Лорен Оливер - Пандемониум Страница 14

Вот оно. Свершилось. Он сделал это. Он «открыл кран». Все мы, созревающие в ожидании, хлынули к нему одной волной громогласных криков и аплодисментов. Лина аплодирует вместе со всеми, пока у нее не начинают гореть ладони, она продолжает аплодировать, пока у нее не отваливаются руки. Половина зала встала.

Кто-то начал выкрикивать:

— АБД! АБД!

И вскоре мы все скандируем:

— АБД! АБД!

Крики перерастают в оглушительный рев. В какой-то момент Томас Файнмэн присоединяется к своему сыну на сцене. Они стоят плечом к плечу с торжественным видом — один светлый, другой темный — и смотрят на нас. А мы хлопаем что есть силы, скандируем, ревем от восторга. Они — луна, мы — прилив, их прилив, под их руководством мы смоем с лица земли всю заразу на свете.

Тогда

В Дикой местности всегда кто-то болен. Как только я набираюсь сил, чтобы покинуть комнату для больных и переместиться на матрас на полу в общей спальне, мое место занимает Сквирл. А когда поправляется Сквирл, заболевает Грэндпа. По ночам в хоумстиде слышен удушливый кашель, горячечный бред, слышно, как кто-то мечется на постели. Эти звуки болезни эхом разносятся по комнатам и вселяют в нас страх. Все дело в нехватке места и в постоянном контакте. Мы живем буквально на головах друг у друга, дышим одним воздухом, чихаем, делимся всем и со всеми. И ничто и никто не бывает действительно чистым.

Нас мучает голод. Из-за голода люди становятся раздражительными. После моей первой вылазки на поверхность я вернулась назад, забилась под землю, как зверь в нору. Проходит день, потом другой — поставок с припасами так и нет. Каждое утро кто-нибудь из хоумстидеров отправляется в какое-то место, где можно получить сообщение о поставках. Я догадываюсь, что у них есть свой способ связи с сочувствующими и участниками Сопротивления по ту сторону границы. Это все, чем я занимаюсь: слушаю, наблюдаю, стараюсь не высовываться.

Днем я сплю, а когда заснуть не получается, я закрываю глаза, мысленно возвращаюсь в дом номер тридцать семь на Брукс-стрит и представляю, что рядом со мной лежит Алекс. Я стараюсь нащупать дорогу обратно. Мне кажется, что если я смогу каким-то образом избавиться от тех дней, что прошли после побега, и залатаю эту дыру во времени, то смогу вернуть Алекса.

Но стоит мне открыть глаза, я снова здесь — лежу на матрасе на полу и по-прежнему дико хочу есть.

Проходит еще четыре дня. Теперь все передвигаются медленно, будто под водой. Поднять котелок для меня невыполнимая задача. Когда я пытаюсь быстро подняться на ноги, у меня начинает кружиться голова. Я вынуждена почти все время проводить лежа на полу. А когда встаю, то словно на стену натыкаюсь, все смотрят на меня с неприязнью, они не принимают меня. Может, мне это только кажется, но в любом случае это моя вина.

И в капканах добычи почти никакой. Рауч принес из леса пару зайцев, и все воспряли духом. Но мясо оказалось жестким — сплошные жилы и хрящи, а когда его разложили по тарелкам, порций едва хватило на всех.

В один из таких дней я подметаю складскую комнату (Рейвэн настаивает на том, чтобы мы продолжали двигаться и поддерживали чистоту) и слышу над головой крики, смех и звук быстрых шагов. Кто-то спускается по лестнице. Хантер, размахивая руками, входит в кухню, вслед за ним появляется женщина постарше, Мияко.

Я уже много дней не видела их или кого-нибудь другого в таком возбужденном состоянии.

— Где Рейвэн? — спрашивает запыхавшийся Хантер.

Я только пожимаю плечами.

— Не знаю.

Мияко раздраженно выдыхает, и они с Хантером разворачиваются, чтобы снова подняться наверх.

— А что происходит? — интересуюсь я.

— Получили сообщение с той стороны,— отвечает Хантер.

Так здешние называют тех, кто живет в городах за пограничным ограждением: «та сторона», если в добром расположении духа, и «Зомбиленд», если нет.

— Сегодня придет посылка. Нужна помощь, чтобы перетащить все сюда.

Мияко оценивающе меряет меня взглядом.

— Ты сможешь помочь?

Я отрицательно трясу головой.

— Я... у меня сил не хватит.

Хантер и Мияко переглядываются.

— Другие помогут,— бормочет под нос Хантер, и они с Мияко, громко топая, поднимаются наверх, а я остаюсь одна.

Ближе к вечеру они возвращаются — десять человек, у каждого в руках плотные, блестящие от влаги мусорные мешки. Мешки бросили в реку Кочеко у границы, и течение принесло их к нам. Даже Рейвэн не удается сохранять порядок и сдерживать собственные эмоции. Все разрывают мешки с провизией и громко кричат и улюлюкают, когда содержимое высыпается на пол: банки с консервированной фасолью, с тунцом, цыплятами, консервированный суп; пакеты с рисом, мукой, чечевицей и снова с фасолью; вяленое мясо, мешки с орехами и крупами; сваренные вкрутую яйца в обмотанных полотенцами корзинах; бактерицидный пластырь, вазелин, гигиеническая номада, медикаменты; даже упаковка новых трусов, узел с одеждой, бутылки с жидким мылом и шампунем. Сара прижимает к груди вяленое мясо, а Рейвэн с наслаждением вдыхает запах мыла. Это как день рождения, только лучше — общий день рождения. И в эту минуту я чувствую прилив счастья. В эту минуту мне кажется, что я дома.

Удача повернулась к нам лицом. Спустя несколько часов Тэк завалил оленя.

В этот вечер впервые с тех пор, как я здесь появилась, мы едим досыта. На ужин — огромные порции коричневого риса с тушеным мясом под соусом из помидоров и сушеных трав. Это так вкусно, что я готова заплакать. Вот Сара и правда сидит и плачет, глядя на свою тарелку. Мияко обнимает ее за плечо и что-то шепчет в затылок. Этот жест Мияко заставляет меня вспомнить о маме. Несколько дней назад я спрашивала о ней Рейвэн. Ничего.

Рейвэн тогда спросила, как она выглядит, а я вынуждена была признаться, что не знаю. Когда я была маленькой, у мамы были длинные золотисто-каштановые волосы и круглое лицо. Но после десяти лет в «Крипте», тюрьме Портленда (все время, что мама там просидела, я думала, что она умерла), я сомневаюсь, что она осталась женщиной из моих детских воспоминаний.

Я сказала Рейвэн, что маму зовут Аннабел, но та только покачала головой.

— Ешь, ешь,— подбадривает Сару Мияко, и Сара ест.

Мы все едим: берем жмени риса руками, вылизываем тарелки. Кто-то с той стороны даже догадался положить в «посылку» аккуратно завернутую в толстовку бутылку виски. Все радостными возгласами приветствуют этот сюрприз — и бутылку пускают по Kpyгy. Я пробовала алкоголь в жизни всего два раза и никогда не понимала, что в нем хорошего, но, когда очередь доходит до меня, делаю глоток. Виски обжигает горло, и я начинаю кашлять. Хантер улыбается и хлопает меня по спине. Тэк чуть ли не вырывает бутылку у меня из рук.