Дина Лампитт - Изгнание Страница 15

– И что же будет теперь?

– Тебе придется мириться с новыми обстоятельствами.

– Господи! – не подумав, воскликнула Николь. – Как я рада, что все это только сон.

Повисла неловкая тишина, которую прервал сэр Дензил:

– Будь любезна объяснить свои последние слова, – губы на худом лице превратились в тонкую линию, его выражение свидетельствовало о том, что это далеко не просьба, а приказ.

Тут Эммет, прокашлявшись, попыталась разрядить обстановку:

– Госпожа Арабелла слегка не в себе после родов, сэр. И иногда она не понимает, о чем говорит.

– Это правда, Арабелла?

Она не смогла сдержаться:

– Да, правда. Можно сказать, что после родов я стала совершенно другим человеком.

Даже не глядя на Эммет, Николь чувствовала, что та смотрит на нее полными ужаса и мольбы глазами. Сэр Дензил задрал костлявый подбородок:

– Я полагаю, что сейчас не время для всяких странностей. Надеюсь, ты сможешь взять себя в руки и постараешься сделать это как можно быстрее.

«Жалкий ничтожный негодяй, – подумала Николь. – Представляю, что было бы, если бы твоя дочь действительно сошла с ума. Уж наверняка ты бы посадил ее в одиночную камеру, и это в лучшем случае».

Вслух же она сказала:

– Желаете посмотреть на ребенка?

Он замер, видимо, раздумывая над своими хорошими манерами:

– Конечно. Я надеюсь, что ты назвала ее Констанция.

– Нет. Я дала ей имя Миранда. Но почему я должна была назвать ее Констанция?

Он побледнел еще больше:

– Ты прекрасно знаешь, почему. Потому что так звали твою мать, и твоя дочь должна быть названа в ее честь.

– Боюсь, что теперь слишком поздно. Миранда – это уже решено, – ответила Николь, но потом, подумав, не зашла ли она слишком далеко, добавила, – но, может быть, мы дадим ей второе имя – Констанция?

Мгновенно лицо сэра Дензила передернулось, и он снова побледнел, прошипев:

– Ты не смеешь вести себя так со мной, Арабелла. Я – хозяин в своем доме, и пока ты находишься под крышей моего дома, ты будешь покорной. Сегодня же вечером ребенок должен быть крещен, и девочке будет дано имя, которое назову я.

Вставая, Николь посмотрела на него и подумала: «Интересно, какая девушка могла соблазниться на этот мешок с костями и терпеть всю его брань? Хотя в том столетии, в котором живу я, он был бы совершенным ничтожеством. В лучшем случае – одиноким занудой, которого никто не любит».

Напоследок она сказала:

– Делайте что хотите. Но вы не сможете запретить мне звать ребенка тем именем, которое я выбрала.

Не говоря больше ни слова, сэр Дензил выскочил из комнаты, не удосужившись даже взглянуть на внучку и оставив Николь в еще большем смятении, чем перед их беседой.

– Боже, какая свинья! – воскликнула Николь, как только его шаги стихли. – Бедная Арабелла, она действительно просто страдалица.

– Послушайте, – проговорила Эммет довольно спокойно, но в ее голосе слышались панические нотки, – вы не должны продолжать так себя вести, госпожа. Я начинаю верить в то, что во время родов с вами действительно произошло что-то, вы действительно стали другой, хотя выглядите точно так же. Но если это и так, я умоляю вас не показывать этого. Сэр Дензил всегда был непреклонен, и он просто не потерпит этого. Он был очень жесток с вашей матерью, хоть и был неутешен, когда она умерла. Вашу жизнь он тоже может превратить в ад, если вы будете упрямы. Самое лучшее, что вы можете делать, соглашаться со всем, что он говорит, пока ваши силы не восстановятся, и вы не станете самой собой.

– Но Эммет, дорогая, – сказала Николь, беря девушку за руку, – во мне и говорит та, которую ты называешь «самой собой». Можешь мне верить, а можешь – нет, но у меня самой совсем другой отец, и я привыкла вертеть им, как мне вздумается. И потакать этому старому негодяю – это просто выше моих сил, черт возьми!

Эммет серьезно посмотрела ей в глаза, и Николь в первый раз заметила, что у девушки один глаз светло-коричневый, а другой – голубой.

– Не могу понять, что произошло с вами, госпожа Арабелла. Вы знаете, мне это не по силам. Но все же я очень прошу вас не усложнять себе жизнь, ни себе, ни мне.

Николь кивнула:

– Хорошо. Я постараюсь сдерживать себя, пока не найду способа избавиться от всего этого, – она помолчала, потом добавила: – Однако мне бы хотелось показаться доктору или какому-нибудь лекарю. Кто знает, может быть, кто-нибудь сможет помочь мне. Ты можешь мне это организовать?

На лице служанки отразилось такое облегчение, что Николь стало жаль ее:

– Я сделаю все, чтобы только увидеть вас вновь здоровой. Сегодня же пошлю записку в Оксфорд доктору Ричи, – серьезно ответила она. – А теперь, я думаю, вам лучше снова лечь. Это вообще неслыханно, чтобы женщина так скоро была на ногах после родов.

– Еще минутку, – произнесла Николь твердо.

Она быстро подошла к окнам, открыла одно из них и выглянула наружу. Ей захотелось увидеть хотя бы небольшую часть того уголка земли, куда она так неожиданно перенеслась.

Сады, окружающие Хазли Корт, были посажены, по всей видимости, еще в прошлом столетии. Сейчас же прямо перед собой Николь увидела мощеный, плохо ухоженный двор, окруженный полуразвалившимся забором и стройными тиссовыми деревьями. Справа раскинулся густой сад, наверняка полный всяких диковинных зверей и птиц. Вытянув шею, она увидела вдалеке замерзшую гладь воды и догадалась, что в свое время дом был обнесен рвом. Больше она ничего не смогла разглядеть, кроме простирающихся вдаль снежных просторов, что тут же заставило ее задуматься о том, какое сейчас время года.

– Какой сейчас месяц? – спросила она Эммет, которая тщательно расправляла ее постель.

– Девятнадцатое марта.

– Погода не очень-то весенняя.

– Да, и она держится уже несколько дней. Это ужасно, если учесть, как много людей сейчас перемещаются по стране.

Николь отвернулась от окна и посмотрела на нее:

– Так что же все-таки происходит?

– Ну, я могу судить об этом только по разговорам слуг, но ходят слухи, что король еще в январе уехал из Лондона, и это было ошибкой, потому что он теперь не может вернуться назад. Говорят, что он отправился на юг с жалкой горсткой преданных ему людей и добрался до Йорка.

– И что произошло там?

– Члены Парламента пытаются заставить его подписать новую конституцию. Ваш отец заявил, что он на стороне его величества, а сэр Дэвид Морельян полностью на стороне Парламента. Он верит, что король заключил сделку с дьяволом, и сам не понимает, что творит.

– И в результате целая страна оказалась расколотой на два лагеря?