Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ) - Таня Белозерцева Страница 14

— Наши решения показывают, кем мы являемся в действительности, гораздо лучше, чем наши способности.

— Я отвечу на твои вопросы — если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.

— Для высокоорганизованного разума смерть — это очередное интересное приключение…

Эти и великое множество подобных фраз, сказанных Дамблдором и слышанных Гарри в разные периоды времени первых трех курсов в Хогвартсе, прозвучали сейчас во сне. Когда Гарри проснулся, его голова неприятно гудела и кружилась, то ли от воздействия лекарств, то ли от невнятного бреда, который ему приснился. И одна странная фраза не давала ему покоя, что-то про Седрика… как там было во сне? «Помните Седрика. Если настанет время делать выбор между лёгким и правильным, вспомните, что случилось с честным, добрым, смелым мальчиком только потому, что он случайно встал на пути лорда Волан-де-Морта. Помните Седрика Диггори…» Почему-то Дамблдор говорил про него так, словно он умер. Но насколько Гарри помнил, сероглазый пуффендуец вполне себе жив-здоров и даже выиграл у него в последнем матче по квиддичу — первым поймал снитч. Так к чему же этот сон? И зачем он искал Дамблдора среди множества таких же Дамблдоров? Дамблдоров из прошлого, настоящего и… внезапная догадка буквально пронзила его. Гарри, что называется, вштырило, осенило Божьей благодатью — и Дамблдора из будущего. Будущего, понимаете? Ему приснился Дамблдор из будущего, это его он искал среди той толпы!

Тревожно запищал какой-то приборчик, подключенный к нему электродами-проводами и тонко и точно реагирующий на малейшие нюансы сигналов его организма. Вот и сейчас чуткая машина отметила участившееся сердцебиение и подала соответствующий сигнал на медицинский пост. В палату торопливо вошла женщина, склонилась над Гарри и провела прохладной ладонью по его лбу, утешающе шепнула:

— Тихо-тихо, мой хороший. Что случилось? Что стряслось?..

Завороженный мягким и нежным голосом Гарри невольно всмотрелся в склоненное над ним лицо: миловидная шатенка с зелено-карими глазами, чуть полноватая и ростом, по описанию незабвенного О’Генри, — примерно с ангела. А будучи взволнованным и взбудораженным недавним озарением, Гарри выпалил прямо ей в лицо:

— Пророческие сны бывают?

Она ласково улыбнулась:

— Конечно, бывают, дорогой. Именно пророческий сон и привел меня сюда, в Англию, четыре года назад.

Гарри заинтересованно прислушался к её голосу, она говорила с каким-то странным акцентом, что-то было в ее произношении определенного артикля, как-то странно он звучал. Женщина заметила его пристальное внимание и, проверив показания приборов, убедилась, что всё в порядке, после чего снова обратилась к Гарри:

— Мой отец — один из конструкторов реактора, который взорвался в восемьдесят шестом году, и, разумеется, так как у него не было покровителя в верхах, на него спустили всех собак и он убежал за границу, попросив политубежища в Великобритании. Я же едва сумела защититься, а после… скажем так, необоснованного бойкота сбежала к папе. Тем более что он много раз письма присылал с одним и тем же вопросом: не обижают ли меня там? Как потом выяснилось, папе постоянно снился сон, в котором меня травили его недовольные коллеги. Этот сон повторялся много раз, и папа забеспокоился. Стал писать, звонить и звать к себе. Воистину, сон в руку, как говорят.

Говорила она весело и непринужденно, забавно спотыкаясь на звуке «з». Гарри, как и следовало ожидать, заслушался и совершенно успокоился. Расслабленно вытянулся под тонким одеялом и прикрыл глаза, продолжая слушать её волшебный голос. И постепенно уплыл в новый, уже нормальный сон, крепкий и глубокий.

* * *

Проводив маму и кузена до машины, Дадли вернулся в дом и занялся собакой. Специальной посуды у них не было, тётушка Мардж не заморачивалась на эту тему и разрешала Злыдню лакать и жрать из человечьей посуды. Без зазрения совести она внаглую ставила на пол под слюнявую собачью пасть фаянсовые блюда из дорогого семейного сервиза, абсолютно не обращая внимания на Петунью, у которой сердце каждый раз екало, когда вредный и невоспитанный бульдог начинал возить и толкать хрупкую тарелку по полу. Полный сомнения Дадли обозрел стопку фарфоровых суповых тарелок и неуверенно пожал пухлыми плечами, вряд ли мама одобрит, если он даст Бродяге это. Закрыв сервант, толстяк протопал к чулану, в котором когда-то много лет жил Гарри, протиснувшись внутрь, он нашел то, что надо — глубокую миску. Так, потерев её края и собрав пальцами пыль, Дадли пришел к выводу, что посудину следует вымыть. Вот только… он никогда в жизни этого не делал.

Пегий пёс со странным интересом смотрел на толстого мальчика и, казалось, ухмылялся, ехидно так раздвинув губы в неподражаемой собачьей улыбке. Подстегиваемый голодным взглядом псины и собственной совестью Дадли со всей ответственностью подошел к делу. Надел на себя мамин фартук, приготовил щетку и губку, вытащил из-под раковины стиральный порошок и кусок серого мыла, хозяйственного щелочного. Заткнул пробкой сливное отверстие в раковине, отвернул кран с холодной водой, потом отвернул кран с горячей водой и зачарованно смотрел, как наполняется раковина. Когда она наполнилась до половины, Дадли насыпал туда стиральный порошок, сколько надо сыпать, он не знал, но понадеялся, что половины коробки хватит.

Сириус круглыми глазами смотрел, как вырастает над раковиной пенная гора, и тоненько, нервно заскулил. Дадли успокаивающе что-то пробормотал ему и аккуратно до отказа завернул краны. Покончив с этим, он натянул на руки желтые резиновые перчатки и окунул в пенную кашу пыльную миску, которую, честно говоря, достаточно было просто сполоснуть, но Дадли-то об этом не знал. Окунув и смочив, он принялся возить по ней щеткой, потом взял губку и начал тереть уже ею, но миска почему-то стала очень скользкой и как будто живой, она несколько раз выскальзывала из рук и улетала с залихватским звоном то в пену, то под раковину, то под стол. И каким бы тугодумом ни был Дадли, спустить воду он догадался. И смог сполоснуть миску под струей холодной воды. Хозяйственное мыло не пригодилось, и поэтому Дадли долго не покидало ощущение, что он что-то сделал неправильно. Но собаку он смог накормить! На столе стояла кастрюля с луковым супом, накрытая полотенцем, и половину супа Дадли перелил в миску, а потом осторожно поставил её на пол. Выпрямился и, страшно гордый собой, позвал пса, сопроводив свои слова щедрым приглашающим жестом:

— Ваше Высокомордие, прошу!

Сириус кротко подошел к миске, стараясь не замечать остатков пены