Екатерина Оленева - Призрачная любовь Страница 16

Звук падающей воды стих. Колонка погасла. Вода в ванной уходила через слив с глухим плюньканьем, оставляя ванну пустой. Даже капли не задержались на белых ровных боках емкости.

Резкая боль в руке заставила Лену опустить взгляд вниз.

Рядом с веной алел тонкий, не глубокий, но кровоточащий порез, тянущейся вдоль синей жилки. При виде крови Лена испытала дурноту, колени грозились подогнуться, от испуга потемнело в глазах.

Дверь за спиной резко распахнулась. На пороге возник Сашка, бледный, испуганный и злой:

— Какого черта ты тут закрылась?!

— Я не закрывалась, — обиделась Лена.

Туман стал рассеиваться, оседая капельками на волосах.

Взгляд Саши скользнул к кровоточащему порезу:

— Что это ты делаешь, мать твою?!

— Руку порезала.

— Зачем?!

— Не думаешь же, ты, что я это нарочно? — возмутилась Лена.

— Идем! Пошли отсюда скорее. — Он схватил её за руку и почти силком потащил за собой.

Лена и не думала сопротивляться.

Глава 4

Мишка

Елена Григорьевна была, без сомнения, красивой женщиной. При взгляде на неё на ум невольно приходило сравнение с хризантемой, стоящей на столешнице из дорогого богемского стекла в вазе из хрусталя. У неё были глубоко посаженные серые льдистые глаза, точеные черты лица, густые и прямые волосы. Тихий вкрадчивый грудной голос.

Левина очаровывала присущим только ей обманчивым холодом. Вкрадчиво, как змея, заползла в душу.

Мишка знал её давно. Очень давно.

Елена Григорьевна Левина была подругой его матери с далеких времен юности. Он привык относиться к ней, как к красивой взрослой тёте, не сомневаясь, что она, в свою очередь, видит в нем сосунка, которому, нанося визит подруге, полагается приносить мешок сладостей и игрушки.

У Мишки и раньше случались романы с дамами старше себя. Но с ними все было не так сложно. Они не сводили его с ума, не заставляли буквально болеть вожделением. Не вынимали из тела душу.

А она…

Тот вечер, когда они ввязались в тяжелые и сладостные для обоих отношения, начался как обычно. Мишке навязали необходимость присутствовать на празднике "взрослых", от которого не один нормальный подросток радости не предвкушает.

Вечеринка проходила на арендованном стареньком пароходике, разукрашенном не в меру ярко, — по вкусу "новых русских" нуворишей. Горели разноцветные лампочки, трепыхались на ветерке разноцветные флажки. Взгляд белокурой красавицы, вдруг отозвался ответной искоркой, показавшейся поначалу неприемлемой и невозможной.

Елена Григорьевна подошла первой. Когда женщина наклонилась, взгляд невольно уперся в белые мягкие выпуклости в квадратном вырезе топа:

— Я давно не танцевала! — Жарко прошептали её губы. Сочные, зрелые и манящие, словно экзотические тропические плоды. — Пригласи меня потанцевать.

Стараясь скрыть охватившее его возбуждение и растерянность, Мишка робко и неловко, трясущимися от острого желания руками обнял будущую партнершу за талию. Они медленно и сонно закружились в такт томной мелодии заграничного танца.

— Пригласи меня, — выдохнула она.

— Я же уже пригласил, — испуганно вздрогнул Мишка, поднимая на женщину удивленный взгляд.

— Дурачок, — усмехнулась Елена Григорьевна и, сжав его пальцы своими прохладными твердыми пальцами, пошла в сторону выхода, туда, где над импровизированным трапом сверкали цветные гирлянды. Вслед за ней, вальяжной и раскованной, Мишка двигался, словно привязанный, пока они не подошли к черному "Фольксвагену".

Нырнув в автомобиль, Елена Григорьевна поправила зеркало заднего вида. Её отражение холодно улыбнулось. Затем женщина пристегнулась, повернула ключ зажигания, и машина тронулась с места.

В ту ночь Мишка словно второй раз лишился девственности. Страсть к Елене Григорьевне захлестнула с головой. Он полностью попал под влияние холодного взгляда, умелых рук, чутких чувственных губ. Гибкого, несмотря на возраст, тела, которым никак не мог насытиться. Женщина играла на нём, как на инструменте: виртуозно и бесчувственно. Раньше Михаил не понимал, как это ради страсти мужчины могут идти на преступления, рисковать жизнью, — своей или чужой.

Теперь понял.

Стоило в радиусе двух метров возникнуть Елене Левиной, как запах её духов на горячем теле лишал разума. Рядом с ней Мишка заболевал. Если её рядом не было, тосковал и ждал минуты, когда можно будет вновь почувствовать себя больным. Простыни, горячее женское тело, мерцание свечей на прикроватных столиках, море дорогого вина, — вот из чего состояла его жизнь на протяжении долгого времени.

Это напоминало наваждение.

— Лен, а в твоем доме гостей кормить вообще-то принято? — озвучил Мишка собственное желание подкрепиться.

За время их тесного общения он уже успел понять, что если настоятельно не намекнуть на необходимость обеда, хозяйка даже не подумает настаивать на организации фуршета.

Левина в ответ состроила презрительную гримасу. Ревниво следя за фигурой, она целыми днями сидела на гречке и на сельдерее, да и попросту не любила готовить.

— После шести есть вредно, — женщина потянулась, подобно большой кошке, откровенно, на показ, зевая.

— А я все равно есть хочу, — упрямо настаивал на своём Михаил. — У меня молодой растущий организм.

— Ох уж эти молодые кобельки, — усмехнулась Елена Григорьевна.

Но все же направилась в сторону кухни, предварительно набросив на плечи Мишкину рубашку, на её фигуре смотрящейся просторным кимоно. Через мгновение с кухни донеслись звуки падающей посуды, отчетливые нецензурные ругательства. Михаил рассмеялся. Его забавляло, что взрослая женщина ведет себя, как девчонка, пасуя перед сковородками.

Стремясь развлечься в отсутствии воюющей с поварешками любовницы, он потянулся к книжному шкафу, где больше половины века без толку пылились, томясь по читателям, шедевры классиков.

Заглянув за корешки книжек, Михаил натолкнулся на старый фотоальбом и не замедлил его оттуда "выудить".

Изображения пухлых младенцев он пролистал сразу. Фотографии взрослых Левиных задержали внимание дольше. Мишка с интересом внимательно рассматривал неизвестных людей. Мужчину с суровым, жестким, замкнутым выражением лица. Женщину, хрупкой внешностью удивительно напоминающую сказочную фею-сильфиду. Угловатого подростка с быстрыми, как росчерк пера, чертами невзрачного невыразительного незапоминающегося лица, — будущего мужа Левиной.

Второго мальчика в детстве легко было принять за девочку, настолько приторным был образ.