Девушка и Ворон - Марина Кравцова Страница 15

– Что я такое сейчас увидел? – заговорил царевич. – Право, не ожидал. Он хотел тебе часть своей драконьей силы передать? Чтобы сделать женой? А мужа твоего венчанного со свету сжить?

– Ну да… – Варвара тяжело дышала. Ее глаза пылали, в них до сих пор проглядывало что-то нечеловеческое. – Хотел, чтобы я ему сына-дракона родила… И провела же я его!

– Вот же… а я помню, что твоя матушка желала, чтобы вы с сестрой обычными людьми оставались, волшебства не знали… Даже заклятие нужное на вас наложила, – задумчиво произнес Ворон Воронович. – А ты иной способ нашла. И, наверное, сдерживающие чары Малахитницы тоже разрушились… Признайся, приворожила немца?

– Само собой.

– Зелье на крови, – Ворон покачал головой. – Ну и глуп же он. Да и вообще дурное оно, колдовство заморское. А что баронессой-то стать не захотела? – Теперь он явно поддразнивал Варю. – Жила б себе в неметчине[16], в громадном замке, припеваючи.

– Да сдалась мне, царевич, та неметчина! Это сейчас он перед мной ужом вертелся и по земле расстилался, а стала бы женой, засадил бы в четырех стенах… да и что мне, я по-их ни слова не умею. А тут сама себе баронесса – сколько душ под моим началом, муж ножки целует, а теперь вот – и силища, о которой не грезилось.

– Коварная… А сделала бы, как он хотел, – потом бы сказки рассказывали о том, как дракон красавицу похитил и утащил в нечистые земли. Про меня вон тоже все время болтают, мол, девчонок таскаю. Надоело. Ни одной не взял за себя против воли. И всех любил, всех до единой. Ладно, пора мне. Приезжай… теперь уж прилетай в Тумарино. Посмотришь на моего Ванечку, он уж подрос… Послушай, Варя, а твои-то будущие дети?

– А что?

– Смотри, чтобы не упрекнули потом. Может, не зря от вас Малахитница силу свою прятала.

Варвара усмехнулась.

– Не упрекнут.

Глава 14. Тревожная ночь

Таисья не видела, как Федор увез Лизу из-под носа у Шатуна. Оборвав свою песню, она обернулась кошкой и поспешила прочь из рощицы, прочь из сада, вновь под окна барского дома. Хотя теперь-то что ей делать здесь без Лизы?

– Предала я тебя, барышня… – шептала принявшая человеческий облик Таисья, прислоняясь спиной к стене.

И мысль была одна: этот светло-зеленый дом с кружевными белыми наличниками, такой красивый, такой веселый – осиротеет теперь без Лизы.

– Они бы и без меня… – твердила Тая. – И что же… все одно бы Лизавете замуж выходить… уж не ей вековушкой-то[17] сидеть…

Вспомнился вдруг красавец-барин, черноволосый и статный, засматривавшийся на Лизу на праздничных гуляниях – а барышня-то ничего и не замечала! Барин явно был из особенных, отмеченных волшебством. И может быть…

Мысли перескакивали с одного на другое.

– А она сопротивляться станет, как очнется… характер таков. Что же с ней сделают? Что ж это я…

И сколько ни искала себе Тая оправданий – становилось только хуже. Она и сама не знала, сколько простояла так, и вдруг – возня у ворот, голоса… Карета подъехала… Алексей Никитич вернулся?

Таисья похолодела: что теперь будет? Не сейчас, так утром он поймет, что дочь исчезла.

И вновь кошкой промелькнула она в высокой траве, успела увидеть, как взбегает Алексей Никитич на крыльцо. Она скользнула в дом, прошла за барином на мягких бесшумных лапках.

Вот и Кузминична, невысокая старушка с неизменной клюкой – ею она, когда не в духе, грозно замахивается на слуг.

– Спит Лиза?

– Не знаю, батюшка. Сходить посмотреть?

– Сходи, Кузминична, хочу увидеть дочь поскорее…

Вот и все. Таисья вновь убежала в сад, там опять стала человеком… человеком ли? Нет. Она смотрела на свои руки и даже в темноте видела, какой мертвенно-белой, едва не прозрачной становится ее кожа, как вены с темной, неживой кровью проступают от запястий к локтям. Коса расплелась, всклокоченные черные волосы упали на побелевшее лицо. Таисья засмеялась диким, нечеловеческим смехом, прежде чем броситься бежать в сторону леса, чтобы оставить этот дом позади – навсегда.

Жуткий смех русалки никто не услышал: в господском доме уже стоял переполох, металась прислуга, кричали на все голоса, причитали, звали барышню. Ночь озарилась светом факелов.

Кто-то куда-то поскакал на лошади. Алексей Никитич то появлялся во дворе, то вновь скрывался в доме. В руках он все это время держал пистолет, с которым, кажется, не знал, что делать.

Наконец искать Лизу кинулись по окрестностям. В саду и роще никого не застали – ни Таисью, ни Шатуна.

* * *

Шатун еще до всего этого переполоха очнулся в одиночестве среди молоденьких дубков. Башка трещала, чтоб ее!.. Таисья его так приложила? Нет, тут явно мужская рука постаралась. Где ж эта растреклятая русалка?! Ну да шут с ней. Понять бы, что стряслось. Лошадь, кажись, увели. Видать, и барышню умыкнули. Ежели вернули домой, так теперь до нее не добраться. А увезли куда – и того хуже.

«Тьфу ты, опять незадача, – думал Шатун. – Так, чего доброго, Чалый совсем доверять перестанет. А платит он хорошо, досадно будет, коли развязаться захочет».

Шатун дураком не был, бросаться что-то делать, не подумав, он не привык. А думы были невеселые. Он точно знал: когда Тая привела к нему зачарованную барышню, рядом никого не было. Да и самой русалки тоже – ее голос звучал вроде бы в отдалении. Это что же, кто-то возник из ниоткуда? А если и в самом деле…

Степан знал только одного человека, который так вот умел.

В свое время совсем еще молодой Федор Воронов немало покуролесил, легко покоряя женские сердца и озлобляя мужские, с азартом принимал вызовы на поединки и всегда побеждал. Случались порой и смертельные исходы. Нарывался юнец на зависть, ревность, обиды, ненависть… Некоторые не прочь были отомстить. Так однажды, выслушав в кабаке историю одного рогоносца, человека богатого, но не дворянских кровей, Шатун нанялся прикончить Воронова. Но оказалось, что этот мальчишка имеет над ним таинственную власть. Потомственный оборотень, мало того – внук царевича из Запределья, он мог повелевать проклятыми оборотнями, когда те были в зверином обличье. Нельзя такого злить, решил тогда Шатун, себе дороже. Ворон – птица странная, небо с землей связывает, жизнь со смертью.

В черные ночи Воронов облетал Москву. Бывало, прямо на улицах города натыкался на зверей, нападавших на припозднившихся путников, и властно заставлял их сбросить колдовской облик. А если озлобившийся душегуб кидался в ответ с оружием –