Джанин Фрост - Бесконечный поцелуй тьмы Страница 16

Она добралась до первого этажа и быстро проверила гостиную и кухню. Никого. Тогда Кира вышла в патио, но территория бассейна была пуста. То же было и с садом. Кира вернулась внутрь, чтобы проверить прачечную, когда голос позади нее заставил ее подпрыгнуть.

— Ищешь кого-то?

Она обернулась, укрощая свой бешеный пульс, чтобы увидеть Менчереса. Его не было здесь секунду назад, как будто она нуждалась в напоминании о том, каким невероятно быстрым он был.

— Я должна повесить на тебя колокольчик, — сказала Кира, прежде чем смогла подумать.

Вместо того чтобы разозлиться или рассмеяться, Менчерес склонил голову. — Прости меня, я не хотел тебя испугать.

Так совершенно официально. Такой жесткий контроль ситуации все время — за исключением того утра на складе. Каким был настоящий Менчерес? Ты действительно хочешь знать? — спросил внутренний голос.

Нет, вероятно, не хочет. Особенно не в этих обстоятельствах, когда она была его заключенной.

— Я хотела снова позвонить своей сестре.

Часть нее ненавидела спрашивать разрешения, чтобы сделать такую простую вещь, но другая часть напомнила ей, что если бы Менчерес был более жестокой личностью, ее бы уже не была в живых. Мертвые следователи не расскажут о вампирах, взволнованно думала Кира.

— Конечно, — ответил Менчерес, как будто не существовало какого-либо шанса, что он откажет.

Кира выдохнула, она не осознавала, что задержала дыхание. Что это за странный сценарий был: держать пленника, обращаясь с ним как с гостем — большую часть времени. Воинственные особенности Реджи промелькнули в разуме Киры. Он не рассматривал ее как гостью. На самом деле, она почувствовала себя насекомым под холодным, безжалостным взглядом Реджи.

— Ожидаете ли вы, что вампир вернется в ближайшее время? — спросила Кира, осторожно подбирая слова.

Менчерес выгнул бровь. — Я предполагаю, что ты говоришь не о Горгоне?

— Нет. Я говорю о том, у кого темные прямые волосы и кто похож на тебя.

— Реджи, — пробормотал Менчерес. — Нет, я не ожидаю, что он вернется сюда в ближайшем будущем.

— Хорошо, — пробормотала Кира. — У меня от него мурашки.

Крошечная улыбка тронула его губы. — Еще одно доказательство, что твоя молодость не является препятствием, чтобы быть мудрой.

Кира почувствовала, как ее губы в ответ растягиваются. — Мне тридцать один. В моем виде, если женщине за тридцать, считается, что она на пути к среднему возрасту.

Менчерес засмеялся, поражая Киру, и этот звук прокатился по ее спине в трепещущей ласке. Впервые она видела его смеющимся и его расслабленное выражение в сочетании с широкой улыбкой изменили его лицо с непроницаемого на великолепное. Боже, ты великолепен, подумала она, радуясь, что вампир не может слышать, что у нее в голове — или знать, как трудно было на него не смотреть.

— Такие глупые человеческие понятия, что женщины прекрасны в первой половине своей молодости. Моей жене было тридцать пять человеческих лет, когда мы поженились, и она была восхитительной…

Как только его смех резко оборвался, знакомый беспристрастный вид появился на его лице.

Кира потянулась к руке Менчереса. — Реджи сказал, что твоя жена умерла. Мне жаль.

Странная грустная улыбка мелькнула на губах Менчереса. — Как и мне, но не по тем причинам, о которых ты думаешь.

Десятки вопросов тотчас всплыли в уме Киры от этого таинственного комментария, но в следующий момент Менчерес сменил тему.

— Пойдем туда, где ты сможешь позвонить. Библиотека наиболее удобное место.

Тебе не нравится эта тема вообще, не так ли? — думала Кира, ее инстинкты следователя убеждали ее узнать больше об, очевидно, необычных обстоятельствах смерти жены Менчереса. Но Кира отбросила их. Она была здесь не случайно; она была пленницей, хотя к ней хорошо относились. Если она спросит Менчереса о его жене, и он станет отмалчиваться, он, возможно, не позволит ей позвонить сестре. Тина была важнее, чем любопытство Киры.

— Библиотека — это хорошо, — все, что сказала Кира и последовала за ним.

* * *

Менчерес ждал в соседней комнате, пока Кира делала звонок. Он покинул ее с иллюзией личного пространства, оставив одну в библиотеке, но оба знали, что он слушает.

Он удивился тому, как изменился голос Киры, когда она разговаривала со своей сестрой. Он стал мягче, нежнее, с оттенком покровительства. Любовь Киры к сестре слышалась в каждом слоге, и в этих коротких разговорах, которые слышал Менчерес, эта любовь странно успокаивала его, хотя он не был ее получателем.

Почему женщина, у которой скоро не останется о нем воспоминаний, может повлиять на его настроение просто голосом, недоумевал он. Вскоре Кира уйдет, и как только это произойдет, Менчерес намеревался жить только до тех пор, пока сможет найти другой подходящий способ, чтобы убить себя. Он должен провести свои последние дни с вампирами, которых он обратил, или со старыми друзьями, или даже прося прощение у своего партнера за действие, что вызвало такой разрыв отношений между ним и Кости.

Вместо этого, он нашел себя стоящим в своем доме с мыслями, которыми завладела Кира, хотя пытался дать ей столько пространства, сколько было возможно. Должно быть, ее новизна привлекла его в ней. Она ничего не знала о нем, когда бросилась к нему на помощь на складе, и то, что она узнала о нем с тех пор, должно было просто привести ее в ужас. Тем не менее взгляд Киры, которым она одарила его на днях у бассейна, когда он навис над ней, был наполнен теплом. Тогда она случайно позволила себе влечение к нему, как если бы это не сравнивало его с землей, там, где он стоял.

Это не имеет смысла. С тех пор, как Менчерес захотел столько одиночества, сколько это было возможно в последние дни, но не мог быть в полном одиночестве не вызывая подозрения, он выбрал этот маленький, скромный дом. Горгону и людям были даны строгие указания не говорить Кире ничего о нем, поэтому Кира не могла знать о его статусе среди вампиров, о том, какие необыкновенные у него были способности, что его богатство было далеко за пределами списка журнала Fortune 500, или любые другие вещи, что заманили многих других до нее. То, что она нашла его привлекательным, созданным просто из плоти и костей, и больше ничего, одновременно манило его и делало недоверчивым.

Если бы все было иначе, Менчерес повлиял бы на тягу, которую чувствовал к Кире, первой женщине за тысячи лет — возможно когда-нибудь — желающей его без скрытых мотивов. Но его время почти истекло.

Конечно, льстивые комментарии Киры могли также склонять его к тому, чтобы отпустить ее. Кира не намекала о каком-либо желании к нему с того дня у бассейна. Было вполне правдоподобно, что она попыталась очаровать его, чтобы он отпустил ее, поняла, что это не сработает, и прекратила. Менчерес ощутил острую боль, когда предположил такое. Да. Это было гораздо более вероятно.