Черничная ведьма, или Все о десертах и любви (СИ) - Петровичева Лариса Страница 13

— Зачем тогда запечатывать тебя? — ответил он вопросом на вопрос. Я только плечами пожала. За окнами сгустилась тьма, слуги зажгли лампы, и мне наконец-то сделалось по-настоящему спокойно после всех приключений минувших дней.

— Почему вы никому не сказали, что это был фамильяр? — спросила я. Саброра лишь усмехнулся.

— Я говорил. Но меня не стали слушать.

Я решила не уточнять. Наверняка смерть ведьмы использовали просто как повод избавиться от Саброры — мало ли, какие там были отношения с коллегами и начальством…

Одним словом, я начала свой первый рабочий день в том состоянии, которое в любовных романах называют растрепанными чувствами. Лука, который, кажется, не уходил домой, выглянул из-за стойки, оценил мой вид и предложил:

— Чашка кофе с сахаром и сиропом. И будешь, как новенькая.

Я согласилась и пошла переодеваться. Потом мы отправились на кухню и, когда Лука взялся за турку, то я спросила:

— Послушай, ты что-нибудь замечаешь во мне? Что-то подозрительное?

Марун не обманул: черника, которую доставили ночью, и в самом деле была размером с перепелиное яйцо. Я оценила объемы и решила первым делом взяться за манговый чизкейк без выпечки. Потом — многослойный черничный десерт с ромом и шоколадом, который как раз и украшу съедобными цветами, синими и розовыми. Заказать бы еще печать с белым перышком для шоколада — будет стильно и красиво. Потом — черничные кексы, которые подаются с густым фруктовым коктейлем. Потом — собрать те десерты в стаканчиках, которые так обожали в Ханибруке. Потом…

— Ну да, ты немного странная, — сообщил Лука, протягивая мне чашечку с кофе. Крепкий аромат омыл ноздри, и я ощутила, как в душе поднимается волна бодрости. — От тебя несет Сабророй так, что у меня обоняние отбивает. Как это вы с ним умудрились сойтись?

Сделав глоток кофе, я принялась измельчать шоколадное печенье для основы чизкейка. У Луки было несколько замечательных разъемных форм; после того, как я смешала крошку с растопленным сливочным маслом, заполнила формы и утрамбовала основу, пришло время взяться за пюре из манго. Протирая через сито ароматную желтую мякоть, я рассказывала Луке о том, что со мной случилось в Ханибруке, как парус, поднявшийся от земли до неба, забрал жизни пятнадцати горожан, и как Саброра спрыгнул с балкончика, чтобы убить свиней. Когда речь зашла о сломанных ребрах и поврежденной печени, Лука сокрушенно покачал головой и сказал:

— К нам сегодня зайдет доктор Станунци, он тот еще лакомка. Договорись с ним, чтобы он тебя осмотрел.

— Как ты думаешь, зачем ей вообще понадобилось запечатывать мою магию? — поинтересовалась я. Лука, который в это время мариновал стейки из свинины в ароматной смеси базилика, тимьяна и розмарина с оливковым маслом, посмотрел на меня так, словно я не понимала своего счастья.

— Как зачем? Это же новая жизнь для всех нас. Неважно, что ты родился ведьмой или ведьмаком — ты сможешь жить обычной жизнью. Без охоты, без того, что ты всегда во всем виноват, даже если ничего не делаешь. Просто жить! — он переложил стейки в большую стеклянную емкость, убрал в холодильник и добавил: — Тебе очень повезло, Эрна. Словами не передать, как тебе повезло.

Я ничего не ответила — старательно взбивала сливочно-сырную смесь с манговым пюре и думала о том, что Лука прав. Осталось примириться с его правотой.

— Людей надо судить по делам, — хмуро сказала я. Так, теперь манговое конфи. Манговое пюре, желатин, вода, лимонный сок и сахар. — Я хочу быть собой, а не обрубком себя. И хочу, чтобы люди смотрели на мои дела, а не на то, кто я.

Лука усмехнулся. Кажется, и его я тоже забавляла.

— Сегодня и посмотрят, и попробуют, — ответил он. — Будем надеяться, что магия десертов им понравится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда в девять вечера я вышла из «Белой цапли», сделав нужные заготовки на завтра, то от усталости у меня подкашивались ноги, а в голове звенело. Жители Марнахена расхватали все, что я приготовила. Конечно, с самого утра гостей не было. К полудню Лука успел отчаяться — а в четверть первого вошла барышня в модном платье и с пестрым журналом под мышкой и, увидев витрину, замерла от удивленного восторга. — Давайте-ка я принесу вам трюфельные конфеты! — предложила я. — Самое модное столичное лакомство, все девушки его покупают. Я понятия не имела, что именно едят в столице, но быка надо было брать за рога. В итоге барышня с журналом съела добрую дюжину трюфельных конфет и стаканчик черничного десерта, запила все это фруктовыми коктейлями и, взяв с собой пакетик с кексами, быстрым шагом отправилась рассказывать подругам о том, что в «Белой цапле» наконец-то подают стоящие вещи. В час у нас уже была небольшая очередь из девушек и дам, которые со знанием дела рассуждали о том, как сильно эти десерты повредят фигуре — но рассуждения не мешали им делать заказы. В два часа очередь выползла из дверей на улицу, несмотря на жару, и я, оценив остатки, бросилась печь пирог с карамболой и оформлять новые стаканчики с десертами. В пять часов стало ясно: я спасла «Белую цаплю» от закрытия, а Луку от разорения. Десерты сметали, стоило их выставить в витрину. Я носилась от кухни к стойке — покупательницы щебетали, делали новые заказы и соглашались ждать столько, сколько потребуется. Касса почти лопалась от купюр. Лука был счастлив — сейчас, когда в «Белой цапле» было настоящее нашествие гостей, он выглядел так, словно готов был пуститься в пляс. Под вечер Марун принес несколько коробок с фруктами и, глядя на колючие золотые шары ананасов, я решила, что завтра будет творожный десерт. Белые брусочки, украшенные мятой и киви, нежно-сладкие и освежающие — я назову их «Летнее облако». А в стаканчиках будет такой же творожно-сметанный десерт, но уже с манго — вот в коробке золотые плоды, от которых веет сладким ветром, летом, южным солнцем. И обязательно торт! Ананас и горький шоколад — это волшебное сочетание, но когда ананас запечен в пряном ванильно-ромовом сиропе, то это уже не просто волшебство, это настоящее чудо. А еще — коктейль с манго и мороженым, золотая страница лета. А еще — мандариновая панакота с россыпью ягод над оранжевой гладью желе. А еще… Я устала так, словно провела день не на кухне, а на пашне — и я была счастлива, как никогда прежде. Я была на своем месте: могла творить, фантазировать, готовить самые лучшие десерты. Это было вдохновением — и у меня было место, где я могла бы реализовать самые оригинальные рецепты. У меня снова были надежды и мечты. У меня снова было… Саброра неторопливо шел в сторону «Белой цапли», и я вдруг вспомнила все, что отстранила от себя в этот день. С головой уйдя в работу, я забыла о том, что была ведьмой, которую лишили волшебства, и что все это было частью чьего-то плана. Что ж, нельзя вечно жить в башне из вдохновения и фантазий — приходится и возвращаться на землю. Саброра сейчас ничем не напоминал инквизитора: просто хорошо одетый мужчина, который держится несколько скованно во время прогулки. Переложив коробку с черничными кексами из одной руки в другую, я вдруг подумала, что весь день сегодня всматривалась в гостей — не то что бы я ждала инквизитора, с какого перепуга мне вообще его ждать, но все равно почему-то думала, что он зайдет. — Добрый вечер! — с улыбкой сказала я и протянула ему коробку. Лука, который опускал жалюзи на окнах, одарил инквизитора весьма выразительным взглядом. Саброра открыл крышку, оценил количество кексов и кивнул: — Спасибо. Как первый рабочий день? Мне показалось, что он хочет быть дружелюбным и сердечным, хотя это ему, в общем-то, несвойственно. Моя улыбка стала еще шире. — Устала, как не знаю, кто. Гостей было очень много. — Да, о твоих десертах говорит весь Марнахен, — кивнул Саброра, и мы побрели по улице. Город укутывался в розово-лавандовые сумерки, словно в легкую шаль. Впереди спокойно шумело море — я не видела его, но слышала негромкий голос воды и запах водорослей и тайны. От ветра, который мягко прикасался к лицу и волосам, пахло сосной и цветами. Никогда бы не подумала, что буду гулять по приморскому городу в компании инквизитора — и мы, кажется, уже относимся друг к другу иначе, чем неделю назад в Ханибруке. — Как вы думаете, та ведьма уже знает о том, где мы? — спросила я. В душе поднималось странное волнение, и мне очень хотелось задавить его. — Знает, что мы приехали сюда, что я работаю? — Да наверняка, — усмехнулся Саброра, и я подумала, что он просто делает то, чего от него ждут. Он назвал меня своей невестой, а с невестой надо гулять, показывать, что это обычные отношения, а не ловушка, в которой я наживка. — Посмотри-ка на меня. Я послушно заглянула ему в лицо — привычно усталое, осунувшееся, бледное. Взгляд инквизитора был темен, словно скрывал какую-то тайну. Каштановые завитки волос по-прежнему не желали лежать ровно в прическе, и мне вдруг показалось, что Саброра теперь смотрит на меня иначе. Это, конечно, было только видением в сумерках. Издалека доносилась музыка и голоса гуляющих, где-то с ворчанием проехал автомобиль. Летний город отдыхал у моря, а море не видело различий между ведьмами, инквизиторами и людьми. Море уравнивало всех. — Ни следа магии, — сказал Саброра, и в его голосе прозвучало с трудом скрываемое удовольствие. — Если бы я не знал, кто ты, то даже не заподозрил бы ведьму. — Отличная маскировка, — откликнулась я. — И она тоже может ею воспользоваться. Пробраться куда-нибудь так, чтобы твои коллеги ни о чем не догадались, и поднять еще один такой парус. Саброра согласно кивнул. Мы продолжили прогулку, хотя больше всего мне сейчас хотелось не гулять, а свернуться под одеялом и заснуть. Но теперь, когда мы заговорили о ведьме, в спокойной умиротворяющей мелодии вечера появились тревожные нотки. — Да, я уже думал об этом, — признался Саброра. — Отправил сегодня письмо моему бывшему руководству, рассказал обо всем… и знаешь, что мне ответили? — Предложили отдыхать в отставке, — ответила я. Что еще тут могли сказать? Саброру выкинули с работы и не собирались брать на нее снова, и никто не нуждался в его информации и мыслях. Если он упомянул о ведьме, чье волшебство запечатано, то его бывшие начальники могли решить, что он попросту врет. Будь иначе, его бы послушали раньше, когда он говорил, что убил не девочку, а фамильяра. Но его, как и меня, не хотели слушать. — Совершенно верно, — кивнул Саброра и предложил: — Давай спустимся к морю?