва приняла за столбы, а потом догадалась, что это статуи. Город простирался до самого горизонта, сверкая водной гладью прудов, разноцветными струями высоченных фонтанов, зеленью парков. Решившись, Аня скачками понеслась навстречу иномирной цивилизации. Раз её лишили заслуженной смерти, придётся налаживать новую жизнь. Униру и Краску её теперь не отыскать: найти метаморфа в городской толпе труднее, чем иголку в стоге сена. Но прежде, чем затеряться среди людей, необходимо раздобыть одежду: разум прозрачно намекал, что ни в волчьем виде, ни в голом человеческом виде в городские ворота её не пропустят. К сожалению, тот же разум пока предлагал лишь одну альтернативу: дождаться ночи, обернуться птицей и перелететь стену подальше от стражи. Подальше, поскольку птицы с массой 50 килограмм в данной местности не обитали. Учитывая, что вес среднего аиста не превышает четырёх килограмм (каких только сведений не почерпнёшь из задач по физике!), Аня боялась представить, что за летающего бегемота узрели бы стражники.

Не простое дело — быть метаморфом!

Замедляя свой бег к благам человеческого сообщества, Аня вышла к фермам, что простирались перед городом. И первым на её пути встретилось небольшое стадо коз, пасущихся среди свежих мясистых стеблей неизвестного Ане растения. Козы с таким смачным хрустом жевали зелёные побеги, что рот волка наполнился слюной вопреки вкусовым пристрастиям его биологического вида.

«Как я раньше не сообразила, чем могу позавтракать!» — поразилась собственной недогадливости Аня, спешно пополняя стадо своей особой. (Идея загрызть и съесть козу как-то не пришла в её голову).

Острые резцы новоявленной козы перекусили сочный стебель, и её наконец-то перестал терзать голод. Собаки, охранявшие стадо, подозрительно обнюхали новую животинку, но прочь не погнали, за что Аня мысленно поблагодарила верных друзей человека. После полудня распекло, и Аня улеглась на поле по примеру других коз: отдохнуть и продумать дальнейшие планы. Её переполняло небывалое чувство свободы, свойственное человеку на перепутье жизненного пути: когда он видит перед собой множество дорог и ничтожное число препятствий на них. Сытость — ступенька к благодушию.