Мари Руткоски - Преступление победителя Страница 15

После этого лица и титулы перестали иметь значение.

В конце концов, она специально шагнула не туда, чтобы кто-нибудь наступил ей на ногу. Кестрел успокоила своего пришедшего в ужас извиняющегося партнера, но взмолилась об отдыхе и, специально прихрамывая, отошла в тот угол, где играли в настольные игры.

Девушка выбрала позолоченное кресло, которое стояло отдельно от остальных, но знала, что скоро кто-нибудь подсядет к ней и ей придется вести беседу и улыбаться, пока не сведет щеки.

Ей не стоило беспокоиться. Все взгляды были прикованы к наследному принцу, который сидел за столом для игры в «Пограничные Земли», соревнуясь с высокопоставленным лейтенантом городской стражи.

Игра шла к тому, чтобы закончиться для принца унизительным поражением. Лейтенант уже захватил многие ключевые фигуры Верекса и выстроил их в ряд. Генерал Верекса был отрезан от своего войска и окружен войском лейтенанта. Мраморные фигурки прокладывали свои тропы, сбрасывая друг друга с доски.

Верекс поднял глаза и встретился взглядом с Кестрел. Он аккуратно дотронулся пальцем до своего зеленого пехотинца.

Это была всего лишь игра. Какая разница, если Верекс сделает неправильный ход и проиграет?

Однако Кестрел подумала об Арине, который не ответил на приглашение императора, и задалась вопросом, чего это будет ему стоить.

Она задумалась о возможности перемирия с Верексом.

Удерживая взгляд принца, Кестрел покачала головой — это было едва уловимое движение, всего лишь наклон подбородка в сторону.

Принц убрал руку от пехотинца и опустил ее на кавалериста.

Двумя пальцами Кестрел смахнула с платья невидимую пушинку, слегка взмахнув рукой вперед.

Верекс передвинул кавалериста на две клетки вперед.

Так и продолжалось до тех пор, пока с лица лейтенанта не исчезло самодовольство. Армия Верекса наступала и совершала ключевые убийства. Верекс взглянул на своего отца, который появился с краю толпы. Когда глаза принца, сверкающие новой надеждой, снова обратились к Кестрел, она не смогла отвести взгляд. Она молча давала ему советы. Принц пользовался ими.

А затем зеленый генерал опрокинул красного.

Толпа взревела, поздравляя своего принца. Мягко перекатываясь с пятки на носок, император скрестил руки на груди. С любопытством на лице он не отрывал взгляд от сына.

Но осуждения его лицо не выражало.

Кестрел услышала, как Верекс отказался сыграть еще партию. Теперь, когда спектакль закончился, внимание толпы должно было вскоре переключиться на нее. За другим столом поблизости также шла партия «Пограничных Земель» между дочерью сенатора и Ришей, восточной принцессой, похищенной еще ребенком и воспитанной при дворе в качестве избалованной заложницы. Кестрел ожидала, что Риша окажется хорошим игроком, но по увиденному девушка поняла, что принцесса играла (или притворялась, будто играет) посредственно. Ничего захватывающего за этим столом не предвиделось. Немного поодаль шла игра между геранским министром — Тенсеном, вспомнила Кестрел — и мелким валорианским бароном, который, скорее всего, снизошел до партии с Тенсеном только ради зрелищной победы. Зрителей собралось немало, они с довольным видом расширяли глаза, когда Тенсен забывал, как ходит та или иная фигура, или почти засыпал в перерывах между ходами. Этот фарс должен был удержать на себе внимание, но недолго.

И тогда вспомнят о ней.

Горло Кестрел сжалось при мысли о том, что ей придется изображать радость по поводу своей помолвки. Но деваться было некуда. Ей придется танцевать всю ночь напролет, пока последний гость не покинет бальную залу, а от ее туфель и сердца не останутся лишь лоскуты.

Кестрел встала. Император не наблюдал за ней. По крайней мере, сейчас. Его глаза были прикованы к сыну. Она пробралась через толпу, отвечая всем, кто ее останавливал, что уже пообещала кому-то танец. Бальная зала была заполнена людьми. Они теснились и плясали вокруг нее, как детские куклы на палках.

Каким-то образом она все же избежала их всех и выскользнула в вестибюль, где воздух был посвежее. Здесь никого не было. Здесь не на что было посмотреть. Это место использовали только в хорошую погоду, когда балконы, опоясывающие вестибюль, были открыты на раскинувшиеся внизу дворцовые сады. Сейчас же каждый балкон был отделен от вестибюля шторами, и Кестрел знала, что стеклянные ставни каждой балюстрады накрепко закрыты на зиму. Но, несмотря на все попытки оградиться от холода, он просачивался под бархатными шторами и плескался у ног Кестрел.

Быстро оглянувшись, чтобы удостовериться, что никто не наблюдает за ней, Кестрел нырнула за штору и задернула ее за собой.

Балкон представлял собой ящик со стеклянными стенками, которые выглядели как черный лед, — прозрачные ломтики ночи. Из-под штор пробивался свет вестибюля, но Кестрел едва могла разглядеть свои руки.

Она дотронулась до оконного стекла. В ее свадебный вечер эти окна откроют. Деревья внизу будут стоять в цвету, и ветер будет разносить благоухание церемониальных цветов.

Аромат будет душить ее. Кестрел знала, что она возненавидит аромат церемониальных цветов на всю жизнь; она будет ненавидеть его, и когда станет править империей, и когда будет рожать детей своему мужу. Всегда, пока призраки ее выбора будут преследовать ее.

Неожиданно раздался шорох. Скольжение деревянных колец штор по карнизу. Балкон озарился светом.

Кто-то пробирался через бархат.

Широко раздвинув шторы, он вышел на балкон к Кестрел. Он все приближался, и Кестрел наконец обернулась. Шторы качнулись и замерли. Он прижал штору к окну, удерживая волны бархата на уровне своих серых глаз, казавшихся в тени серебристыми.

Он здесь. Он приехал.

Арин.

Глава 8

Кестрел забыла. Она-то думала, что прекрасно помнит черты его лица. Нечто беспокойное в его позе, даже когда он стоял неподвижно. Пристальность взора и заключенная в нем решительность, будто каждый взгляд был выбором, отменить который нельзя.

Ей показалось, будто ее кровь смешали с черным порохом. Как она могла забыть, каково это: чувствовать себя рядом с ним зажженным фитилем? Он посмотрел на нее, и она поняла, что на самом деле ничего этого не помнит.

— Нельзя, чтобы меня увидели с тобой, — сказала она.

Глаза Арина сверкнули. Он задернул за собой штору. На изолированном балкончике стало темно.

— Так лучше? — спросил он.

Кестрел попятилась, пока не коснулась пяткой туфельки балюстрады, а обнаженными лопатками — стекла. Воздух изменился. Он потеплел. И, что неожиданно, пах солью.

— Море, — выдавила Кестрел. — Ты приплыл по морю.

— Это показалось более мудрым решением, чем самоубийственная скачка на лошади через горы.