Сьюзен И - Конец времен (ЛП) Страница 15

Не могу отвернуться. Ноги налиты свинцом, а глаза не хотят закрываться. Такова теперь сущность моей сестры.

Ее верхняя губа приподнимается, обнажая бритвенно-острые зубы.

Доносится тихий стон. И у меня самой едва не случается приступ. Стонет Пейдж или мужчина? Неужели он все-таки жив?

Пейдж достаточно близко, ей наверняка известен ответ. Подняв его руку, она подносит ее к широко раскрытому рту.

Я пытаюсь ее окликнуть, но из меня вырывается только подобие вздоха. Он мертв. Должен быть мертв. Но я все равно не могу отвернуться, а сердце гулко стучит где-то в висках.

Пейдж медлит, ее нос морщится, а губы выворачиваются как у рычащей собаки.

Клочок бумаги, в который вцепился мужчина, теперь у ее лица. Она застывает, вглядываясь в него.

Затем слегка отстраняет руку своей жертвы, чтобы лучше рассмотреть листок.

Лицо Пейдж разглаживается, рот закрывается, пряча острые зубы. Взгляд теплеет, губы дрожат. Сестра возвращает руку мужчины ему на грудь, хватает себя за голову и тихонько качается взад-вперед, словно взрослая женщина, на голову которой свалилось слишком много проблем.

А затем вскакивает и убегает в темноту.

Я так и стою в тени, а сердце рвется на части от того, что происходит с Пейдж. Моя малышка раз за разом выбирает человечность, а не звериные инстинкты. Даже ценой истощения и… смерти.

Я направляюсь к мужчине, чтобы увидеть лист. Чтобы к нему подойти, приходится переступить через туфли на шпильке и баночки с декоративной косметикой. Мужчина без сознания, но все еще дышит.

Все еще дышит!

Меня трясет. Я опускаюсь на пол, сомневаясь, что ноги меня удержат.

Поношенная одежда, грязь, волосы в беспорядке, всклокоченная борода. Видно, что человек в пути довольно давно. Я где-то слышала, что приступ инфаркта порой длится целыми днями. Как долго он здесь пролежал?

Меня вдруг охватывает иррациональное желание вызвать скорую.

Сложно поверить, что раньше мы жили в мире, в котором незнакомые люди вкололи бы несчастному лекарства, и, подключив к аппарату жизнедеятельности, сутки напролет проверяли бы его показатели. Совершенно чужие люди, ничегошеньки не знающие о своем пациенте. Незнакомцы, которым бы и в голову не пришло порыться в его вещах, надеясь что-то стащить.

И все посчитали бы это нормальным.

Я поднимаю руку мужчины, чтобы разглядеть зажатый в кулаке листок. Вынимать я его не буду – человек умирал, не желая расставаться с этой бумагой; она для него важна.

Это выдранный из альбома, и теперь уже перепачканный, детский рисунок. Дом, дерево, человечек повыше держит за руку человечка пониже. Внизу розовым карандашом выведены неровные печатные буквы: «Я люблю тебя, папочка».

Я долго смотрю на эти каракули, сидя под тусклым светом, пока наконец не кладу руку мужчины ему на грудь.

Чтобы ему не пришлось и дальше лежать на холодном кафельном полу и жестких манекенах, я осторожно перетаскиваю тело на ковер.

Неподалеку лежит рюкзак – должно быть, мужчина сбросил его с плеч, когда начался приступ – его я тоже ставлю на ковер. Внутри нахожу воду.

Приподняв голову мужчины – тяжелую и очень горячую – я пытаюсь его напоить. В основном все проливается мимо, но пара глотков попадает-таки в рот. Горло рефлекторно сокращается. Наверное, он не в полной отключке.

Из куртки мужчины я делаю подобие подушки. Я больше не знаю, чем тут еще помочь. И ухожу, оставляя его один на один с умиранием.

ГЛАВА 14

Мне удается найти подходящий наряд для Пейдж. Розовую футболку с блестящим принтом в виде сердца, джинсы, кеды и кофту на молнии. Все вещи, за исключением футболки, темного цвета; так ее будет трудно засечь в темноте. Немаловажная деталь – капюшон. Он прикроет ее лицо, если нам придется слиться с толпой.

Для себя выбираю черные ботинки и джинсы, красно-коричневый топ – на нем не так сильно будет заметна кровь, которой не избежать. Надеюсь, ее проливать не мне. Постапокалиптическая практичность. Я поднимаю с пола дутую куртку, белую как… и опускаю, заменяя флисовой толстовкой. Напоминания об ангелах не к месту. Я не в том настроении.

Раффи достал бейсболку и темный тренчкот свободного кроя, под которым уместятся крылья. А кепка ему идет.

Мысленно закатываю глаза. Я – клиническая дура. Миру пришел конец, сестра уважает человечину, прямо сейчас умирает мужчина, и нам повезет, если мы доживем до рассвета. А я? Я пускаю слюни на парня, которому не нужна. Который даже не парень, он не человек. Хороша извращенка, правда? Порой я хочу отдохнуть от самой себя.

Я раздраженно заталкиваю плащ и кепку в рюкзак.

Когда мы покидаем универмаг, ангелов в небе не видно. Раффи собирается взять меня на руки, чтобы продолжить полет, но я отхожу назад.

- Ты не обязан. Поймаю попутку-саранчу. – Я буквально давлю из себя эти слова. Объятия скорпионоподобного монстра – та еще радость. Но Раффи выразился ясно: что бы ни было между нами – это пустой номер, безнадежное мероприятие. Он дал понять, что уходит. А если я чему и научилась, так это тому, что попытки удержать того, кто оставаться не желает – прямая дорогая к разбитому сердцу. Спросите мою мать, она подтвердит.

Я стискиваю зубы. У меня получится. Ну что такого страшного в близости кошмарного создания с ядовитым жалом, от которого ты разок чуть не отправилась к прародителям? Должна же девушка иметь хоть каплю гордости даже в условиях Мира После.

Раффи смотрит на меня проницательным взглядом, будто знает, о чем я думаю. Он поворачивается к саранче и кривит губы, оценивая монстров: толстые ноги, насекомообразные торсы, стрекозиные крылья и закрученные хвосты.

Раффи качает головой:

- Слишком тонкие крылья – я им тебя не доверю. Ненормально длинные ногти – одна царапина и здравствуй, инфекция. Как только саранчу усовершенствуют – летай себе на здоровье. – Он подходит ко мне и одним легким движением поднимает с земли. – А до тех пор только я буду твоим воздушным такси.

Он взлетает, прежде чем я могу ему возразить.

Со стороны залива дует порывистый ветер, а значит, нет смысла надрывать связки, поддерживая беседу. Я расслабляю мышцы, утыкаюсь лицом в шею Раффи и, возможно в последний раз, позволяю себя согреть.

***

Солнце скрывается за горизонтом, и я замечаю под нами пару огней – должно быть, бивачные костры, вышедшие из-под контроля. Они выглядят тонким свечным пламенем на фоне темного ландшафта.

По дороге на юг во избежание столкновения с ангелами нам приходится четырежды приземляться. В таком количестве я их прежде в небе не видела. Раффи напрягается всякий раз, стоит нам завидеть крылатую тень.