Мария Сакрытина - Рыцарь королевы (СИ) Страница 16

- Читаю, - ссадив с себя будущую настоящую леди, вздохнула я. - Конечно, читаю. А вот скажи-ка мне, милая, как из замка выйти, если через ворота не пускают. Ты бы как вышла?

- Если через ворота не пускают, то выходить нельзя, - с уморительной серьёзностью сообщила девочка. - Маменька заругает.

- А если хочется? - выгнула бровь я.

- Даже если очень хочется, - вздохнула девочка.

- Ясно, - пробормотала я. Нашла у кого спрашивать. Другой бы ребёнок все ходы и выходы знал из этой каменной махины, но эту, похоже, маменька сильно затюкала. - А во что ты обычно играешь? Ну, там, прятки, салочки?

Может, хоть развлекусь и случайно где-нибудь спрячусь… Пусть бы мой граф-тюремщик понервничал.

Девочка удивлённо захлопала ресницами.

- Леди не должна играть. Леди должна красиво вышивать…

- … по полю цветочки, - фыркнула я. - Ну да, конечно.

- Вы неправильная леди, - обидевшись, надула губки графиня и глянула на меня укоризненно, почти как маменька. - Не кормите меня больше пирожными!

Подхватив подол, присела в реверансе, выпрямилась и пошелестела к приоткрытой двери.

- Матильда? - раздался из коридора удивлённый голос Эмиля. - Ты что здесь делаешь? Ты почему не с матерью?

- Зашибись! - глянув на пустой поднос, пробормотала я. - Во что детей превращают!

- Она мешала вам, миледи? - это снова Эмиль, но уже сунув нос в комнату. - Что вы делали?

Я скорчила печальную рожицу и встала, намереваясь уйти. Ещё перед этим чудо-подростком я не отчитывалась.

Интересно, эта малютка-Матильда расскажет братцу, что я интересовалась тайными ходами?

Хотя не дурак же граф, наверняка понимает, что я, как похищенная, должна интересоваться.

Хотя почему не дурак?

И да, леди здесь не сбегают. Они сидят смирненько в башне и не общаются с похитителями. И Святое Писание почитывают. Для расширения кругозора, а то из окна нифига не видать.

Не, я не настоящая леди, совсем нет. И что б мне никогда ей не стать!

***

Меня снова пригласили на ужин. Когда до графини-матери дошло (чую, служанка настучала), что я уже который день нормально не ем, меня решили кормить насильно. То есть самолично и на ужине, глаза в глаза.

Перспектива меня, естественно, не радовала, и я морально готовилась к экзекуции сначала в библиотеке, где с лёгкой руки графини же (точно-точно, её) была проведена ревизия и, например, убраны все нормальные интересные книги, кроме тех, что по Святому Писанию. Госпожа графиня, похоже, решила строить меня, как и дочку. Наверное, увидела в этом некою Божью волю. Типа как вернуть в лоно добродетели неразумных и заблудших овечек.

Овечка-я в который раз перечитывала пыльные средневековые истории местных святых и уже начинала мечтать об “Амаретто”. Просто чтобы посмотреть, как длинная физиономия госпожи-хозяйки Перевала ещё сильнее вытянется, когда я эту “погань развратную” открою. А ещё меня теперь все и каждый посылали-сопровождали в местную часовенку - помолиться о себе, муже и чистой душе моего будущего (и, хм, по-моему, весьма гипотетического) ребёночка. Сбежать удавалось отнюдь не каждый раз, и удирала я обычно в сад. Но когда вечерело и холодало, приходилось возвращаться добровольно.

Вот и сейчас я в который раз подула на озябшие руки в перчатках, полюбовалась на облачко пара, на закат, ярко блещущий в затянутом пеленой небе и, ёжась, побрела в каминный зал. Точнее, сделала вид, что побрела - слуг по дороге встретилось странно мало, наверное, всей гурьбой ужин нам готовят. Так что я как бы случайно отступала к Девичьей башне - сейчас шмыгну в свою спальню, укроюсь покрывалом и претворюсь, что сплю. И не будет мне сегодня ужина под присмотром педантичной графини. Так-то.

В башне тоже было странно тихо. Настолько, что я на цыпочках, чтобы эту мёртвую тишину не нарушать, подобрав юбки, прокралась по ступенькам и замерла в закутке. Около моей комнаты стояли солдаты в чёрных кольчугах. Дверь была приоткрыта, и оттуда доносилась ругань на азвонском и шорох, и ещё звук чего-то тяжёлого, падающего. Похоже, книг.

Та-а-ак…

Я ещё тише, зажав рот рукой, хотя эти, у двери и так вряд ли бы услышали, бочком, бочком стала спускаться… и расслышала внизу шаги. Кто-то в тяжёлых, явно мужских сапогах грохал по ступенькам, поднимаясь.

Выхода не было, я метнулась влево, в узкий коридорчик, и шмыгнула в приоткрытую дверь - по-моему, как раз покои графини или её дочери - очень тихие, значит, пустые. Тут же прижалась к двери и подумывала уже, не закрыть ли дверь на засов - на всякий случай, - когда взгляд случайно прошёлся по комнате.

Хорошо, что я закрывала рот рукой.

И графиня, и её дочь были тут - лежали у забранного фигурной решёткой окна. Одна со вспоротым горлом, другая со здоровенной раной в животе. Крови под ними натекло почти к порогу.

И обе смотрели на меня мёртвыми стеклянными глазами.

Твою мать! Точнее… Requiem… Domine…

За дверью загрохотали, заорали и зазвенели клинками.

Я без сил прислонилась к стене, слишком хорошо понимая, что это всё значит.

Нет… Я ещё не хочу умирать!

***

Дверь никак не открывалась. Эмиль колотил в неё, слыша за окном ругань и крики стражи, и звон клинков. Плевать на королеву, даже если это за ней, но матушка и сестра ещё не могли уйти на ужин, они ещё где-то здесь, и, значит, в опасности.

Под ноги попался труп стражника, посмевшего заступить графу де Лири дорогу, посмевшего броситься не него с обнажённым мечом. И он, и его товарищи лежали сейчас на каменном полу, гротескно освещаемые факелами, а Эмиль ломился в закрытую дверь покоев матушки. Молча, хотя надо было закричать - вдруг это мать закрылась, его она бы впустила. Конечно, это она, а он сейчас зря изводит клинок о дубовую дверь, он рискует остаться без оружия, глупо, глупо, глупо…

Но когда Эмиль уже собирался позвать, дверь неожиданно поддалась, вывалилась внутрь, на пол, брызнула чем-то Эмилю на щёку… Перед глазами метнулось что-то яркое с подсвечником на перевес, граф машинально отмахнулся, попал по чему-то мягкому, услышал сдавленный стон. Но это юношу уже не волновало. Он выронил меч, рухнул на колени и, если бы рядом сейчас был убийца, непременно бы умер. Вслед за матерью и сестрой.

Нет… только не снова. Нет…

- Эмиль.

Юноша прижал ладонь ко рту, не в силах даже шептать молитву.

- Эмиль! Граф! Да очнись же, мальчишка!

Резкая боль пронзила щёку, голова мотнулась, и Эмиль увидел бледную, испуганную королеву.

Катрин открыла было рот, но тут же сжала губы и зажала рот и нос Эмилю. А с коридора донеслось:

- Найдите мальчишку-графа и королеву! Их - живыми, остальных - убить.