Дорогами Пустоши - Герасимова Галина Васильевна "oginen" Страница 14

Здесь же… Хотя что она придирается? В столице другой страны и правила другие.

— Добрый день, тьен Форц. — Квон вошел первым. Начальник сидел за столом, сложив руки в замок, и смотрел на них исподлобья. Вид у него был донельзя мрачный.

— Добрый ли? — мрачно осведомился он. — Сегодня ко мне приходила баронесса Юфони. — Он сделал выразительную паузу, дав возможность в полной мере прочувствовать смятение от этих слов. Затем посмотрел на Бениту. — Младший лейтенант Дениш, ничего не хотите мне рассказать?

— Никак нет, — бодро ответила девушка, глядя на стену за спиной комиссара. Что она хорошо запомнила с академической скамьи — никогда не признавайся, пока не обвинили.

— А имя Эрика не освежает память? — повысил голос Форц.

— Вы о дочери тьенны Юфони?

— Именно. О той, за которой ты без разрешения пошла в Пустошь!

Прикинуться дурочкой не получилось. Комиссар хлопнул по столешнице ладонью.

— О чем ты вообще думала?

Бенита уставилась в пол. Спорить она могла у себя в Хаврии, здесь же понятия не имела, чего ждать от начальства. Начать оправдываться? Слишком долго объяснять, он и слушать не станет. Да и так ли важно, что сама Бенита ничем не рисковала, — она все равно нарушила правила.

— Баронесса принесла жалобу? — спросил Квон, наверняка ощутив ее смятение.

— К счастью, нет. — Форц откинулся в кресле и потер переносицу. — Напротив, она пришла поблагодарить за помощь. И только это удерживает меня от занесения выговора в личное дело. Квон, ты-то почему не проследил?

— Его не было в палате… — начала было Бенита, но комиссар оборвал ее, не дав договорить:

— Дениш, я предлагал тебе высказаться раньше. Не захотела? Теперь молчи! Вы напарники, и он отвечает за случившееся не меньше тебя. Кроме того, зная о нарушении, он предпочел его скрыть. Что молчишь, Соргес, нечего сказать?

— Да вы и без меня все сказали, — спокойно ответил детектив, словно не его отчитывали, как мальчишку.

Неужели ни капли не волновался? Бенита постаралась уловить на лице напарника эмоции и поняла, что именно ее смущает: их полное отсутствие. Значит, разговор взволновал Квона сильнее, чем ему хотелось, вот и пришлось напяливать эту каменную маску.

— Не хами, — сощурился комиссар. — Ты отличный оперативник, но не забывай о границах, которые нельзя переходить. Ты слишком увлекся этим делом. Слышал, у тебя очередной труп в морге?

Квон кивнул.

— Который это подозреваемый по счету? Третий или четвертый? Прошлые были выстрелом в молоко.

— У него в крови нашли «спящую красавицу».

— И что? Человек мог немного увлечься накануне, — пожал плечами тьен Форц. — Это не делает его преступником или соучастником. Ты не хуже меня знаешь правила: без разрешения родственников мы не имеем права уходить за ним в Пустошь. Оставь подозреваемого в покое.

— Пока мы подадим запрос, пройдет слишком много времени. Мне нужно всего пару часов…

— Правила есть правила, Квон! — рявкнул Форц, устав спорить. — Я не собираюсь больше говорить на эту тему. Хочешь идти в Пустошь — добудь разрешение. Еще один несанкционированный поход, и я не просто отчитаю, а отстраню от дела вас обоих. Будете в архиве пыль с улик вытирать и с бумажками возиться. Ясно?

— Так точно! — Бенита подтолкнула локтем Квона, и тот неохотно кивнул.

— Свободны, — махнул рукой тьен Форц, давая понять, что больше не желает их видеть.

ГЛАВА 3

Первое, чему Соргеса учили в Академии магии, на что натаскивали и за какие ошибки ругали сильнее всего — это контроль над собственными чувствами. Держать себя в руках в любой ситуации, даже если испытываешь огромное желание ударить кулаком по стене, разбить костяшки в кровь или начистить кому-нибудь физиономию — главное правило для менталиста. Не важно, насколько сильное потрясение испытываешь, эмоции подчиняются магу, а не наоборот.

Учиться этому было сложно, особенно поначалу. Не только Соргесу, через эти трудности проходил любой студент-менталист. Попробуй разобраться, что вокруг настоящее, когда чувствуешь за дружелюбной улыбкой плохо скрытое отвращение, за милым щебетом влюбленной девушки меркантильный интерес, а за обещанием помочь — страх. Маски, привычные для окружающих, менталисты отбрасывали как ненужную шелуху, разглядывая под ними настоящие эмоции. Принять правду было непросто.

Соргес прекрасно помнил, как вспыхивал от каждого неосторожного слова, огрызался и злился. Круг его друзей рассыпался, как карточный домик, стоило столкнуться с их истинным отношением. Возвращаться домой молодой Соргес и вовсе боялся — вдруг и там ждало разочарование? Что, если любящие родители на самом деле лишь притворялись таковыми? Мысль об этом пугала и становилось мерзко от самого себя.

Наставник, через ментальный щит которого Соргес пробиться не мог, сочувственно хлопал ученика по плечу и советовал больше медитировать. «Не жди от людей слишком многого», — говорил он, в свое время переживший такой же стресс.

Постепенно Соргес научился отделять свои эмоции от чужих и построил незримую стену, за которой спрятал себя настоящего. Эта стена помогала сохранять спокойствие и невозмутимость. Но как же иногда хотелось ослабить контроль и высказать все наболевшее!

Вот и сейчас детективу пришлось спрятаться за каменной маской, переживая бурю внутри. Соргес знал, что Форц недолюбливает и опасается его. Начальника раздражали его алазийские корни, он считал детектива выскочкой из портового города, невесть каким образом заполучившим место в столице. Любому другому Форц пошел бы навстречу, но ему доставляло удовольствие вставлять Соргесу палки в колеса. Самое противное, что все это происходило на подсознательном уровне, и комиссар мог ни о чем не догадываться — ну не нравится человек, и все тут.

Соргес отложил материалы дела и свистнул вестника. Поскольку Форц отказал в посещении Пустоши, шанс проследить за последними минутами Торфяника стремился к нулю. Единственный родственник Петри обитал в другом городе, куда вестник будет добираться несколько суток. А столько времени тело в управлении не продержат. Скорее всего, завтра его отправят в морг, и с похоронами затягивать никто не станет. Вестника с просьбой подписать разрешение Соргес все-таки отправил — на случай невероятного везения, и закрыл папку с делом.

Что ж, не получилось пойти простым путем, придется действовать по протоколу. Только сначала он разберется с насущными проблемами, пока они не переросли в локальную катастрофу.

Детектив перевел взгляд на сидящую на софе напарницу. Чужое беспокойство тревожно гудело в воздухе, ощущалось на языке горьким привкусом. Давненько Соргес не улавливал такого искреннего сопереживания своим проблемам! Бенита волновалась из-за случившегося, и с каждой минутой чувство вины тяготило ее все сильнее. Как теперь объяснить ей, что Форц в любом случае нашел бы к чему придраться? Посвящать напарницу в собственные напряженные отношения с начальником Соргес не собирался, девчонка неглупая, сама со временем поймет.

— Извини, пожалуйста! Если бы не моя самоволка в Пустошь, нас не вызвали бы к начальству, — повинилась Бенита, неправильно истолковав его вздох.

Расположившись прямо у окна, щурясь от солнца, девушка читала доклад о первых случаях злоупотребления «спящей красавицей». Рядом, на подоконнике, стояла кружка, источающая крепкий аромат — хаврийка разобралась, где можно сварить кофе, но из-за волнения так и не выпила любимый напиток.

Надо бы ей рабочее место организовать, — промелькнула у Соргеса мысль, и он окинул кабинет беглым взглядом. Не королевские апартаменты: книжный шкаф почти вплотную к его собственному столу, у другой стены софа и напольные часы, но, если сдвинуться, вполне можно поставить второй стол. Два месяца совместной работы — не шутка. Не ютиться же где придется.

— Не переживай, Форц в некоторых делах жуткий формалист. Он все равно потребовал бы разрешение, — попытался успокоить Соргес напарницу и тут же заговорил о другом, не желая вдаваться в подробности взаимоотношений с начальством. — Поедешь еще раз в переулок Кожевников? Как ни посмотри, а что-то мы упустили. И раз уж в Пустоши не проверить, будем действовать по старинке.