Евгения Лопес - Сотый рейс «Галилея» Страница 15

— Ничего, не пропадем, правда, Ник, дружище?

Ник согласно заурчал; похоже, ему было все равно, где находиться, главное — чтобы рядом с хозяином.

Мама поставила перед Аланом чашку ароматного дымящегося кофе и тарелку с бутербродами, половина из которых тут же отправилась в пасть ларку. Дождь за окном стихал, мама сидела напротив, подперев рукой подбородок и все смотрела, смотрела на него, словно пытаясь наглядеться впрок, на несколько недель вперед. Часы показывали полседьмого; в 7-00 к остановке подходил автобус, следующий в космопорт, и именно на него должен был сесть Алан, чтобы не опоздать на работу.

— Ну, я пойду собираться, — сказал он, поднимаясь; мама кивнула.

В своей комнате он бросил в наполненную с вечера дорожную сумку зубную щетку, застегнул молнию, и, окликнув Ника, вышел на крыльцо.

Дождь закончился; облачные лохмотья медленно расходились в разные стороны, словно распахивались гигантские небесные шторы, и в обнажавшемся голубом проеме появлялось свежее, выспавшееся солнце. Умытые деревья миллионами зеленых ладоней аплодировали восхождению светила на трон, а воздух вокруг буквально сочился, истекал легкостью, бодростью, звонкой радостью летнего утра…

И в это мгновение, как ни храбрился Алан, как ни мечтал о полете в далекий космос, ему все же стало не по себе: ведь с родной Землей он прощается надолго. Долгое время не увидит он ни деревьев, ни солнца; не ощутит ни почвы, ни травы под ногами… Только сейчас он отчетливо осознал, как будет ему не хватать всего этого среди космической пустоты, пугающей своей грандиозной бесконечностью. Но усилием воли он тут же взял себя в руки и, вспомнив слова отца: «Космос — это привычка», которые тот произносил с задумчивой усмешкой, мысленно отогнал тревогу и страх: «Ничего, привыкну».

Сзади подошла мама; он обернулся; они обнялись в последний раз.

— Береги себя, — прошептал Алан.

— И ты тоже, — она поцеловала его. — Ну, до свидания.

— До свидания… — Алан повернулся и зашагал к остановке. Ник, размахивая хвостом, потрусил за ним.

Через сорок пять минут Алан стоял возле «Галилея», где миссис Хорн помечала себе время прибытия подчиненных на работу и выдавала всем внутриушные приборы-переводчики. Подошедший следом за ним Саид, вероятно, заметив тоскливый прощальный взгляд, брошенный Аланом назад, на остававшуюся под трапом землю, дружески похлопал его по плечу.

— Уже грустишь? Не беспокойся, работы так много, что скучать не придется!

— Вот это верно, — усмехнулась миссис Хорн. — На сантименты времени точно не будет. Так что живо — животное в грузовой отсек, вещи — в каюту и через две минуты на кухне!

И действительно: уже через четверть часа, когда Алан, оставив Ника в просторной клетке в отделении для животных (ларк, не долго думая, растянулся на матраце и захрапел) и бросив сумку в каюте, накрывал к завтраку несколько закрепленных за ним столов, он уже и думать забыл обо всех своих волнениях — настолько сосредоточился на работе, требующей внимания и ответственности.

Когда сервировка была готова наполовину, в зал вошли двое мужчин в темно-синей, с серебристыми нашивками форме сотрудников службы безопасности космофлота. Плотно закрыв двери, отделявшие ресторан от коридоров «Галилея», они встали у выхода с внутренней стороны.

— Посадка VIP — персон. Продолжайте работать. Завтрак в 9 часов 30 минут по земному времени.

Алан продолжал работать, борясь с соблазном посмотреть в окно на вершителей человеческих судеб. Заметив, как он вытягивает шею, проходивший мимо Бен улыбнулся.

— Отсюда ничего не увидишь. Да и зачем? Все равно скоро они сами все сюда явятся.

И они явились: после состоявшегося в 9-00 старта (настолько плавного и мягкого, что никто не почувствовал даже толчка, лишь глухо зашумели антигравитационные двигатели, да иллюминаторы заволокло на несколько минут дымной пеленой, а когда она рассеялась, «Галилей» окружала уже космическая чернота) Алан стоял в «тамбуре» — небольшом проходном помещении между кухней и залом — и наблюдал через одностороннюю зеркальную поверхность за собиравшимися к завтраку пассажирами. Было немного страшновато, но невероятно любопытно и интересно…

Первым появился Гильермо Санчес, небольшого роста, плотный, лысоватый человечек лет 50. Вид у него был несколько озабоченный; рассеянно кивнул он миссис Хорн, встречавшей важных гостей, и скорее не сел, а плюхнулся на стул, продолжая размышлять о чем-то своем. Сопровождающие отыскивали таблички со своими именами и также рассаживались за столы.

Следом за землянами вошел Президент Верги Дильмун, сухощавый блондин с простоватыми, неяркими чертами, но очень надменным выражением лица; он еще и раньше, в телевизионных новостях, своей заносчивостью и какой-то нервозной суетливостью напоминал Алану петуха, и сейчас молодой работник космофлота убедился, что не ошибался — по подскочившей к нему миссис Хорн тот лишь искоса мазнул высокомерным невидящим взглядом, и, поприветствовав Санчеса, прошествовал к своему месту.

Последними прибыли атонцы. Король Гаренда и принц Рилонда были поразительно похожи друг на друга — оба высокие, стройные, с великолепной царственной осанкой; оба смуглые, черноглазые и черноволосые, только у короля — аккуратная короткая стрижка, а у принца — прямые гладкие пряди до плеч. Однако на внешности сходство отца и сына, кажется, заканчивалось: было заметно, что по характеру это — совершенно разные люди. Глаза короля смотрели жестко, пронзительно, а взгляд принца был проницательным, но лишенным суровости; здороваясь с метрдотелем, землянами и вергийцами, король кивал вежливо, но холодно, принц же приветливо улыбался.

— Его невеста погибла четыре года назад, — тихо сказал стоявший рядом Саид. Алан повернулся: араб во все глаза глядел на Рилонду. — Да про это во всех новостях сообщали. Девушка была совсем простой, не богачкой и не дворянкой, но он очень любил ее… После ее смерти долго болел, но все-таки выздоровел. А еще говорят, что через три года он будет королем. Сейчас ему двадцать два, значит, в двадцать пять, представляешь? Это как мне сейчас…

Алан не ответил; он смутно припоминал, что, кажется, да, четыре года назад телевидение и газеты на первых полосах сообщали что-то о невесте атонского принца, но он тогда был еще слишком мал и не обратил на это внимания. Так значит, принц тоже потерял близкого человека… Вот ведь как, выходит, что судьба не щадит никого, даже самых, казалось бы, могущественных представителей человечества? Выходит, Рилонда испытал такое же огромное горе, как и сам Алан? Вот уж не думал простой официант, что у него будет причина искренне сочувствовать наследнику престола…