Колесо Судьбы (СИ) - Рудианова Анна Страница 14

Конечно, я поняла, что меня отправили в тюрьму. Пусть просторную, но никакой свободы тут не будет. К сожалению, я слишком привыкла к самостоятельности. Родители никогда не ограничивали меня, да и опыт прошлой жизни… Но на данный момент, мне было, так скажем, все равно.

Пережитое потрясение, смерть отца и императора, пожар и моя непроизвольная причастность к этой катастрофе, плюс почти три недели, проведенные в камере, навалились на мой организм именно сейчас. Я, наконец, поняла, что меня оставят в живых. Выдохнула. И готова была даже на гейшу учиться.

–Амай Кён, мне необходимо понять твои навыки. Спой и станцуй “Гимн весенних цветов", – управляющая вытерла кисточку тряпочкой и принялась убирать письменные принадлежности.

– Благословенного пути, Юкихико–сан. Я, к сожалению, не знаю такого танца. Да и голосом меня Будда не наделил, – я развела руками. Танцевать и петь сил не было. Ноги стали предательски ватными.

– Знакома ли ты с живописью, поэзией, какими-либо науками?

– Да, со всеми науками знакома.

Главная в Доме Распустившихся Лилий вздохнула, опять развернула свиток, поглядела в него, свернула. Вздохнула еще разок.

– Пока ты будешь обучаться с майко. А через месяц посмотрим. И строгий приказ: за территорию дома распустившихся лилий – не выходить под страхом заключения в темницу, – и она погрозила мне свитком.

Болтливая девчушка лет семи, по имени Ёко, провела меня в малюсенькую комнату, уточнив, что тут я буду жить совсем одна. Что является великой привилегией, по одиночке живут только старшие гейши. До восемнадцати лет ученицы живут по двое, трое, а маленькие девочки – спят всемером.

Попросив ее расстелить мне татами, я сразу же отправилась мыться. В помывочной меня встретила старая, как мир, пара: лохань с водой и ковшик. Наскоро приведя себя в порядок, и, с нежностью вспомнив душ и водопровод, я завалилась спать.

***

Следующий день встретил пением птиц и женскими криками. Тонкие стены не могли скрыть ссору молодых женщин, коих тут было очень много.

– Ты своровала мою заколку, – орала одна.

– Ты забрала мой пояс, – пищала другая.

– Замолкните обе! – верещала третья.

О, великий Будда, ужаснулась, да я же в коммуналке! Накрыла голову подушкой, но это не помогло.

– Благословенного пути! Вам необходимо подойти к Наставнице, она расскажет вам ваше расписание, – невидимая Ёко щебетала, быстро бегая по комнатке.

Пришлось вставать.

Встреча с наставницей прошла на ура. Мне выдали список моих занятий, целых два свитка с сочинениями для майко! И две легких юкаты.

Прежде, чем отпустить, наставница обтекаемыми намеками попыталась выведать девственница ли я.

– Конечно же, нет! – искренне соврала я. И выдала историю, про замечательного учителя. Который учил меня не только читать. Эххх. Надо было соблазнить Ватару. И образ внимательного учителя озарил мой измученный мир возвышенной ясностью.

В Доме Распустившихся Лилий меня наверняка попробуют под кого-нибудь подложить. Девственность в Ямато ценилась дорого. Некоторые майко умудрялись продать сие достоинство по цене сравнимой с годовым заработком гейши.

Дабы даже сомнений не осталось в моей не непорочности, я поделилась с наставницей лекцией про размножение, предохранение. И особенно заинтересовано осведомилась о венерических болезнях и методах их лечения.

Наставница хмурилась, взгляд ее становился все суровей с каждым словом. По лицу матери гейш стало понятно: меня заранее мысленно продали, и теперь, с сожалением, скорбят о несбывшихся деньжатах.

***

Временно отпустив ситуацию, я окунулась в мир гейш и их учениц.

Первое занятие вышло презабавное, да и остальные тоже.

Первым был урок истории. Ёко – моя помощница, привела меня в «класс» полный девочек до десяти лет. Всего человек двенадцать, примерно. Девочки сидели на коленках перед учителем несколькими рядами. Тихо шуршали кисточки. Пахло юностью и немытыми волосами. Важный дядечка с длинными усами читал историю древнего Ямато. Речь шла о восстании самураев, когда честные войны восстали против рода ДанЛи – кровавого Чосонского захватчика и привели к правлению род Фудзивара. Читал нудно и не интересно. Хотя события были достойны какого-нибудь американского боевика. Почти все самураи погибли, отбивая дворец. И лишь горстка последних выживших, защищая параллельно своего командира, смогла убить узурпатора. Захватчика из Чосона разорвали голыми руками, так как мечи самураев расплавил злой чосонский колдун. Командовал героями, сами понимаете, Фудзивара – последний из сокрушенных ДанЛи законных наследников трона.

За оказанную помощь первый император Фудзивара одобрил создание Сёгуната – совета самураев. С этих событий и началась непримиримая вражда Ямато с Чосон. Империя не простила соседям попытки захвата и люто ненавидела любое упоминание о соседе.

– Не было никакого колдуна, – буркнула я.

– Что, простите? – заинтересовался старичок. И как только услышал? Таким старым дядечкам положено быть глухими.

Я поднялась с колен и повторила:

– Колдун – это выдуманное народное творчество. На самом деле, мечи у двенадцати самураев отобрали, когда их взяли в плен. Но, сумев отравить охрану, герои выбрались из темницы. Пользоваться мечами воинов Чосон они побрезговали, а своих не нашли, поэтому передушили всех во дворце от охраны до узурпатора. История с колдуном – красивая сказка. Душили то они спящих, что не совсем вяжется с кодексом самураев.

Старичок погладил усища.

– Вы приятно многоосведомлены об истории Ямато. Что привело вас ко мне на слушание? – так и сказал «на слушание». Видимо, девчонки не сильно рты открывали на его занятиях.

– Меня отправили прослушать ваш… курс, я новая майко, – девочки зашушукались и уставились на меня огромными глазами. Таких старых майко им видеть не приходилось.

– Я поговорю о вас с наставницей. А пока: прошу вас принимать историю, без комментариев. Нашим слушательницам ни к чему знать некоторые аспекты. Это уменьшает чувство любви к родине.

Мне осталось только кивнуть и постараться не заснуть на уроке.

Потом были уроки музыки и танцев, где я уже точно поняла – прекрасные искусства не для меня. Танец с веером на высоких гэта – деревянных шлепках с высокой подошвой – вызывал ужас. Это была странная смесь йоги, гимнастики и игры «замри». Под удары барабанов надо было застывать в различных неудобных позах. Даже отцовские тренировки были менее трудоемки. Один раз я не выдержала и, скинув деревянные оковы, исполнила веселый танец из прошлого. Совместила канкан, рок–н–рол и подобие вальса воедино. Мне показалось, что даже аккомпанемент барабанов зазвучал веселее. Девочки захохотали, некоторые попытались повторить. Учительница танцев прикрыла ладошкой рот, сказала, что так танцуют только продажные женщины в темных переулках. Но глаза смотрели заинтересовано.

– Будьте уверены, не танцуют! – заявила я, демонстрируя танец маленьких утят.

О местных песнях я была осведомлена и тихо их ненавидела. Длинные унылые завывания наводили тоску и скуку. Но в доме распустившихся лилий вывели эти пытки на новый уровень: песни тут исполняли горловым басом, происхождение которого для меня оставалось загадкой. В моем мире так пели шаолиньские монахи, а не прекрасные девушки.

Самым же страшным испытанием был урок музыки. Где надо было играть на большом кото – длинном деревянном инструменте похожем на гусли. Нот в Ямато использовали 12, а шелковых струн на кото оказалось тринадцать. И где логика? Что за лишняя струна?! Играли на кото в костяных наперстках, которые одевали на большой и средний палец. Этими длинными острыми клювами было удобно чесать спину, но никак не дергать за жилы древнего инструмента.

Почему нам не давали играть на замечательной трехструнной гитаре, которую тут именовали сямисэн, для меня осталось загадкой. На вид гитара была легче и веселее в исполнении.

Словом, уроки пения, танцев и рисования я постоянно прогуливала.